– Что ты думаешь здесь делать и что нам тут делать? – Умрем, а не отступим отсюда никуда! – ответил Шамиль. – Смерти твоей только обрадуются враги… не лучше ли поберечь себя для… дела? – возразил Тагир[62].
При этом разговоре присутствовали дядя имама Бартыхан и несколько важных особ. Они поддержали Тагира и опять силой увели Шамиля обратно в пещеру, находившуюся в толще скалы Ахульго. В самых трудных условиях со своей женой Патимат, сыном Кази-Магомедом и другими находился в ней имам. И все это время гора содрогалась от взрывов. Где-то недалеко от пещеры рвалась и металась река Андийское Койсу, а в каменном мешке нечего было есть, не было воды, жажда мучила взрослых, дети плакали. Кое-кто прикладывался губами к влажным стенам пещеры. Еще раз посоветовались: сдаться противнику, умереть, от голода и от жажды или попытаться бежать? Ухватились за последнее. Из всех личных вещей Шамиль захватил только оружие и книги. Спутникам имам приказал бороться до последнего, и ни в коем случае не сдаваться в плен. Он подбадривал товарищей, приводил имена героев Ахульго, погибших на их глазах, но требовал выполнить долг. Договорились, если кого ранят, чтобы не стать обузой другим, должен броситься в реку. На всякий случай попрощались друг с другом еще в пещере. После этого имам благословил товарищей. Стояла глубокая ночь с 22 по 23 августа. Шамиль осторожно приставил балку к противоположной скале. Она нависла над речкой Ашильтинкой на высоте не менее 20 метров. Упадешь – верная гибель. Первым из пещеры двинулся Шамиль. К его спине был привязан 7-летний Кази-Магомед. Через несколько минут имам был на другой стороне. Крепко придавив конец балки к камням, Шамиль велел переходить и другим.
Все обошлось как нельзя лучше. По очереди все покинули пещеру. Темнота скрывала их от врагов. Когда по козьей тропе люди поднялись на вершину скалы, юноша из Ашильта принял на свои плечи Кази-Магомеда. Первым снова пошел Шамиль. В руках он держал обнаженную шашку. За спиной болталось ружье. Вдруг остановились: впереди что-то чернело, вероятно, сторожевой пост. Раздалось пять выстрелов. Горцы проскочили и это место благополучно, но поднялся шум. На всех вершинах и важных точках зажглись огни костров. Это давало возможность Шамилю и его товарищам хорошо ориентироваться. Они же заметили, как в одном узком месте собралась большая группа солдат. Долго прятались за обломками скал. Постепенно все костры потухли. Единственный выход был там, где скопились солдаты. Возвращаться назад было равносильно смерти. Посоветовались, подошли еще ближе. План был прост. Горцы неожиданно гикнули, затопали ногами и мгновенно спрятались за скалой. Солдаты разрядили ружья на голоса. Теперь беглецы на самом деле стремительно понеслись к посту, расчищая дорогу шашками. Противник бежал, забыв обо всем. Шамиль хотел преследовать солдат, и Ахверды-Магома едва удержал его. И только тут обратили внимание, что не хватает семьи Шамиля. Юнус Чиркеевский немедленно отправился в обратный путь и через несколько минут привел Патимат и Кази-Магомеда. Сын был ранен в колено, а сестра Патимат погибла, сорвавшись в реку. В отчаянии Шамиль обвинял только себя. Когда имам немного успокоился, решили пересчитать людей. Из пещеры вышло 30 человек, налицо оказалось 24 и среди них – Шамиль, жена его Патимат, сын Кази-Магомед, друг имама чиркеевец Юнус, наиб Ахверды-Магома, юноша из Ашильта, мюрид Якуб и девочка Катурай из Ашильта. Имена других мы не знаем. Из шести погибших, кроме сестры Шамиля, нам известен Султанбек из Салима…
Остаток ночи шли по тропе. На рассвете следующего дня беглецы подходили к месту слияния Аварского и Андийского Койсу.
Заканчивая главу «Ахульго», сделаем небольшое добавление. Хотя 22 августа над обоими Ахульго развевались царские флаги, но бои не прекращались до 29 августа. Оказалось, что в пещерах, в подземных жилищах, в ямах от снарядов, в траншеях, высохшем бассейне и других укрытых местах находились бойцы, не желавшие сдаваться. «Трудно изобразить, – писал участник событий полковник Милютин, – все сцены этого ужасного, фанатичного боя».
И все эти дни Граббе также терял своих людей. «Батальоны ослабели до того, – написано в книге «История русской армии и флота», – что считали в своих рядах не более 200 штыков. Обувь и одежда были изношены, лошади дошли до полного истощения, и их не хватало под оружие и повозки»[63].
Не менее половины войск 22 августа было занято похоронами погибших товарищей. Братские могилы рыли на возвышенных местах, некогда было высекать кресты из камня, их делали из дерева. Сурхаева башня и другие укрепления были взорваны и срыты с земли.
30 августа Граббе заторопился. Экспедиционный отряд стал покидать кровавую гору, где оставил третью часть войск, пришедших сюда 90 дней назад. Полковник Милютин рассказывает, что 30-го утром войска молились. Радость у всех была оттого, что покидают страшную гору.
Результатом всей экспедиции для Граббе явилась битва за каменную гору Ахульго, которую, усеяв трупами, он оставил, и восвояси ушел в Темир-Хан-Шуру. Ни в одном месте Дагестана не были созданы опорные пункты, не оставлены гарнизоны, «потому все это пространство оставалось по-прежнему вне нашей власти и влияния[64]. Роль же Шамиля в этой истории как нельзя лучше описал один из военных историков царской России подполковник Семен Эсадзе, редактор военно-исторического отдела: «Оценивая весь ход этой экспедиции, нельзя не признать, что Шамиль действовал в высшей степени умело и расчетливо; извлек из недоступности гор и приверженности горцев все средства для упорной обороны и так искусно ими пользовался»[65]. А вот признания другого специалиста – Служивого: «Несмотря на страшный погром мюридов в Ахульго, значение его свелось на ничто, ибо Шамилю удалось ускользнуть из наших рук»[66].
Относительный успех царского генерала был достигнут слишком дорогой ценой. Больше того, Шамилю удалось осуществить свой главный стратегический замысел. Он на три месяца приковал к скалt Ахульго основные силы войск противника и не допустил их продвижения в глубь Дагестана. Ничего не вышло у царя и у его генералов из попытки обезглавить восставших: ни среди убитых, ни среди захваченных в плен Шамиля и его семьи не оказалось.
За Ахульго генерал Граббе получил орден Станислава и хвастливо заявил, что «делу конец, хотя бы Шамиль успел скрыться, нет ему больше веры в горах».
Сказав так, он, вероятно, поверил сам себе, оставив войска полковнику Пулло, выехал в Ставрополь, а оттуда в Пятигорск. И не успел «герой Ахульго» приступить к «заслуженному отдыху и лечению», как пришло тревожное известие: восстала Чечня и руководит ею тот же Шамиль, которого упустил из каменного мешка генерал!
Гергебиль
Вообще-то было два Гергебиля. Сохранился Новый. Старый находился на холме, поднявшемся как страж у выхода речки Аймакинки из Аймакин-ского ущелья. Холм в верхней части имеет площадку длиною 175 шагов и шириной до 20 шагов. Кругом обрывы, крутизною до 80° и глубиною более 200 метров. Вот на этом холме располагал свои сакли-башни 1-й, или старый Гергебиль. Забегая вперед, скажу, что он был разрушен во время Кавказской войны. А возник он из 12 или 13 хуторов, самым большим из которых считался Гергебиль. К нему присоединился МагIардисе, находящийся в березовой роще («мах» – береза) в двух с половиной километрах, если идти в сторону Гергебильской ГЭС. Другой присоединившийся хутор – Миккилал («микки» – дуб), стоявший в дубовой роще (по дороге в Буйнакск), следующие – Бакъулал («бакълъи» – солнечная сторона), Хунхулал («хунхи» – тень) и другие. Был хутор, стоявший на отрогах горы Зуберхи.
Название позабыто. Родник сохранился. Им до сих пор пользуются чабаны и косари. 12 или 13 хуторов, думаю, нет смысла называть их все, но, чтобы показать через какую борьбу, войны им приходилось идти, приведу следующий пример.
Между Бидиркали и Курмисель часто происходили столкновения. Но однажды они решили помириться. Встреча состоялась в Тадмайдане (Верхней поляне – это, где разветвляется дорога на ГЭС и Ташкопур). Оказалось, что курмисельцы принесли не бузу, а кинжалы и уничтожили мужское население Бидиркали. Это случилось, рассказывал Гамзат Каймаразов и его товарищи, еще до того, когда Дагестан принял ислам.
Говорят, что Гергебилю более тысячи лет. Во время строительных работ в различных местах, в том числе в «арабаавале» – верхней части нового Гергебиля в захоронениях находили различные предметы, в их числе кресты с цепью из меди. Но куда они подевались, мне не могли сказать. Вероятно, жители Гергебиля исповедовали христианскую религию. Мое предположение хотел бы подтвердить и таким фактом. На одной стороне горы Зуберха находится Гергебиль. На другой – аул Кудутли. За ним, на расстоянии 3–4 км, мы нашли несколько крестов, размеры которых поражают воображение. Один из них имел длину более 2-х метров и весил более 1 тонны.
Выходит, на расстоянии нескольких километров по прямой от Гергебиля находилось христианское поселение, раз на земле самого Гергебиля находили кресты, значит, и древние жители этого места могли исповедовать христианскую религию. Кладбищ в Гергебиле 5, из которых самое старое «ЧIунтараб росо», где есть плиты 390–400-летней давности.
Когда же христианская религия исчезла? Скорее всего, это могло случиться во времена нашествия на Дагестан среднеазиатского завоевателя Тамерлана, т. е. в 1396 году, когда он огнем и мечом насаждал новую религию – ислам.
Во время Кавказской войны Гергебиль приобретает особое значение, т. к. находится на пересечении дорог с плоскости в горы и наоборот. Об этом говорит хотя бы такой документ, как приказ военно-окружному начальнику генерал-майору Граббе, написанный в 1830 году: «… Таким образом стать на главные дороги, ведущие из гор через Гергебиль в Дагестан и быть с тем вместе ближе к средоточию действий возмутителя» (речь идет о действиях 1-го имама Казимагомеда). При Шамиле мастером Халилом из