Горцы прекрасно понимали стратегическое значение аула, и потому сюда со всех сторон торопилась подмога Шамилю. Историк Б. С. Эсадзе утверждает, что не было ни одного свободного аула, из которого кто-либо не состоял в гарнизоне Салта. У горцев было только два орудия; большие надежды они возлагали на толстую стену с башнями и бойницами, построенную на скорую руку вокруг аула.
Конец июля царские войска потратили на подготовку к осадным работам. Ею руководил инженер-полковник Кеслер.
Взятие укрепленного и хорошо вооруженного аула Салта открытой силой представляется почти невозможным, и повлекло бы за собой большие потери. Поэтому главнокомандующий Воронцов прибегнул к осаде. Когда прибыли еще два батальона войск и Акушинская милиция, по приказу командующего Воронцова по Салта открыли сильный огонь.
Мюриды Шамиля тоже не бездействовали. Они совершали вылазку за вылазкой, нападали на посты противника. Кроме того, днем они показывались на окрестных высотах, а ночью вторгались в лагерь царских войск, мешая своим огнем траншейным работам.
4 августа Воронцову стало известно, что между Кегером, Хиндахским и Салтинским мостами скопилось около 8 тысяч конных и пеших мюридов.
Ими командовали три наиба Шамиля: Хаджи-Мурат, Кибит-Магома и Даниял-бек. Они угрожали левому флангу осаждающих. Воронцов доверил осадные работы генерал-лейтенанту Коцебу, генерал-лейтенанту Аргутинскому-Дол-горукову поручил командование подвижным отрядом из 6 батальонов, 2 рот стрелков, 300 казаков и 900 милиционеров, а сам, имея 6 горных орудий и ракетную команду, в ночь на 7 августа выступил против Хаджи-Мурата.
На рассвете войска нанесли сконцентрированный удар. Горцы вынуждены были отступить. Успех был на стороне Воронцова. Салта он все-таки взять не смог. Оставалось вести осаду.
Батареи открывали огонь, горцы отвечали из ружей – так было изо дня в день до середины августа.
Воронцов решил, что крепость сдастся, если овладеть находящимися позади Салта садами.
В ночь с 22-го на 23-е августа генерал-майор Брюно с двумя батальонами решил занять сады, действуя с западной стороны аула. Тогда кольцо вокруг Салта замкнулось бы. Для отвлечения внимания от операции Брюно со всех батарей открыли огонь по аулу. Два батальона с криками «ура!» бросились вперед и заняли передовые траншеи.
Горцы, поняв, в чем дело, также бросились на противника в районе садов, но были отброшены. Упорный бой шел до рассвета. Царские войска 8 раз ходили на штурм, и все 8 раз были отбиты. Они потеряли 15 офицеров и более 300 человек из нижних чинов, т. е. половину отряда генерал-майора Брюно, но сады все-таки удержали.
Осада продолжалась. Из Темир-Хан-Шуры были получены еще мортиры и легкие орудия. 6-го сентября началась общая бомбардировка и подготовка к новому штурму, а 8-го заговорили все батареи. Центральная башня Салта была взорвана, вместо нее образовались две большие воронки, окруженные тучами дыма и пепла. Два часа земля стонала от грохота орудий. Люди ожесточились до предела.
На рассвете 9 сентября артиллерия снова открыла огонь. На штурм пошли добровольцы – четыре батальона во главе с полковником Евдокимовым. Они взяли переднюю линию Салта. Горцы открыли ружейный огонь, из траншей бросали камни. У наступающих гибли рота за ротой. На место погибших подходили новые люди. Воронцов наблюдал все это в подзорную трубу из безопасного места. Шамиль подбадривал своих.
12 часов продолжался бой. Солнце уже уходило за горы, когда к аулу подвели 5 орудий и стали стрелять в упор. Защитники заколебались. Их положение было безнадежным, и вот почему. Окружив аул, противник испортил текущую в Салта воду. Вот что пишет Б. Эсадзе об этом моменте: «… стояла невыносимая жара, а от гниения неприбранных трупов заразился воздух; в то же время совершенно прекращено было сообщение с окрестностями. Все это решило участь гарнизона, который стал гибнуть десятками и сотнями.
Но люди Шамиля не собирались сдаваться. В ночь на 11 сентября у стены, занятой солдатами, они зажгли хворост, под прикрытием дыма кинулись на батарею противника и перебили всю орудийную прислугу. На помощь своим подоспел полковник Манюкин. Он был несколько раз ранен в голову и лицо кинжалом, но продолжал сражаться. Позицию удалось сохранить.
И 12 сентября бомбардировка продолжалась; 8 пушек действовали непосредственно в самом ауле.
Защитники ушли в подземелье. Три дня у них не было пищи, воды. И все же Салта держался. В эти трагические часы наибы стали совещаться. Одни предлагали уйти и сохранить гарнизон, а другие, во главе с Умар-Дибиром, настаивали на том, чтобы драться до конца. Спор затянулся до глубокой ночи. С рассветом 14 сентября защитники с боем ушли из Салта, кто куда. Царские войска ворвались в аул, и были встречены стрельбой со всех сторон. Это Умар-Дибир с преданными ему мюридами продолжал борьбу.
Ширванцы отбили у него пушку и знамя. Во время боя прапорщик Калиновский обратил внимание, что по его солдатам стреляют из какого-то подвала. Чтобы взять подвал, послали инженера-поручика Попова с охотниками из Эриванской роты. Они предложили защитникам сдаться. В ответ просвистели пули. В подвал полетело 15 гранат, а затем туда ворвались солдаты.
В последний день защиты аула Салта, 14 сентября 1847 года, бой продолжался семь часов и закончился к трем часам дня. В 9 часов вечера солдаты Воронцова заметили движущиеся к садам фигуры горцев.
– Готовься, ребята! – отдали вполголоса приказ офицеры. Вновь началась стрельба. Солдаты видели, как горцы всей массой движутся к садам, чтобы пробиться к переправе. Их встретили роты Варшавского полка. Завязалась жестокая схватка… Только небольшая часть защитников сумела прорваться.
Салта пал. Скольких жизней это стоило. Царские войска потеряли около 100 офицеров и до 2 тысяч нижних чинов убитыми, ранеными и контуженными. Защитники пощады не просили, да ее и не дали бы, настолько были ожесточены та и другая сторона.
Только по дороге к аулу лежало до 200 мюридов, почти столько же осталось в овраге, по другую сторону аула.
Воронцов отправил военному министру следующую депешу: «При долголетнем опыте мне редко случалось видеть неприятеля более упорного и стойкого, как гарнизон укрепления Салты… Упрямые сопротивления этого гарнизона превосходят все, что в Европейской войне может быть известным…».
15 сентября 1847 года аул Салта был занят противником. В тот же день князь Воронцов произвел парад войскам, отслужен был благодарственный молебен за одержанную победу и панихида по убитым.
Здесь я прибегну к одной легенде. К Салта генерал Воронцов с войсками подошел уже в темноте. Глянул с Турчидага, а внизу море огней.
– Противника очень много, расстроился князь, – не сумею взять Салта! Подошло утро. Глянул Воронцов снова вниз, а это, оказывается, хутора – Тологоб, Сех, Агада, Цалада, Цебецолода, и конечно, Салта.
– Возьму! – объявил генерал и приказал штурмовать, но прежде, чем взять Салта, он потерял много дней и не одну сотню солдат и офицеров.
Воронцов обложил аул Салта с двух сторон. Несколько paз генерал пытался заблокировать аул, посылал туда солдат, но каждый раз они или погибали, или возвращались ни с чем. Причину неудач не мог объяснить никто. В это время высоко в горах пас скот салтинский пастух. Оказалось, когда солдаты Воронцова выходили на задание, он заводил песню, в которой пел о том, сколько и откуда вышло солдат, куда идут, что, по его мнению, собираются делать.
Однажды оборонявшиеся не услышали пения. Вскоре пала и Салта. А когда царские войска ушли и убитых принялись хоронить, то среди храбрецов нашли и тело пастуха.
В Салта есть могила русского солдата-разведчика, который проник к горцам в тыл, но погиб. Когда его хоронили, то, чтобы не осквернять, руки заворачивали в тряпки. Могилу солдата берегут горцы, охраняют до сих пор.
Среди участников салтинского боя отличился и кудалинец Исрапилов. Однажды он столкнулся лицом к лицу с солдатом и сумел отобрать у него ружье, которое после боя отдал своему наибу.
– Тебе за это, объявил наиб, – полагается медаль!
На эти слова Исрапилов предложил: «Наиб, оставь медаль себе, а мне дай горсть жареной кукурузы».
Когда царские войска осадили аул Салта, создалось критическое положение. В разгар боя Шамиль собрал ученых мужей и спросил: «Можно ли приурочить исполнение обязательных молитв не пять раз в день, как велит Коран, а к одному удобному времени?
Раздались голоса: нельзя! Можно! – произнес только один человек. Им был известный в горах алим Загалав. – Можно соединить.
– Как же можно, – обрадовался Шамиль, чувствуя поддержку, – когда в своей книге Ибн-Гаджар говорит, что нельзя?
– О, сын мой, – отвечал Загалав, – если бы в то время, когда Ибн-Гаджар готовил свою книгу, к нему залетели бы такие бомбы и осколки, которые заставляют нас прижиматься, как в молитве к земле, поверь, он бы написал, что в таких случаях и целый год перестать молиться – не грех.
Пирогов торопится в Салта
8 июня 1847 года Н. И. Пирогов отправился на Кавказ, чтобы непосредственно на поле боя испытать действие паров эфира при хирургических операциях. Для этой цели он вез 30 приборов собственного изобретения и 32 кг наркотического вещества. Его сопровождали доктор Неммерт и фельдшер Калашников.
Из Темир-Хан-Шуры после ряда удачных операций в местном госпитале Н. И. Пирогов и два его ассистента поспешили к Турчидагскому хребту, где вскоре должны были развернуться бои у аула Салта.
Побитая дорога, на каждой рытвине или кочке которой подскакивал тарантас, проходила через аулы Нижний Дженгутай и Верхний Дженгутай, Кулецма, Оглы.
К западу тянулись складки гор, и в отдалении полыхали молнии. Аул Оглы лежал в стороне от салтинского тракта. Врачи сделали крюк лишь потому, что там был небольшой полевой госпиталь, куда доставлялись раненые из Гергебиля. Дорога отняла все силы, а тут еще оказалось, что отдельного помещения для работы хирургов госпиталь не имел. Поэтому операции производили при больных. Но, к