На это и была сделана ставка. Доверчивые глаза и сложенные в милую улыбку губы пошли плюсом.
Уговаривать Юрия Витальевича все же пришлось, но недолго. Видно, и ему не давала покоя эта история.
– Я действительно изучил биографию Гребушкова и имею одно предположение, но считать его стопроцентно надежным не могу.
– А на сколько можете? – поинтересовалась Саша.
– Процентов на сорок семь – сорок девять.
«Вот душнила», – подумала она, а вслух сказала:
– Это лучше, чем ничего. Рассказывайте.
– На текстильную фабрику Гребушков пришел работать в тридцать втором, причем только через четыре месяца после больницы. До этого санитарил в гинекологической больнице, что на перекрестке проспекта Мира и улицы Князева. Причем шесть лет.
– Да вы что! – ахнула Саша.
Перед глазами сразу встало известное всем великолепное здание из красного небеленого кирпича, увенчанное огромным церковным куполом, с которого сняли крест. Каждый приезжающий в город турист непременно интересовался, что располагается в этом дивном творении костромских зодчих, и получал стыдливый ответ: «Роддом».
– Раньше улицы, на пересечении которых стоит здание, назывались Павловская и Златоустовская. Строилось оно для духовного училища.
– Это типа семинарии что-то?
– Нет. В училище только готовили к поступлению в семинарию.
– Очень красивый дом.
– Облик необычный и впечатляющий до сих пор, согласен. Жаль, что судьба его столь печальна. Буквально через год после революции в нем разместилась женская больница. Так сказать, в духе времени. Само здание при этом не перестраивалось, не знаю, как внутри. Не бывал.
– Внутри оно по-прежнему напоминает школу. Широкие коридоры и классы, переоборудованные в палаты, на обе стороны, – сообщила Саша. – Правда, на третьем этаже я не была.
– Там как раз купол. Интересно было бы взглянуть, как они обыграли его изнутри.
– Надеюсь, аборты там не делают, – буркнула себе под нос Саша.
Полевский сделал вид, что последнюю фразу не слышал.
– Здание – идеальное место для тайника. Стены толстенные, помещений много, есть подвал. Плохо одно – искать там можно лет десять и ничего не найти. Особенно если учесть перепланировку, охрану и прочие мелочи.
Саша задумалась, а потом вдруг сказала:
– Вы можете выпросить у Гребушковых ключи?
– Какие ключи? – поднял брови Полевский и спохватился: – Ах, да. Ключи. Вряд ли они согласятся.
Саша стала наседать.
– Хорошо, – наконец согласился аспирант. – Я уговорю их отдать ключи, но что потом? Вы уже придумали, куда мы будем их вставлять?
– Пока нет, но когда найдем дверь, сразу поймем, она или нет!
Полевский еще немного помялся, а потом позвонил Гребушковым и договорился о встрече. О цели прихода говорить не стал.
– Чтобы не успели придумать отмазку, – объяснил он Саше.
– Вот это по-нашему! – восхитилась она и хлопнула Юрия Витальевича по коленке.
Саша готовилась к тому, что Полевский застрянет у Гребушковых надолго. Уговаривать будет. Но не успела она долизать мороженое даже до половины, как увидела выходящего из подъезда Юрия.
Лицо у него, как сказала бы бабушка, было «опрокинутое».
– Что, не дали? – подлетела к нему Саша.
– Хуже, – выдохнул Полевский. – Ключи исчезли.
Она моргнула и не поняла.
– В каком смысле?
– В прямом! Вчера лежали в серванте в коробочке. Сегодня открыли, а там ничего нет! Гребушковы в шоке! Клялись, что никто посторонний не приходил.
Саша посмотрела на свое мороженое, лизнула и медленно произнесла:
– Они оказались сообразительнее нас с вами.
Полевский мрачно кивнул. Саша хлопнула его по понурому плечу.
– Ну и черт с ними – с ключами! Ларчик, как известно, открывается проще, чем кажется! Главное, найти дверь, а с ключами уж как-нибудь разберемся!
– Мне бы ваш оптимизм, – поморщился, потирая плечо, Юрий Витальевич. – Что конкретно вы предлагаете?
– Бросить наши с вами силы на роддом.
– Под видом кого предполагаете туда проникнуть?
– Это не проблема. Для женщины, я имею в виду.
– А я буду изображать обеспокоенного суп руга?
Саша взглянула оценивающе и изогнула рот в скептической усмешке. Полевский поежился.
– Видно сразу, что актер вы никакой. Поэтому на данном этапе ваша задача – анализ и синтез. Одним словом, продолжайте думать, а я попробую пробраться на территорию. Думаю начать с чердака и подвала. Все остальные стены не раз штукатурили и красили. Во время ремонтов тайник, где бы он ни был, могли обнаружить. До подвала и чердака руки практически никогда не доходят. Спрятать так, чтоб никто не нашел, там гораздо реальнее.
План, в котором ему отводилась роль мыслителя, Полевскому понравился, но на всякий случай он решил обезопасить себя по полной программе:
– А если вас полиция схватит, что вы им скажете? На мое участие, надеюсь, ссылаться не будете? С меня, знаете ли, хватит. Уже наобщался со следователями.
Саша протянула ему руку.
– Договорились. О вас ни слова. Даже если будут пытать. Мороженого хотите?
В гулких коридорах
В роддоме с давних пор работала Сашина одноклассница Лида Гусева – чудо-доктор, к которому можно было обратиться по любой проблеме, и не только связанной с ее непосредственной профессиональной деятельностью. С одинаковой легкостью Лида решала задачи по выбору наряда для похода в ресторан с продолжением и без, находила, где занять на покупку путевки в разгар сезона, знала, как послать к черту очередного не подошедшего по размеру ухажера и какие томаты лучше плодоносят в нашем климате, лечила от хандры, скуки и всех болезней.
– Привет, Смолик, – радостно отозвалась на ее звонок подруга. – Куда пропала?
– Ты только не пугайся, но не могла бы ты положить меня к себе в отделение на пару дней?
Переварив услышанное, Лида спросила:
– У тебя серьезные проблемы? Если из-за Горячева, то плюнуть и растереть!
В какой-то мере так и было, но знать об этом Лиде не полагалось.
– Да нет. На работе убилась. Надо отлежаться.
– Могу устроить санаторий.
– Это долго и найти могут. У тебя самое клевое место. Никто не догадается.
– Темнишь, подруга.
– Да ни боже мой! Клянусь! Заодно поболтаем, когда у тебя время будет. Сто лет не общались.
– Ладно. Приходи завтра к восьми утра.
– Лидок, мне сегодня надо, – заканючила Саша. – Придумай что-нибудь. Ты же все можешь.
– Ой, Смолина. Врешь ты все. У тебя как пить дать что-то серьезное. Расскажешь хоть?
Саша поклялась, что расскажет. За чаем с тортиком.
– Жду через час. Все. Мне некогда.
– Обожаю тебя, Лидуся!
Ровно через час Лида положила ее на обследование по поводу эрозии шейки матки и сама проводила в палату. Кроме Саши там никого не было.
– Летом не хочется по больницам валяться, – объяснила странное безлюдье Лида. – Так что есть возможность отоспаться. Заодно проверим тебя. Запишу на УЗИ, и не спорь!
Спорить Саша не собиралась и, честно говоря, была рада, что чай с тортиком отложили на завтра.
Нужно было собраться с мыслями и составить план.
Ничего с ходу не придумав, Саша отправилась гулять по коридорам.
В принципе, внутренность здания была немудреной. В анамнезе сразу чувствовалось учебное заведение. Все просто: квадратно и прямоугольно. Никаких зигзагов и эллипсов.
Особого внимания на нее не обращали, поэтому, обследовав все этажи, Саша поднялась по лестнице и остановилась перед амбарным замком на двери, ведущей на чердак. По-видимому, таким образом был отгорожен церковный купол, и не только он, потому что по всем признакам за дверью скрывалась не одна сотня квадратных метров.
Саша склонилась над замком и сразу поняла, что к нему давненько никто не притрагивался. Удовлетворившись этим выводом, она неторопливо отправилась в обратный путь. Теперь следовало добраться до подвала.
Она уже почти достигла цели, как вдруг на ее пути с недобрым выражением лица возник охранник.
– Я просто заблудилась, – поспешила сообщить ему Саша. – Больше не буду, простите.
Не найдя, что ответить, охранник молча посторонился, но шел следом, пока она не вернулась в палату.
Чтоб тебя!
Проверив телефон – нет, не звонил, – она легла на больничную койку и незаметно уснула.
Разбудил ее звонок Полевского. Кратко обрисовав ситуацию, она поделилась планами:
– Дождусь ночи и попробую снова.
– Охрана заметит.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – философски заметила Саша. – Что у вас?
– Ничего нового, только…
– Ну что?
– Мне начинает казаться, что Гребушковы меня обманули. Ключ на самом деле у них.
– Даже если так, с этим мы уже ничего не сделаем.
– Ну да, конечно.
– Не парьтесь, Юрий Витальевич. Это не главное.
Полевский немного помолчал и вдруг признался:
– Я переживаю за вас.
Голос у него при этом дрогнул.
Новое дело! Твоих переживаний мне как раз и не хватает!
Уверив Полевского, что с ней все в порядке, Саша поинтересовалась, как дела у Разбегова.
– Меня в палату не пустили. Сказали, что посещения временно запрещены. Но чувствует он себя хорошо. Может быть, позже навестим его вместе? Ну, то есть после того, как вы…
– Конечно, навестим, – ответила Саша и торопливо попрощалась.
Как в пекло лезть, так он в кусты, а как сливки лакать – уже пристраивается. Так, кажется, бабушка говорила. Нет, господин Полевский, я вам не по размеру.
И тут же тот, кто сидит внутри каждого, спросил: «А Горячев? Он тебе был как раз?»
Горячев. Красивый, умный, успешный. Кроме того, заботливый и внимательный. Даже слишком. Как так вышло, что она не заметила подвоха? Ладно бы безумно любила. Любовь слепа и все видит сквозь розовые очки. Олег очень нравился ей, но не до дрожи в коленках, бабочек в животе и прочего. Она всегда проводила между ним и собой ограничительные линии. Раньше считала, что просто пытается сохранить немного личного пространства. Оказалось, дело не в этом. Держала дистанцию, потому что он так и остался для нее чужим. Вот почему она не стала к нему приглядываться. Ей было неинтересно. Иначе заметила бы фальшь.