Что стало с бомжами? Винтер сказал, что проблема решена. Расспрашивать желания не было.
Когда он начал понимать, кто такие Винтер с Каблучко на самом деле? Довольно скоро. Но что это меняло? Без него они ничего не могли, он тоже в них нуждался. И это устраивало всех. Ведь почти сразу Лука решил для себя: если ради величия нужно сначала немного испачкаться в грязи, значит, он испачкается.
Горячева Винтер тоже нашел сам, но тут была другая история. За предпринимателем числился должок, и немалый. Винтер предложил его отработать. Горячев согласился. Да не слишком он и мучился при этом! Задание у него, в сущности, было пустяковым, баба ему досталась что надо – Лука, увидев, даже позавидовал, – да и жизнь почти не изменилась.
Правда, Горячев оказался с гнильцой. Сначала все никак не мог сделать то, на что подписался, потом и вовсе начал тянуть и выторговывать себе больше, чем договаривались.
Лука начал беситься, что время уходит, и Винтер пообещал решить вопрос с Кузнецовым радикально.
Понимал ли он, что старика убьют? Догадывался. Ну да, лес рубят – щепки летят, как говорится.
То, что выяснилось потом, было гораздо трагичнее.
Когда Винтер сообщил, что псалтири нет, Лука был шокирован до такой степени, что про Кузнецова вообще забыл. Можно сказать, впал в депрессию, поэтому про старика не спрашивал.
Ему была нужна книга, все остальное оставлялось за скобками.
Успокоившись, они с Винтером решили, что книжонку сперла баба. Как-то подозрительно стала себя вести: наведалась сначала к родственничку старика – его появление стало неожиданностью, – а потом заявилась к Разбегову.
Все подтверждало их догадку. С бабой было решено поработать. Сначала припугнуть, устроив разгром в ее квартире, – псалтирь там не нашли, – а потом дошло до серьезного. И тут скотина Горячев решил соскочить. Да пусть бы, все равно в полицию не побежал бы, но ему приспичило спасать зазнобу! Кобелина несчастный, видишь ли, влюбился!
Пришлось принимать меры. Участвовал ли Лука в убийстве Горячева лично?
Разумеется, ничего об этом не знал. Винтер сказал, что с Горячевым проблем больше не будет, и он поверил.
Про бабу? Про нее вообще ничего не спрашивал. Думал, и тут полный порядок, но оказалось, Винтер ему соврал.
Хуже того. Обнаружилось, что у них есть конкурент. Но смешнее всего было, когда выяснилось, что конкурент этот – дура заполошная Маринка, дочка Разбегова. Стерва оказалась способной на многое, но и спалилась быстро. А все потому, что ее любовник – идиот. Сунулся искать тайник в могиле Самарина. Придурок! Всем известно, что она пуста!
Узнав о том, чем все закончилось, Лука Львович хохотал до колик в животе. Вот же дебилка! Поперлась зачем-то в деревню, и там ее вместе с любовником взяли тепленькими!
Впрочем, она подала идею: повысить КПД поисков, воспользовавшись тем, что успел нарыть Разбегов. Идея оказалась стоящей, поиски тайника стали интенсивнее, однако вскоре выяснилось, что Смолина тоже зря времени не теряла.
Вот ведьма! Вычислила их и почти поймала. Не одна, конечно, а с помощью тупого солдафона, с которым успела наставить Горячеву рога.
Обушков тогда тоже приперся на дачу и чуть не попался вместе со всеми.
Во всем виноваты эти придурки. Не удосужились проверить пленницу, поэтому о том, что Смолиной удалось сбежать, узнали буквально в последний момент. Кретины! Уроды!
И это когда они были так близки к успеху!
Нет, не они. Он! Он был близок к успеху!
Все остальные – расходный материал. И Винтер, и Каблучко, и Горячев! Все!
Услышав последнюю фразу, Кольский вздрогнул.
Он думал, что едет делать экспертизу старинной рукописи, а попал, похоже, на экспертизу человеческого безумия.
И как только полицейские выдерживают такое?
Он бы точно с катушек слетел. Взял со стола чего-нибудь тяжелое и треснул бы этого Обушкова по башке, да так, чтобы дух вон!
На вопрос об обстоятельствах смерти в больнице Савелия Игоревича Разбегова Обушков пожал плечами и заявил, что это не требует пояснений. Старик стал не нужен, вот и все.
Оживился Лука Львович, только рассказывая о том, как, находясь на грани отчаяния, застал в музее Смолину.
– Я увидел ее лицо и сразу все понял! – зашелся смехом Обушков. – Знаете, даже обрадовался, что она не подохла и успела принести мне пользу!
Он хохотал не переставая, и у Кольского сдали нервы.
Марк Александрович поднялся и вышел.
Надо свежим воздухом подышать.
На следующий день после того, как они с Сергеем похоронили Ивана Ильича, Саше неожиданно позвонил Полевский. Он уже знал о том, что Разбегов умер в больнице, а тайник найден.
– Знаете, Саша, я решил уйти из аспирантуры.
– Что так, Юрий Витальевич?
– Я не состоялся как ученый. И это еще мягко сказано. Знал о подземных коридорах, но, как и все, был уверен, что они давно ликвидированы: засыпаны или затоплены.
– Но ведь так и есть.
– Я принял общую версию и не усомнился. А Обушков взял и проверил. И это отнюдь не единственная ошибка. Я был уверен, что тайник менял месторасположение. Считал, что Гребушков перепрятал книгу, а она, оказывается, все время лежала на одном месте.
– На допросе Обушков сказал, что ответвления подземного хода, ведущего в подвал Пожарной каланчи, не было ни на одном плане.
– Ход вел не в каланчу, а от нее. Скорей всего, его прорыли после завершения строительства каланчи в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Соединили с веткой, что вела в Богоявленско-Анастасьин монастырь. Кто перенес туда сундук с книгой, мы вряд ли узнаем, но с местом он явно угадал. Столько лет никто даже не подозревал, что спрятано за стеной.
– Вот именно никто. То, что я заметила дверцу, – случайность.
– В науке не бывает случайностей, одни закономерности. На вашем месте должен был быть я, понимаете?
– Вы слишком строги к себе, Юрий Витальевич.
– Пойду в школу. Детей учить.
– Не торопитесь? В этой истории еще столько загадок. Кто придумал прорыть новую ветку подземного туннеля и спрятать сундук, кто зашифровал ключ к тайнику в псалтири, какую роль на самом деле сыграли Самарин и Обушков, что хранители собирались делать с книгой? Неужели ее судьба – лежать в подвале до скончания веков?
– После того, как книга найдена, желающих разгадывать эти тайны будет хоть отбавляй.
– Что ж. Отговаривать не стану. Удачи вам и спасибо за помощь. Простите, Юрий Витальевич, больше не могу разговаривать. Работа.
– Подождите.
Полевский замялся и неожиданно сказал:
– Я восхищаюсь вами, Александра. Вы сделали для науки больше, чем все ученые, вместе взятые. Вы – моя героиня!
Саша хотела поблагодарить, но Полевский уже отключился.
– Шеф, ну какого хрена!
В кабинет сунулась сердитая морда Мещерякова.
– Будешь смотреть или нет? Если через минуту не придешь, я ее спускаю ко всем чертям! У меня две «Шкоды» по срокам виснут!
Саша кинула мобильник на стол и помчалась в цех спасать «виснущие» «Шкоды».
Прощание не навсегда
После первых допросов подельников Обушкова события ускорились.
Подозрения, что найденный в подвале заброшенного здания труп бомжа имеет отношение к расследованию, подтвердились. Своего сожителя стала разыскивать некая Валентина Сироткина, и когда ей предъявили тело, узнала татуировку на руке. Она указала место, где проживала с Палычем. Там, под кучей кирпичей обнаружился обломок ручки кувалды, а на ней – следы ДНК Владимира Каблучко.
Выяснилось, что «черный копатель» давненько промышлял грабежами, не останавливаясь, если надо, и перед убийствами.
С Винтером, которого на самом деле звали Станислав Зимняков, они работали десять лет. До этого случая ни один из них ни разу не попался и в базе МВД не числился. Зимняков был, несомненно, умнее подельника и умел зачищать следы, но теперь, когда оба оказались за решеткой, удалось установить их причастность ко всем эпизодам дела.
– Наука не стоит на месте, – радовался Селезнев, получивший премию и надеявшийся с ее помощью помириться, наконец, с Дашей.
А то оголодал совсем на сухомятке.
Когда личность Винтера была установлена, наудачу стали раскручивать ниточки, которые могли помочь со старыми нераскрытыми делами, и не поверили своим глазам.
Следы Винтера привели к случившемуся более двадцати пяти лет назад убийству родителей Александры Смолиной.
– Сколь веревочке ни виться, а писец все равно придет, – философски заметил Зинченко, поощренный первой в своей жизни грамотой.
Саше сообщили об этом, пригласив в кабинет полковника. Так сказать, из уважения за помощь следствию. Она долго не могла осмыслить услышанное, только смотрела невидящими глазами.
Самсонов отвез ее домой на служебной машине и позвонил Сергею.
Приехав, тот застал Сашу читающей какую-то книгу и выдохнул с облегчением.
– Ужинать будешь? – спросила она, подняв голову. – Я сварила рассольник. Любишь?
– Обожаю.
Он съел суп, котлету с макаронами и неожиданно сказал:
– У меня в Москве сын растет. Женился на его матери еще в училище, а когда распределили в Казахстан, она со мной не поехала. Через два года подала на развод.
Саша положила в тарелку еще одну котлету.
– Ты ко мне сватаешься, что ли?
– Угадала. Так что? Пойдешь за такого?
Она полила котлету кетчупом.
– Я подумаю.
После ужина Сергей прилег рядом с ней на диван и затих. Саша открыла книгу, которую читала, когда он вошел, и взглянула на него, лежащего с закрытыми глазами.
Почему раньше лицо Сергея казалось ей непримечательным? Среднестатистическим, как она считала. В нем просто нет смазливости, на которую так падки женщины. Но ему этого и не нужно.
– Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Чеченец открыл глаза.
– О чем ты?
– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.