– Павловский крест?
– Совершенно верно. А насчет «золотых полей» не догадываетесь?
– Эти два желтых?
– Так точно. А «рожок вниз» – это полумесяц, разумеется.
– Ну, хорошо. А какое отношение герб…
– Да самое прямое, мадмуазель! – прервал ее Разбегов. – Именно в гербе все и дело!
– Не понимаю.
– Сейчас объясню.
Савелий Игоревич поерзал на стуле, по-видимому, предвкушая увлекательное времяпрепровождение, и посмотрел в сторону чайника.
– Не хотите?
– Спасибо. Выпью с удовольствием, – кивнула Саша, радуясь возможности наконец вручить свои дары. – Я ведь к вам не с пустыми руками.
Увидев печенье и конфеты, Савелий Игоревич пригорюнился.
– Дочь запретила сладкое. Угроза диабета, говорит.
Взглянул еще разок и залихватски махнул рукой:
– А давайте! Уж больно завлекательные коробочки!
Так, прихлебывая чай вприкуску с печеньем и пастилой, Саша узнала, что случилось в славном городе Костроме в марте тысяча восемьсот первого года от Рождества Христова.
– Николай Иванович Кочетов, тогдашний костромской губернатор, был личностью противоречивой. С одной стороны – бравый военный, дослужившийся от прапорщика Измайловского полка до подполковника, кавалер орденов Святого Владимира, Святой Анны, командор ордена Святого Иоанна Иерусалимского, и, кроме всего прочего, женатый на сестре сподвижницы Екатерины Второй Екатерины же Романовны Дашковой Нине Петровне Хрущевой. А с другой – назначенный на должность уже при Павле Кочетов полным доверием не пользовался.
– Почему?
– По разным причинам, которые мы смело можем оставить за скобками нашего разговора. Но для лучшего понимания личности Кочетова все же скажу, что супруге своей он изменял и наконец бросил ее с пятью детьми на произвол судьбы, а сам стал жить с женой городничего. Каков?
Саша развела руками. Все, мол, ясно с этим Кочетовым.
– Важно другое – Николай Иванович жаждал привлечь внимание императора и, так сказать, выслужиться. Желание вполне объяснимое и даже похвальное.
– Да уж, – хмыкнула Саша.
– Не судите, да не судимы будете. Управление губернией, знаете ли, требует определенной политической изворотливости. Но сейчас не об этом, а о том, что в качестве повода для того, чтобы явиться императору на глаза, был придуман подарок.
Савелий Игоревич шумно втянул в себя горячий чай и задумчиво запихал в рот сразу две пастилки.
«Ну, будет ему от дочери на орехи», – подумала Саша и улыбнулась в чашку.
– Накануне того дня, как губернатору пришла в головушку идея подарка, в Ипатьевском монастыре обнаружили старую – конца четырнадцатого века – рукописную книгу. Это были переписанные евангельские тексты, среди которых наиболее хорошо сохранились Послания апостола Павла. Слышали о таких?
Саша помотала головой.
– Почитайте на досуге. Весьма поучительно, поверьте. Особенно полезна глава тринадцатая из Первого Послания Коринфянам.
– А что в ней?
– Прочитайте. Вам понравится.
И взглянул хитро.
«Мутит чего-то», – подумала Саша и не стала расспрашивать.
– Так вот. Именно в тот момент, когда об этом узнал губернатор, возникла идея подарка. Хотя, если честно, идея принадлежала не ему, а Афанасию Федоровичу Тухачевскому, предводителю костромского дворянства. Заключалась идея в следующем: Послания апостола Павла заново переплести и подарить императору.
– Неплохо.
– Весьма неплохо, однако, главная ценность подарка заключалась не только в старинных текстах, но и в переплете. О! Это мыслилось как подлинное произведение искусства. Задник – поверх дорогой кожи золотая пластина с чеканкой, изображающей виды Костромы, а спереди, тоже на золотой пластине – тот самый герб. Вместо желтого, как вы уже поняли, – золото, красное и зеленое поля – эмаль, а вот крест и полумесяц представляли собой искусно подобранные – одного размера и цвета – и тесно уложенные бриллианты.
– Ничего себе!
– Герб занимал всю поверхность книги и, по мысли авторов, сам по себе являлся произведением искусства. Если честно, то особого искусства там не было, потому что изображение на гербе было довольно примитивным, но все вместе да с такой начинкой внутри являло собой вещь, достойную российского императора. К тому же размер книги был немалым. Чуть меньше, чем современный формат А-три.
– Солидно.
– К тому же объемно, – поднял палец Разбегов. – Рукописные тексты были написаны на толстых листах, с виньетками, с красной строкой – в общем, получилось нарядно.
Савелий Игоревич с сомнением поглядел на следующую конфетку, подумал и сунул в рот.
– Нарядно-то нарядно, вот только эта бездна стараний оказалась абсолютно бесполезной. В ночь, когда подарок выехал наконец в столицу, стало известно о смерти государя-императора. Это случилось в марте тысяча восемьсот первого года.
– И куда же он делся, этот подарок?
– Вернулся обратно. Успели догнать, слава богу.
– И?
– Что и?
– Дальше что было?
– А вот этого, мадмуазель, никто не знает. Тайна, так сказать, покрытая мраком. Вся эта история описана секретарем губернатора неким Пузыревым, но о дальнейшей судьбе книги он не упоминает. Ни единым словом.
– Не может быть. Неужели не осталось никаких следов?
– Ни единого, представляете?
– Нет, не представляю!
Это прозвучало так возмущенно, что Савелий Игоревич счел нужным отставить чашку с чаем.
– Знаете ли вы, что такое восемнадцатый век?
– Уже девятнадцатый.
– Все едино. Тогда не было информационных систем.
– Это я понимаю, но речь идет о подарке императору. Это же… ну… не иголка в стоге сена.
– Наверное, они все жалели, что подарок – не иголка. Судите сами – как он мог быть расценен при новом императоре?
– Да что особенного! Царю все подарки дарят!
– Это вам как человеку двадцать первого века кажется, что ничего страшного случиться не могло. У людей того времени было совершенно другое мышление. Само существование этого подарка могло всех инициаторов поставить под удар.
– Но этого не случилось? Никто из них не пострадал?
– Слава богу, нет, но, возможно, именно потому, что книга исчезла. Окончательно и бесповоротно.
– Подождите, Савелий Игоревич, – наморщила лоб Саша. – Вы что хотите сказать? Книгу просто уничтожили?
Разбегов пододвинул чашку и стал мешать чай ложечкой.
– Честно говоря, не знаю, что ответить. Два дня назад я был убежден, что вы напали на след именно этого печально знаменитого подарка. Потом меня стали терзать сомнения, не морочу ли я вам голову. Вдруг его в самом деле не спрятали, а уничтожили? Нет, текст наверняка остался. Когда-нибудь найдется. А вот саму книгу… Бриллианты – в колье для губернаторши, золото – в переплавку. Да наверняка так и было! Иначе почему эта тема – даже просто тема – за два с гаком века нигде не всплыла?
– Тогда как в псалтири появились эти записи про павловский крест и золотые поля? Вы же только что их расшифровали!
– Это лишь гипотеза. Полет фантазии старого краеведа.
– Ерунда! Уверена, что речь идет о том самом подарке! А это значит, что хозяин псалтири знал о нем!
– Возможно, но не факт, что он существует до сих пор.
– А зачем тогда писать?
– Не знаю.
– Знаете, Савелий Игоревич! Тот, кто сделал запись, был уверен, что книга сохранилась, и пытался ее найти. Или нашел!
– Ну и где же она тогда?
– Он ее перепрятал. А записи – ключ.
– К тайнику?
– Почему нет?
Порозовевший от горячего чая и споров Разбегов посмотрел на Сашу со снисходительной симпатией.
– Эх, мне бы ваш азарт лет сорок назад, я бы докторскую диссертацию защитил. Даже две. Жару не хватило, а может, ленив был. Потому и сижу теперь на хлебе и воде.
Саша украдкой взглянула на костюм Савелия Игоревича и незаметно усмехнулась. Тысяч пятьдесят, не меньше.
Разбегов что-то уловил в ее лице и рассмеялся.
– Не смотрите на прикид, как выражается внучка. Это все не мое. Дочь отдала. Так сказать, перешло по наследству от зятя. Он толстеет быстрее меня, и я успеваю донашивать его вещи. Гордость при этом страдает, зато вид имею приличный.
– Простите, Савелий Игоревич, не хотела вас смутить.
– А вы и не смутили.
– Так что вы посоветуете?
Разбегов стал серьезен.
– Как раз не торопиться. Я, конечно, не оракул, но мне кажется, что, поверив первой попавшейся гипотезе, вы зря потратите время.
– Разве гипотезы не надо проверять?
– Но вы же не ученый! У вас нет для этого никаких ресурсов! Нет времени сидеть в архивах и чахнуть над пыльными манускриптами. Вы же, кажется, автомобили чините.
– Чиню, но…
– Вы простите меня, Александра, но мое время истекло. Пора бежать на лекцию.
– Да, конечно. Еще раз спасибо, Савелий Игоревич. Вы мне очень…
Она даже не успела закончить фразу. Не глядя на нее, Разбегов выскочил из-за стола и припустил к двери, нервно поглядывая на экран телефона.
Это было настолько неожиданно, что Саша еще пару минут сидела в кабинете, пытаясь понять, почему он сначала не попросил выйти ее.
Казалось, сейчас он вернется, чтобы попрощаться и закрыть кабинет, но за дверью было тихо.
Наконец, решив, что все имеют право на тараканов в голове, она вышла в коридор, заметив в замочной скважине ключ, заперла дверь, на выходе сдала его вахтеру и неторопливо пошла вдоль набережной.
Дойдя до маленькой кофейни с видом на Волгу, Саша забралась за самый дальний столик и махнула рукой, подзывая официанта.
– Принесите, пожалуйста, какое-нибудь длинное блюдо. Мне нужно подумать, – глядя в меню, попросила она.
– Для подумать рекомендую мороженое. Оно как раз самое длинное. Все остальные десерты обычно съедаются за минуту.
Саша подняла глаза. Официант был исключительно серьезен. Она оценила.
– Тогда три шарика пломбира и шоколадный топинг, – улыбнувшись, сказала она.
Кивнув, официант удалился и буквально через две минуты вернулся с заказом.