«Так произносит он (Публий Деций Мус — Авт.) это заклинание и приказывает ликторам идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что ОН ОБРЕК СЕБЯ В ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ВОИНСТВА. Сам же препоясался на габинский лад, вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. ОН БЫЛ ЗАМЕЧЕН И В ОДНОМ И В ДРУГОМ ВОЙСКЕ, ИБО ОБЛИК ЕГО СДЕЛАЛСЯ КАК БЫ ВЕЛИЧЕСТВЕННЕЙ, ЧЕМ У ОБЫКНОВЕННОГО СМЕРТНОГО… САМО НЕБО ПОСЛАЛО ТОГО, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. И ТОГДА ВНУШЕННЫЙ ИМ СТРАХ ОХВАТИЛ ВСЕХ, И В ТРЕПЕТЕ РАССЫПАЛИСЬ ПЕРЕДОВЫЕ РЯДЫ ЛАТИНОВ, А ПОТОМ УЖАС ПЕРЕКИНУЛСЯ И НА ВСЕ ИХ ВОЙСКО… КУДА БЫ НИ НАПРАВИЛ ДЕЦИЙ СВОЕГО КОНЯ, ВЕЗДЕ ВРАГИ СТОЛБЕНЕЛИ ОТ УЖАСА, СЛОВНО ПОРАЖЕННЫЕ СМЕРТОНОСНОЙ КОМЕТОЙ; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек и ШИРОКИЙ ПРОРЫВ открылся перед римлянами. Выйдя из БЛАГОЧЕСТИВОГО ОЦЕПЕНЕНИЯ, они с воодушевлением, как будто им только что ПОДАЛИ ЗНАК К БИТВЕ, снова бросились в бой».
Здесь, вероятно, ярко описано воздействие огнестрельного оружия на опешившего врага. Никогда ранее его не видавшего. Обращает на себя внимание сравнение Публия Деция Мусы, или его оружия, со СМЕРТОНОСНОЙ КОМЕТОЙ, КОГДА ОН ПОРАЖАЛ ВРАГОВ. Комета — это светящееся огненное тело на небе. Хороший образ для огнестрельного оружия. Тем более что «Небесный Лабарум Константина» явился войскам как нечто светящееся, огненное, поразившее войска. См. нашу книгу «Крещение Руси». Далее Тит Ливий подчеркивает, что Публий Деций Мус громит врага «самостоятельно», поскольку остальные римские легионы в это время неподвижно стоят в благочестивом оцепенении, с восхищением и ужасом взирая на действия Деция Мусы. Все ясно. Пока грохотали неожиданно введенные в бой пушечные батареи Дмитрия Донского, его коннице и пешим оставалось ждать, пока противнику будет нанесен заметный урон.
И наконец, из текста Тита Ливия хорошо видно, что «смертоносная комета Деция Мусы» сыграла решающую роль в сражении. После этого, конечно, армия Тита Манлия = Дмитрия Донского какое-то время добивала еще сопротивлявшегося врага, но исход битвы по большому счету был уже предрешен.
Публий Деций Мус ПОГИБ в битве. Его тело обнаружили уже после окончания сражения. «Тело Деция нашли не сразу, так как ночная тьма помешала поискам; назавтра его обнаружили в огромной куче вражеских трупов, и оно было сплошь утыкано стрелами. Тит Манлий устроил Децию похороны, достойные такой кончины» [58], т. 1, с. 374.
Обращаясь к русской истории, напомним, что инок Ослябя действительно погиб в Куликовской битве [127]. Как и инок Пересвет. Им — первым пушкарям Дмитрия Донского — действительно был оказан особый почет. Останки Осляби и Пересвета были захоронены Дмитрием Донским в Старо-Симоновом монастыре, на территории Москвы, рядом с Куликовым полем, см. «Новая хронология Руси», гл. 6.
11. Засада триариев Тита Манлия и засада князя Владимира в Куликовской битве
Несмотря на то, что главные силы латин были сломлены Публием Децием Мусой, они еще какое-то время яростно сопротивлялись, пытаясь вернуть себе воинскую удачу. Окончательная победа Тита Манлия = Дмитрия Донского была достигнута благодаря тому, что он грамотно спрятал отборную часть своего войска — триариев — в засаде, и в нужный момент, совершенно неожиданно для латин, ввел их в бой.
Тит Ливий сообщает:
«Триарии, опёршись на правое колено, ждали только кивка консула (Тита Манлия — Авт.), чтобы ринуться вперёд. В ходе сражения латины кое-где стали одолевать римлян численностью… но (Тит Манлий — Авт.) ПОЧЁЛ ЗА ЛУЧШЕЕ СОХРАНИТЬ ЭТИ СИЛЫ СВЕЖИМИ ДЛЯ РЕШИТЕЛЬНОГО УДАРА и приказал акцензам из задних рядов выйти вперёд. Едва они вышли, латины тотчас вызвали своих триариев, ПОЛАГАЯ, ЧТО ПРОТИВНИК УЖЕ ЭТО СДЕЛАЛ, и спустя какое-то время… они все-таки начали теснить римлян, мня, что исход сражения близок и что они дошли до последнего ряда. Тут-то консул и воззвал к триариям: „Теперь поднимайтесь со свежими силами против обессиленных, помните отечество и родителей, жён и детей, помните консула (Публия Деция Муса — Авт.) сложившего голову ради вашей победы“.
Когда триарии, полные сил, сверкая оружием… поднялись с земли, неожиданно возникло как бы новое войско, и с громкими криками римляне разметали передовые отряды латинов… прорвали их клинья, учинив такое побоище, что едва ли уцелела и четверть неприятельских сил».
Это был уже окончательный разгром. Началась паника. Остатки латин кинулись в разные стороны. Некоторые бежали в Минтурны. Вторая Латинская война завершилась полной победой Рима.
Обратимся теперь к русской истории. Соответствие с описанной Титом Ливием засадой римских триариев здесь совершенно ясно. Речь идет об известной засаде князя Владимира Андреевича на Куликовом поле.
Как мы подробно рассказали в книге «Новая хронология Руси», гл. 6, исход Куликовской битвы решила засада, во главе которой был князь ВЛАДИМИР Андреевич с воеводой Дмитрием Боброком. Именно удар ВЛАДИМИРА решил судьбу сражения. Этому важному, переломному событию в «Сказании о Мамаевом побоище» уделяется довольно много места [84], с. 177–179. Естественно, кстати, ожидать, что на месте битвы на территории Москвы должны были бы сохраниться какие-то воспоминания об этом засадном полке. И действительно, на одном из холмов, совсем рядом с московскими Кулишками, до сих пор стоит известная церковь «Святого ВЛАДИМИРА в Садах», Старосадский переулок. Здесь, по-видимому, в 1380 году и стоял засадный полк Владимира Андреевича. Это южный склон, он был сильно заросший, и впоследствии там находились сады. Отсюда и название Старосадского переулка и «Церковь в Садах».
Так что памятник «античным» триариям Тита Манлия = Дмитрия Донского следовало бы поставить в самом центре современной Москвы. Как, само собой, и грандиозный памятник в честь Куликовской битвы. А около современной Тулы фиктивный «Куликовский монумент» XIX века следовало бы без особого пафоса убрать. Либо же сохранить его как курьезный памятник помещику С.Д. Нечаеву, который так успешно «сообразил», что Куликово поле будто бы находится как раз на территории его собственного имения. См. подробности в книге «Новая хронология Руси», гл. 6. А современные экскурсии и торжественные собрания молодых историков в память Куликовской битвы нужно проводить не на огородах бывшего тульского имения С.Д. Нечаева, а в центре Москвы, около церкви «Всех Святых на Кулишках». Сегодня прямо около неё — нижний выход из станции метро «Китай-город». Площадь сегодня называется Славянской. Пора бы восстановить исконные русско-ордынские святыни.
12. Сражение Давида с Авессаломом — это частичное отражение Куликовской битвы в Библии
12.1. Ливий о казни Тита Манлия-сына по приказу Тита Манлия-отца
Вернемся ко Второй Латинской войне Рима. В ней остался еще один важный эпизод, которого мы пока не касались. Речь идет о казни Тита Манлия-сына по приказу Тита Манлия-отца. Напомним, что Тит Манлий-сын принял вызов на поединок, брошенный латином Гемином Месцием. Оба выехали на свободное пространство между двумя войсками и сшиблись в поединке. Тит Манлий-сын сразил Гемина Месция. Однако радость победы была омрачена тем, что он своим поединком нарушил категорический приказ консула Тита Манлия-отца вступать в бой с врагом вне римского строя.
Тит Ливий говорит: «Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в лагерь и потом и в консульский шатер к отцу, не ведая своей грядущей участи: хвалу ли он заслужил, или кару. „Отец, — сказал он, — …я кладу к твоим ногам эти доспехи всадника, вызвавшего меня на поединок и сраженного мною“. Услыхав эти слова, консул отвернулся от сына и приказал трубить общий сбор; когда воины собрались, он молвил: „Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа, сразился с врагом и… подорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство… то пусть лучше мы будем наказаны за наш проступок… Послужим же юношеству уроком, печальным, зато поучительным, на будущее. Конечно, ты мне дорог как природный сын… но… ты… не откажешься, верно, понести кару и тем самым восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине. Ступай, ликтор, ПРИВЯЖИ ЕГО К СТОЛБУ“.
Услыхав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор занесен у каждого над собственной его головою… Но, когда ИЗ РАЗРУБЛЕННОЙ ШЕИ ХЛЫНУЛА КРОВЬ, все стоявшие дотоле, как бы потеряли дар речи, словно очнулись от чар и дали вдруг волю жалости, слезам и проклятиям. Покрыв тело юноши добытыми им доспехами, его сожгли на сооруженном валом костре и устроили похороны с такой торжественностью, какая только возможна в войске; а „Манлиев правеж“ внушал ужас не только в те времена, но и для потомков остался мрачным примером суровости» [58], т. 1, с. 370–371.
После этого разворачивается грандиозная битва с латинами (Куликовская битва), уже описанная нами выше. Тит Ливий следующим образом завершает свой рассказ о Второй Латинской войне: «Так закончилась эта война, и, когда по заслугам каждого розданы были награды и наказания, Тит Манлий возвратился в Рим. Есть свидетельства, что ПРИ ВСТУПЛЕНИИ В ГОРОД НАВСТРЕЧУ ЕМУ ВЫШЛИ ТОЛЬКО ПОЖИЛЫЕ ЛЮДИ, А МОЛОДЕЖЬ И ТОГДА И ПОСЛЕ — В ТЕЧЕНИЕ ВСЕЙ ЕГО ЖИЗНИ — СТОРОНИЛАСЬ ЕГО И ПРОКЛИНАЛА» [58], т. 1, с. 376.
Оказывается, эта же история описана в Ветхом Завете как сражение царя Давида со своим собственным сыном Авессаломом.
12.2. Казнь Тита Манлия-сына — это еще одно отражение казни Ивана Вельяминова, то есть хана Мамая
Мы уже говорили, что раздвоение — на бумаге — Дмитрия Донского на двух персонажей — Тита Манлия-отца и Тита Манлия-сына — произошло потому, что Тит Ливий ошибочно включил в свою «Историю» два дубликата Куликовской битвы. Следовательно, история Тита Манлия-сына должна быть опять-таки отражением судьбы Ивана Вельяминова = хана Мамая. Напомним, что речь идет о победе Дмитрия Донского над тысяцким Иваном Вельяминовым. Вплоть до правления Дмитрия Донского в России существовала должность тысяцкого. Тысяцкие по своему значению были почти равны великим князьям. А. Нечволодов пишет: «Мы видели, какое важное значение имела должность тысяцкого, НАЧАЛЬНИКА И ПРЕДВОДИТЕЛЯ НА ВОЙНЕ ВСЕХ ЧЁРНЫХ ЛЮДЕЙ. Очевидно, СЧИТАЯ ЭТУ ДОЛЖНОСТЬ ВРЕДНОЙ… и как умаляющую власть самого князя, Дмитрий после смерти последнего тысяцкого, знатного боярина Василия Вельяминова, РЕШИЛ… ВОВСЕ УПРАЗДНИТЬ ЕЁ. Но этим был сильно оскорблен сын Василия Вельяминова — Иван, который после смерти отца сам рассчитывал быть тысяцким» [77], кн. 1, с. 782. Это на самом деле и было восстанием хана Мамая против Дмитрия Донского.
1) Таким образом, тысяцкий Василий Вельяминов был фактически царем, соправителем великого князя-хана. Иными словами, Ивана Вельяминова могли рассматривать как сына царя. В то же время царем-ханом был Дмитрий Донской. Он казнил изменника Ивана Вельяминова, то есть хана Мамая. Таким образом, в русской истории возникла ситуация, которую могли слегка упрощенно описывать словами: ЦАРЬ КАЗНИЛ СЫНА ЦАРЯ. Но ведь это именно то, что мы видим у Тита Ливия: консул Тит Манлий-отец казнил сына консула Тита Манлия-сына.
2) Более того, римлянину Титу Манлию-сыну отрубили голову. То есть поступили с ним точно так же, как и с ордынцем Иваном Вельяминовым. И как с библейским Голиафом — еще одним отражением хана Мамая = Ивана Вельяминова. Голову отрубили и побежденному в поединке «античному» Галлу, см. выше историю Римско-Галльской войны.
Между прочим, само имя МАНЛИЙ могло получиться искажением имени ВЕЛЬЯМИНОВ, то есть ВЕЛИКИЙ МИН. Ведь слово МАНЛИЙ тоже могло произойти от МИН-АЛ, то есть МИН ВЕЛИКИЙ.
12.3. Ветхозаветный рассказ о Давиде и его сыне Авессаломе
Среди сыновей царя Давида выделяется Авессалом. Его связывают непростые взаимоотношения с отцом. Авессалом убил своего брата Амнона за то, что тот обесчестил их сестру Фамарь (2 Царств 13). Потом Авессалом убежал, но Давид не стал его преследовать. Давид любит Авессалома: «Сердце царя обратилось к Авессалому» (2 Царств 14:1). Тем не менее Авессалом выступает войной против Давида. Описанная борьба происходит внутри одной и той же царской семьи. Это — конфликт внутри одного родственного клана.
Далее Ветхий Завет описывает битву Давида с Авессаломом. Она представлена как весьма масштабная и жестокая. Вероятно, это — еще одно отражение Куликовского сражения, хотя и весьма слабое.
«И приказал царь (Давид — Авт.) Иоаву и Авессе и Еффею, говоря: сберегите мне отрока Авессалома… И вышли люди в поле навстречу Израильтянам, и было сражение в лесу Ефремовом. И был поражен народ Израильский рабами Давида; БЫЛО ТАМ ПОРАЖЕНИЕ ВЕЛИКОЕ В ТОТ ДЕНЬ, — ПОРАЖЕНЫ ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ [ЧЕЛОВЕК]. СРАЖЕНИЕ РАСПРОСТРАНИЛОСЬ ПО ВСЕЙ ТОЙ СТРАНЕ… И встретился Авессалом с рабами Давидовыми; он был на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, ТО АВЕССАЛОМ ЗАПУТАЛСЯ ВОЛОСАМИ СВОИМИ В ВЕТВЯХ ДУБА И ПОВИС МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЮ, а мул… убежал. И увидел это некто и донес Иоаву… я видел Авессалома ВИСЯЩИМ НА ДУБЕ… И взял (Иоав — Авт.) в руки три стрелы и вонзил их в сердце Авессалома, который был еще жив на дубе. И окружили Авессалома десять отроков, оруженосцев Иоава и умертвили его… И взяли Авессалома, и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней… Авессалом еще при жизни своей взял и поставил себе памятник в царской долине… И назвал памятник своим именем. И называется он „памятник Авессалома“ до сего дня» (2 Царств 18:5–9, 18:14–15, 18:17–18).
Трагическая смерть Авессалома была популярным сюжетом в средневековом искусстве, см., например, рис. 6.5, 6.6. Хотя Давид сам отправил свое войско на войну против Авессалома, известие о гибели сына глубоко поразило Давида.
Рис. 6.5. «Смерть Авессалома». Кафедрал Сиены. Взято из [137], илл. 97.
Рис. 6.6. «Смерть Авессалома». Старинная гравюра из «Флорентийской Иллюстрированной Хроники». Мазо Финигьерра. Якобы XV в. Обратите внимание, что имя Авессалома записано здесь как ANSALON. Взято из [137], л. LXV.
«Вот царь (Давид — Авт.) плачет и рыдает об Авессаломе. И обратилась победа того дня в плач для всего народа… И входил тогда народ в город украдкою, как крадутся люди стыдящиеся… А царь закрыл лице свое и громко взывал: сын мой Авессалом! …И пришел Иоав к царю в дом и сказал: ТЫ В СТЫД ПРИВЕЛ СЕГОДНЯ ВСЕХ СЛУГ ТВОИХ, СПАСШИХ НЫНЕ ЖИЗНЬ ТВОЮ И ЖИЗНЬ СЫНОВЕЙ И ДОЧЕРЕЙ ТВОИХ… ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ИБО ТЫ ПОКАЗАЛ СЕГОДНЯ, ЧТО НИЧТО ДЛЯ ТЕБЯ И ВОЖДИ И СЛУГИ… Встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что, если ты не выйдешь, в эту ночь НЕ ОСТАНЕТСЯ У ТЕБЯ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА; и это будет для тебя хуже всяких бедствий… И встал царь и сел у ворот… И пришел весь народ пред лице царя [к воротам]; Израильтяне же разбежались по своим шатрам. И весь народ во всех коленах Израилевых спорил и говорил: царь [Давид] избавил нас от рук врагов… а теперь сам бежал из земли сей… Почему же теперь вы медлите возвратить царя? [И эти слова всего Израиля дошли до царя]… И возвратился царь и пришел к Иордану» (2 Царств 19:1–10).
12.4. Тит Манлий-отец и библейский ДавидТит Манлий-сын и библейский АвессаломЛюбовь, конфликт и гибель сына, «привязанного волосами к деревянному столбу»
Рассказ Тита Ливия о Второй Латинской войне и особенно сюжет о Тите Манлии-сыне близок к ветхозаветной истории войны царя Давида с Авессаломом. В самом деле.
1) У Тита Манлия-отца есть сын с таким же именем — Тит Манлий. Как подчеркивает Тит Ливий, отец любит сына: «Ты дорог мне… дорога и эта твоя доблесть» [58], т. 1, с. 371.
По Библии, у Давида есть сын Авессалом. Давид очень любит его и, несмотря на то что Авессалом убил другого сына Давида, относится к нему с любовью и не стал преследовать Авессалома.
2) По Титу Ливию, события разворачиваются во время Второй Латинской войны Рима. Тит Манлий-сын воюет вместе с Титом Манлием-отцом. Однако при этом Тит Ливий сообщает, что Тит Манлий-сын ПРОВИНИЛСЯ ПЕРЕД СВОИМ ОТЦОМ, нарушив его воинский приказ. Некоторые летописцы вполне могли описать эту ситуацию библейскими словами: «ВОССТАЛ СЫН ПРОТИВ ОТЦА». Таким образом, описан серьезный семейный конфликт.
Согласно Ветхому Завету, Авессалом ВОССТАЕТ НА СВОЕГО ОТЦА, царя Давида. Следовательно, здесь тоже возникает крупный конфликт в семье царя. Начинается война. Библия считает, что сын Авессалом в буквальном смысле начинает войну с Давидом. Она описана как весьма тяжелая: «Было там поражение великое в тот день — поражены двадцать тысяч» (2 Царств 18:7).
3) В римской версии Тит Манлий-отец приказывает казнить свое го сына за нарушение воинского приказа. Итак, сын римского консула убит.
В ветхозаветном варианте царь Давид направляет войска против своего сына Авессалома. Воины Давида побеждают, Авессалом спасается бегством и гибнет, убитый преследователями. Итак, сын библейского царя убит.
Мы видим, что в обеих версиях сын царя (консула) убит.
4) По Титу Ливию, перед казнью Тита Манлия-сына ПРИВЯЗЫВАЮТ К СТОЛБУ. Надо полагать, веревкой. Если веревка была волосяная, то потом, при переписывании летописи, вполне могло возникнуть выражение вроде: «привязан волосами к деревянному столбу».
Ветхий Завет сообщает, что Авессалом во время бегства на муле ЗАПУТЫВАЕТСЯ ВОЛОСАМИ В ВЕТВЯХ ДУБА И ПОВИСАЕТ НА ДЕРЕВЕ. То есть некоторые летописцы вполне могли выразиться так: «оказался привязан волосами к дереву, столбу».
5) В версии Тита Ливия подчеркивается, что консул Тит Манлий-отец поступил в общем-то верно, отдав приказ казнить сына за нарушение воинского долга.
По Библии, главные приближенные царя Давида считают, что он поступал правильно и что мятежный Авессалом сам виноват в своей гибели. Приближенные успокаивают Давида, говоря, что воины царя Давида достойно исполнили свой долг и разгромили войско восставшего на него Авессалома. То есть Давид поступил в общем-то верно, отправив свое войско против нарушившего мир Авессалома.
12.5. Осуждение консула Тита Манлия-отца римской молодежью и осуждение царя Давида многими его подданными
Тит Ливий говорит, что «при вступлении в город навстречу ему (консулу Титу Манлию-отцу — Авт.) вышли только пожилые люди, а молодежь и тогда и после — в течение всей его жизни — сторонилась его и проклинала» [58], т. 1, с. 376. Иными словами, римляне разделились на две группы. Пожилые люди приветствовали Тита Манлия-отца, а молодежь, напротив, ОСУЖДАЛА его за казнь собственного сына и сторонилась.
Очень похожую ситуацию описывает и Ветхий Завет. Царь Давид скорбит о гибели сына Авессалома, причем скорбит так сильно, что вызывает обиду у своих соратников, жертвовавших жизнью на войне против мятежного Авессалома. Иоав укоряет Давида словами: «Ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих… ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; СЕГОДНЯ Я УЗНАЛ, ЧТО ЕСЛИ БЫ АВЕССАЛОМ ОСТАЛСЯ ЖИВ, А ВСЕ МЫ УМЕРЛИ, ТО ТЕБЕ БЫЛО БЫ ПРИЯТНЕЕ» (2 Царств 19:6).
Тем самым, отношение к царю Давиду в это время тоже стало весьма неоднозначным. Одни поддерживали его, другие открыто ОСУЖДАЛИ. И первопричиной разногласий была именно гибель Авессалома, сына Давида.
12.6. Отказ Тита Манлия-отца от консульства и временное самоустранение Давида от царствования
Мы уже говорили, что, по сообщению Секста Аврелия Виктора, консул Тит Манлий-отец «отрекся от консульской власти, говоря, что ни он не сможет перенести всех пороков народа, ни народ его строгости» [96], с. 194. Здесь опять, скорее всего, звучит мотив осуждения некоторыми римлянами излишней строгости Тита Манлия-отца по отношению к собственному сыну.
Выше мы показали, что отречение Тита Манлия-отца от консульской власти частично соответствует отказу Давида от царской власти в пользу своего сына Соломона. В то же время нельзя не обратить внимания на то, что в римском рассказе об отречении Тита Манлия звучит также тема временного самоустранения Давида от царской власти после трагической гибели Авессалома. Мы только что видели, что Давид, потрясенный смертью Авессалома, настолько впал в отчаяние, что выпустил бразды правления из своих рук и чуть было не утратил власть. Недаром Иоав говорит ему, что если Давид не воспрянет духом, у него не останется «ни одного человека» (2 Царств 19:7).
Таким образом, обе версии — и римская, и библейская — здесь достаточно близки.