Вики знала и неоднократно ее видела. Они же в детстве и отрочестве жили в одном доме, и в нем же хранилась коллекция.
– Но Вики не имеет на нее никаких прав, – заявил дядя Ричард. – Коллекция передавалась в нашей семье по мужской линии, да и у нее совсем другой отец. И мой отец ее не удочерял. Претензий на коллекцию она тоже никогда не предъявляла.
Я поблагодарила дядю, обещала держать его в курсе дела, а потом спросила у Бодряну и Семена, не знают ли они, с кем из русских Вики Фостер поддерживает связь. И вообще, общается ли она с кем-то из русских, кроме своего драгоценного Юрочки?
Мужчины развели руками. Это их совершенно не интересовало. Это предстояло выяснить мне.
Мы расстались очень довольные друг другом. Я была рада, что Бодряну одновременно со мной находится в России.
Глава 11
Теперь нам с Клавдией Степановной предстояло ехать в гости к чиновнику Петру Ильичу. Взглянув на часы, мы поняли, что опаздываем. Клавдия Степановна позвонила своему давнему знакомому и предупредила об этом. Он сказал, что торопиться ему некуда и он нас ждет.
Мы поймали частника, по закону подлости застряли в пробке и прибыли к дому Петра Ильича на полтора часа позже, чем договаривались.
Жил он в панельном доме, правда, как сказала Клавдия Степановна, улучшенной планировки. Мы набрали на домофоне номер квартиры, и, к нашему удивлению, нам никто не ответил. Мы переглянулись. Клавдия Степановна набрала на мобильном номер Петра Ильича. Ей никто не ответил.
В этот момент дверь в подъезд распахнулась, и вышел мужчина с собакой. Он придержал нам с Клавдией Степановной дверь, и мы вошли.
– Поднимаемся или нет? – посмотрела на меня спутница.
– Поднимаемся, – решила я.
Дверь Петра Ильича оказалась заперта, на звонок никто не ответил, на звонок с мобильного тоже.
– Он всегда был очень обязательным человеком, – заявила Клавдия Степановна. – Он бы обязательно позвонил мне, если бы каким-то образом изменились планы. А если ему плохо? Ведь в случае инсульта очень важно как можно скорее получить медицинскую помощь!
Я набрала на мобильном номер помощника Петра Ильича Игоря Прохорова, с которым много общалась в последнее время, и обрисовала ситуацию.
– Он живет один, – сказал Прохоров. – Есть приходящая домработница, но я не знаю ее номера телефона. Если хотите, сейчас приеду.
Я не думала, что это поможет, и позвонила следователю, с которым беседовала и у развороченных машин на шоссе, и в Управлении. Тот заявил, что скоро будет, и просил нас никуда не уходить.
Мы остались ждать следователя, примостившись на подоконнике. Они в этом доме были широкими и удобными. На подоконнике стояла банка с окурками, так что им явно активно пользовались. Окно располагалось на расстоянии одного лестничного пролета от площадки с четырьмя дверьми в квартиры. Здесь же были лифт и мусоропровод.
Минут через десять дверь в одну из квартир распахнулась, и появилась тетка внушительных размеров с помойным ведром.
– Так, опять бомжи какие-то наш подоконник облюбовали! – заорала она зычным голосом. – Почему вы все прете на седьмой этаж? Ладно бы на первом сидели. Что вам здесь нужно?
– Это вы нас за бомжей приняли? – уточнила Клавдия Степановна, которая, как и я, была одета только в фирменные дорогие вещи.
– А кого ж еще? Ты еще кого-то здесь видишь? А ну-ка валите отсюда, или милицию вызову!
Я спокойно сказала, что милиция уже на пути сюда. Мы ее уже вызвали.
Тетка осеклась и стала приглядываться ко мне повнимательнее, потом позвала из квартиры какого-то Серегу. Появился мужик не меньших размеров, чем тетка.
– Серега, посмотри-ка на нее, – кивнула тетка на меня. – По-моему, по телевизору говорили, что ее милиция разыскивает. Вроде террористка какая-то. Что это она в нашем подъезде сидит?
– Да она ж блондинка, а терроризмом восточные бабы занимаются. Они все черные.
– Говорили как раз, что террористы наших баб сманивают. Наши дуры влюбляются в восточных мужиков, а они их используют.
– Эй, ты где прописана? – спросил Серега у меня. – Давай паспорт показывай.
– В русских паспортах указывают, что человек занимается террористической деятельностью? – с самым невинным видом спросила я у Клавдии Степановны. – Про обращение на «ты» и «эй» к незнакомым людям мне доводилось слышать…
– Я тебя сейчас отсюда вышвырну, бомжиха белобрысая! – заорала тетка и ринулась ко мне, не выпуская помойного ведра.
У меня были хорошие учителя, включая русских спецназовцев в Чечне, и вес тетки, превышающий мой раза в три, не имел для меня никакого значения. Не прошло и секунды, как она оказалась на площадке и в отключке.
– Точно террористка, – прошептал Серега, исчез в квартире и, судя по звукам, запер дверь. А как же супруга?
Она очнулась через пару минут, села с ошалелым видом и уставилась на свое полное помойное ведро, которое я специально поставила поблизости. Тетка обвела взглядом площадку и остановила его на нас с Клавдией Степановной, продолжавших спокойно сидеть на подоконнике.
– Кто в последнее время ходил к Петру Ильичу? – спросила я совершенно спокойно.
Тетка моргнула. Я повторила вопрос.
– Ты его новая любовница? – спросила тетка.
– Нет, я – журналистка.
– Так напиши, что у нас лестницу полгода не мыли! Двор не убирают! Стыки между панелями давно пора герметизировать, а ничего не делают! Я Петру Ильичу каждый день про это говорю, а ему все некогда заняться. Ты в какой газете работаешь?
Я сказала.
– Что-то я про такую не слышала.
– Я в Лондоне работаю, – сказала я.
– Ну точно террористка! – Тетка всплеснула руками. – Слышала я про ваш Лондон…
Тут, на мое счастье, появился следователь с двумя сопровождающими. Я начала объяснять ситуацию, а тетка, поняв, что это представители органов, тут же бросилась с обвинениями в мой адрес. По ее мнению, я пришла взрывать их подъезд, потому что «у них в Лондоне» все террористы.
Следователь переглянулся со мной. Я легко пожала плечами. Тут раскрылась дверь, и показался Серега, который потребовал, чтобы органы убрали террористов из Лондона. Раз Петр Ильич не успел их арестовать, как собирался.
– Кого собирался арестовывать Петр Ильич? – тут же встряла я.
– Да из Лондона тут должен был какой-то преступник прилететь, которого во многих странах за решеткой хотят видеть, а англичане у себя пригрели. Вот Петр Ильич нам и говорил, что скоро порадуемся.
– Может, он это про Бориса Доброчинского говорил? – тихо спросила Клавдия Степановна, ни к кому конкретно не обращаясь. – Но террористом он точно никогда не был.
– Я правильно понял, что Петр Ильич собирался арестовывать какого-то преступника, прилетающего из Лондона? – уточнил следователь.
И тетка, и ее муж уверенно кивнули.
– Он распоряжение получил с самого верха, из Москвы. Говорил нам, что скоро будет радость народу, у которого этот тип много всего наворовал. Мы вначале про Чубайса подумали и стали спрашивать, когда мы две наши «Волги» получим, то есть четыре, а Петр Ильич объяснил, что Чубайс никуда не сбегал, а этот тип много лет в Лондоне отсиживался на народные денежки. Но сколь веревочке ни виться…
– Так, я все понял, – перебил следователь. – Сегодня вы Петра Ильича видели?
Соседи чиновника не видели, но кто-то к нему точно приходил. Они слышали, как в квартире ругались.
– Голоса мужские, женские?
– С мужчиной он ругался, – уверенно заявили супруги. – Но не очень громко. Слов было не разобрать.
Следователь еще раз позвонил Петру Ильичу по домашнему телефону, по мобильному, не получив ответа, позвонил начальству и получил санкцию ломать дверь. Соседи выступили понятыми.
Мои самые худшие предчувствия оправдались.
Петр Ильич был мертв.
– Застрелился! – почти хором воскликнули Клавдия Степановна и соседка, зашедшие в квартиру вслед за бригадой. Я замыкала шествие.
Петр Ильич сидел перед включенным компьютером, под правой рукой у него валялся пистолет.
– Ой, а он же левша! – в следующую секунду воскликнула Клавдия Степановна.
– Точно! – подтвердила соседка. – Убили! – завопила она истошным голосом.
Вероятно, следователь пожалел о том, что прихватил с собой так мало народу, потому что его явно не хватало для оттаскивания мощной соседки от места совершения преступления.
– Вы следы все затопчете! – орал он, но это не очень помогало.
Помог муж.
После того как в комнате воцарилась относительная тишина, следователь один раз ударил по «пробелу» на клавиатуре, и на экране появился текст предсмертной записки.
Петр Ильич просил у всех прощения и признавался в краже коллекции, правда, не сообщал ее местонахождения.
– Убийца – какой-то кретин, – вздохнул следователь. – Не выяснить, что человек – левша. Напечатать этот бред на компьютере…
Мне хотелось предложить следователю поискать подброшенные улики, указывающие на какого-то конкретного человека. Убийца, конечно, мог быть кретином, но это может быть и хорошая инсценировка.
Вопрос – зачем?
Но я промолчала. Я только ответила на все вопросы под протокол, как и Клавдия Степановна. Убийство Петра Ильича волновало следственную бригаду гораздо больше, чем кража коллекции. Это был высокопоставленный чиновник, и за него начальство будет спрашивать в два, если не в три раза строже. Потому что на само начальство будут давить из Москвы.
– Нет чтобы кто-то кого-то в пьяной драке прирезал, – сокрушались члены следственной бригады, когда мы с Клавдией Степановной покидали квартиру Петра Ильича, так с ним и не побеседовав.
А он ведь на самом деле мог украсть коллекцию – то есть организовать ее кражу. Например, для конкретного покупателя. А покупатель решил не оставлять свидетелей. Русские правоохранительные органы вполне могут списать все грехи на мертвого. В России подобное часто практикуется. Живые останутся при своих должностях.