ержку от командующего Добровольческой армией генерала Михаила Алексеева. А затем к спонсированию подполья подключились и дипломаты стран Антанты. Французский консул Гренар и военный атташе, резидент французской разведки, генерал Лаверн передали Савинкову два с половиной миллиона керенских рублей.
Непосредственный контакт с Савинковым осуществляли резидент английской разведки под дипломатическим прикрытием Роберт Брюс Локкарт и его агент Сидней Рейли. Участие в спецоперации генерального консула США Дью Клинтона и американского резидента Каламатиано Фриде дополняли картину иностранного участия в «российском проекте».
Валюта против золота
Один из самых мощных филиалов савинковского «Союза защиты Родины и свободы» существовал в Казани, в нем числились 500 человек. Враг большевиков затаился буквально за стенами местного филиала Госбанка.
Антибольшевистская коалиция решила нанести удар по прогерманской политике Ленина-Троцкого в фактической финансовой столице России. Инициатором сосредоточения здесь своих боевиков выступил начальник штаба «Союза…» 42-летний полковник Александр Перхуров.
«Вопрос о возможности выступления в Москве мною был решен отрицательно, и доводы мои были признаны правильными, — признался в 1922на допросе в ВЧК Перхуров. — Было решено перенести организацию из Москвы в Казань, как более хлебное и спокойное место, откуда легче было бы сноситься с крестьянами Верхнего Поволжья. Союзники обещали дать нужную для выполнения этой операции сумму».
Деньги Антанты в карманы боевиков Савинкова поступили к 27 мая 1918 года. Одновременно, в мае, решением большевиков в Казань со всей страны потекли царские драгоценности.
«В дополнение к акту от 23 мая сего года имею честь уведомить, что доставленная Казанскому Отделению Государственного Банка первым транспортом российская золотая монета в 1300ящиках на сумму 78.000.000рублей распределяется по достоинствам так:
5 руб. достоинства 580ящиков на 34.800.000 руб.
10 руб. — 480ящиков на 28.800. ООО руб.
15 руб. — 240ящиков на 14.400.000 руб.», — сообщал в служебном донесении помощник директора Московской конторы Госбанка Петр Антушев, сопровождавший груз вместе с контролером 1-го разряда Н. Кре- стовниковым.
В начале июня 1918 года финансовые потоки Запада и Востока должны были схлестнуться в мутно-кровавом цунами на улицах Казани. «Наступил тот психологический момент в жизни, когда организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет божий, или же начать неизбежно внутренне разлагаться, — написал 24 ноября 1918 года 33-летний начальник отдела сношений савинковского “Союза… ”, бывший чиновник для особых поручений в царской Ставке Александр Дикгоф-Деренталь. — С технической стороны все обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее русское дело и свою долю боевого участия».
Об угрозе потерять контроль над царским золотым запасом контрразведка большевиков узнала случайно — из романтической болтовни 16-летнего кадета Виктора Мешкова (по отцу — фон Кавера). Круглый сирота из семьи погибшего дипломата успел повоевать в Варшавском уланском полку на фронтах Первой мировой войны, получить контузию и приходил в себя в столичном госпитале при Иверской общине.
В богоугодном заведении и присмотрел парня-ветерана поручик Никитин, который надоумил кадета сменить немодное и даже опасное при новой власти именование «князь Мешков» на пролетарского «Иванова». Благо, что производство липовых документов в Москве процветало.
20 мая 1918 года Никитин отправил кадета к знакомому Парфенову в столичный Малый Лёвшинский переулок, в трехэтажный дом 3, квартиру 9. Небольшой переулочек в самом центре Москвы упирается в Пречистенку, и добраться туда 16-летнему парню, якобы для передачи письма, не составляло труда.
Позже выяснится, что «Парфенов» — 22-летний корнет 13-го драгунского полка Борис Покровский, заведующий кавалерийскими частями подпольной антибольшевистской организации. А хозяин квартиры — 21-летний штабс- капитан «Алексей Сидоров» (Георгий Аваев). За фальшивыми документами прятались офицеры — участники антисоветского восстания в Елатьме (Тамбовская область), раскрытые у себя дома сотрудниками ВЧК. В квартире размешался штаб полка тайной организации. Право заходить туда имели только начальники и командиры батальонов. В целях конспирации один участник этой организации должен был знать только четырех своих единомышленников.
16-летний мальчишка вряд ли мог привлечь серьезное внимание большевистской контрразведки (ВЧК) к своей персоне. И потому идеально подходил на роль курьера для передачи конспиративных сообщений подпольной офицерской организации. Парфенов переговорил с несовершеннолетним князем и предложил ему стать своим «ординарцем». Причем за 200 целковых в месяц.
Виктора распирала гордость оттого, что по сравнению с безработными взрослыми мужчинами, бывшими солдатами и офицерами, он так быстро нашел работу и приличный заработок. Подростку особо по нраву пришлась причастность к чему-то большому и тайному. Сердце сладостно замирало от жуткого предупреждения: до 24 мая он должен дать окончательный ответ — желает ли он участвовать в тайном обществе «Союз защиты Родины и свободы». Более взрослые парни-офицеры предупреждали: при этом князь обязан осознать, что его согласие на участие в военизированной организации означает строжайшую дисциплину и смерть за несоблюдение правил конспирации.
Виктор не понял, что детские игры закончились. И потому первое, что он сделал, это рассказал симпатичной сестричке милосердия из своего госпиталя о своей благородной роли, покрытой мраком страшного обета. В печальном образе лермонтовского Печорина он посоветовал барышне в ближайшие дни уехать из Москвы, чтобы не подвергать себя ненужному риску в игре, которую ведут настоящие мужчины.
Барышня оказалась впечатлительной и со своими переживаниями отправилась к знакомому командиру латышского стрелкового полка в Кремле. По уши влюбленный в сестру милосердия Иванов наболтал ей, что волной народного негодования первыми снесет одиозных латышских стрелков, охранявших покой большевистских вождей, продавших Россию кайзеру.
Утешивший сестричку «красный» командир познакомил ее со своими земляками — 32-летним Яковом Петерсом и 30-летним Мартыном Лацисом, которые оказались членами коллегии Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Три горячих латышских парня благородно пообещали напуганной простушке защитить ее покой. И взяли влюбленного фигуранта в оперативную разработку.
Аресты в малом Лёвшинском переулке
«Я и тов. Лацис… осмотрели Иверскую больницу и установили, что в ней действительно находится много подозрительного элемента, — вспоминал в 1924 году Яков Петерс. — Мы установили наблюдение за Ивановым и выяснили, что этот Иванов встречается с очень подозрительными людьми, которые собираются в Малом Лёвшинском переулке, и что там происходят частные собрания».
Наружное наблюдение за домом позволило чекистам определить условный стук в дверь, служивший подпольщикам паролем для пропуска на конспиративную квартиру. После чего контрразведчики большевиков решили подготовить облаву на гостей квартиры в момент, когда туда наберется больше народа.
И такой случай представился уже 28 мая. Петерс взял с собой на операцию рослого 24-летнего земляка Генриха Штубиса. Еще до революции Штубис вошел в Либавскую (современный город Лиепая в Латвии) группу анархистов и взял себе псевдоним «Леонид Заковский». Под этим именем он и стал работать в ВЧК.
Петерс писал: «…нагрузили два грузовика красноармейцами и поехали в Лёвшинский переулок. Квартира была известна. Мне помнится, пока красноармейцы окружили дом, я с двумя товарищами, Заковским… и еще с одним, побежали наверх по лестнице, в квартиру; мы знали условный стук, и как только нам открыли дверь, мы ворвались через переднюю в главную комнату, где в это время заседало около 20 человек, главным образом, белогвардейские офицеры».
Как позже напишут следователи ВЧК, на квартире штабс-капитана «Алексея Сидорова» (Георгия Аваева) собрались тринадцать членов организации — «Иванов, Парфенов, Сидоров, Висчинский, Голиков, Голикова и др.».
«Собрание было до того изумлено нашим появлением, что не успело забрать бумаги, которые лежали на столе; мы захватили все бумаги. По разбору материалов оказалось, что мы имеем дело с серьезной организацией, мы нашли ряд схем, инструкцию для разведчиков, главные задачи организации, две явки, визитную карточку, которая была перерезана какими- то зигзагами на две части, и установили, что организация называется “Союз защиты Родины и свободы ”», — вспоминал Петерс.
«Красная книга ВЧК» опишет находки более детально: «На столе среди прочих бумаг был найден набросок схемы построения пехотного полка и небольшая сумма денег, от которой все отказывались. При личном обыске была обнаружена программа “Союза защиты Родины и свободы ”, перепечатанная на машинке, картонный треугольник, вырезанный из визитной карточки, с буквами ОК., пароль и адреса в г. Казани».
В найденной программе организации все называлось по-военному четко и лаконично.
«I. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ
А. БЛИЖАЙШЕГО МОМЕНТА
1. Свержение правительства, доведшего родину до гибели.
2. Установление твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России.
3. Воссоздание национальной армии на основах настоящей воинской дисциплины (без комитетов, комиссаров и т. п.). Восстановление нарушенных прав командного состава и должностных лиц…
4. Продолжение войны с Германией, опираясь на помощь союзников».
Естественно, что в документе ничего не говорилось о том, на каких условиях идет финансирование боевиков. И уж точно не упоминалось о том, что одной из конкретных задач момента для зарубежных инвесторов было недопущение переброски царского золота, хранившегося в Казани, в Германию, для продолжения войны против стран Антанты.