Так Тихое спасло меня на «Демиурге», поменяв мертвого Адриана на живого: человека, потерявшего правую руку и голову, на того, кто потерял только левую руку. Мои воспоминания от этого не изменились. Я помнил свою смерть не потому, что прошлое изменилось – его нельзя изменить, – а потому, что изменилось настоящее. Тихое создало некую проекцию Адриана, павшего жертвой энтропии, и вернуло ее в мир, словно выставив на сцену из-за кулис, из потенциального состояния Вселенной, которое иначе никогда не наступило бы. Тихое лишь повысило вероятность событий, качнуло амплитуду вероятности в направлении, нужном для того, чтобы потенциальное заменило реально произошедшее. Я снова жил. И таким же образом я теперь поменял контуженого Адриана на раненого. Мое затуманенное сознание нашло его, позвало его.
Это было ошибкой. Я понимал, что несу за это ответственность. Тихое не совершало ошибок. Оно лишило меня левой руки, зная, что впоследствии адамантовые кости спасут меня на дуэли с Иршаном. Оно показало мне все время, но мой человеческий разум не смог его объять. Однако с тех пор я обрел часть его силы и его видения, пусть и в ограниченных рамках своего тела.
– Человек в порядке? – спросил Перевозчик, заметив мой жест.
Я убрал руку. Как у меня это получилось? Побочный эффект каких-то лекарств? Или следствие травмы?
– Я… – начал я на стандартном, но спохватился и перешел на лотрианский: – Da.
Пусть думают, что я поправился благодаря палатинским генам. Так проще. Я и сам многого не понимал, а они не поняли бы и малой части этого.
– Давным-давно мне очень помогла другая женщина, – на галстани сказал я Магде. – Мне было нечем с ней расплатиться. Вам мне тоже нечего дать, кроме благодарности…
Я отставил пустую коробку от лапши. Где она их раздобыла? Несмотря на пышные теплицы, которые мне показывала Третий председатель, рационы здесь выдавали строго в расчете один на человека, и мне с трудом верилось, что люди, не входившие в партию, хорошо питались.
– Спасибо вам.
– Я поступила так, как было правильно, – ответила Магда.
В голове у меня прояснилось, боль ушла, и я вскочил на ноги. Что бы я ни сделал в забытьи, теперь не чувствовалось ни симптомов сотрясения, ни последствий ранения. Мог ли я повторить этот трюк? Не знаю. Я взял с металлического столика свои перчатки и застегнул их на руках.
– Бог послал вас ко мне, – сказала Магда, дотронувшись до крестика, – как и всех остальных.
От моей туники мало что осталось, но по крайней мере доспех был отдраен начисто. Без туники и плаща, в одном лишь доспехе, надетом на облегающий комбинезон, в отражении в стекле медицинского шкафчика я казался меньше обычного. Но по крайней мере был похож на себя.
Магда не закончила.
– Вы сказали, что занимаете в Империи высокий пост. Быть может, поэтому Он призвал меня сюда. Чтобы служить. Чтобы спасти вас.
– Я не верю в вашего бога, – ответил я, пожалуй, чересчур резко.
– Ему это и не нужно, – парировала врач и глазом не моргнув.
– Магда, – с грустной улыбкой посмотрел я на язычницу, – я здесь не для того, чтобы разрушить ваш конклав. Я здесь, чтобы спасти свой народ, чтобы остановить Rugyeh.
– Кого? – удивленно переспросила она.
Я невольно усмехнулся. Слабый, пустой звук среди камня и металла. Она даже не слышала о Rugyeh и о войне, бушевавшей на трети территории известной вселенной. Да и с чего бы ей? Конклав предпринимал все усилия, чтобы народ не знал о том, что творится за границами Содружества, ибо за его границами не было ничего, не должно было быть ничего. «Лотриада» была для людей всем, и пусть они слышали о Соларианской империи, о Джадде или дюрантийцах, эти места для них были сказками, сочиненными хозяевами-pitrasnuk. Как я мог это объяснить?
Решил, что и пробовать не буду.
– Мне пора. – Я взял ее за руки, наклонился и поцеловал их. – Вы спасли мне жизнь. Я вас никогда не забуду.
Магда спокойно позволила мне этот жест.
– Лорд Адриан! – окликнула она меня, когда я последовал за Перевозчиком к выходу.
Я замер и молча обернулся.
– Думаю, у Него есть на вас планы. У моего Бога.
И почему от этих слов мне стало так не по себе?
В воде были тела. Маленькая лодка Перевозчика везла нас вверх по течению, и они медленно плыли навстречу. Пару раз высокий zuk приподнимал палку и отталкивал их. Одни тела были мужскими, другие женскими, некоторые разложились слишком сильно, чтобы сказать с точностью. На одном трупе под рваным серым пальто был черный комбинезон. Я предположил, что это один из напавших на нас на мосту, но с тем же успехом он мог участвовать и в другом вооруженном столкновении.
– Гвардеец конклава, – заметил Перевозчик, кивнув в его сторону. – Тайная полиция. Они часто переодеваются в либералистов.
– Зачем?
– Panovni. Повстанцы убивают людей. Партия защищает. Народ любит партию, – развел он руками.
Мы замолчали, лишь лодочный мотор тихо гудел. Смотрок опустил в воду кусок трубы и наблюдал за его бурлящим следом. Мы проплыли мимо пары мужчин, переходивших канал на ходулях. В руках у них были шесты с широкими сетями. Перевозчик помахал им палкой, те махнули в ответ, но вслух не поприветствовали.
Эти люди влачили жалкое существование, но не теряли надежды. Люди вроде Магды, истинно верующей в своего древнего бога, надеялись, что когда-нибудь это могучее здание из цемента и стали рухнет. Искусные архитекторы Содружества и авторы «Лотриады» не преуспели в одном: им не удалось сломить человеческий дух. Их сапог мог попирать людей день, год, эру, но в конце концов нога в сапоге сломается.
– Сколько здесь жителей? – спросил я Перевозчика.
– Никто не знает, – ответил тот после долгих раздумий. – Тысячи. Больше. Очень много. – Он снова развел руками, как бы жалуясь на ограниченность своего словаря. – Но меньше, чем когда Перевозчик был молод. В тоннелях ходят патрули, отлавливают людей. Уводят.
– Магда говорит, патрули забирают людей в рабочие лагеря.
– Все больше и больше. Раньше патрули забирали одного, двух. Для переобучения. На другой планете… Теперь уводят по десять. Двадцать. Наверху тоже люди пропадают.
Я кивнул и протер глаза. Мне не часто приходилось так волноваться, и не припомню, чтобы я когда-либо чувствовал себя настолько усталым. Я молился Матери-Земле, а может, богу Магды или еще кому-нибудь, чтобы Валка и мои друзья были живы. Я верил, что Паллино с Бандитом справились с врагами на мосту и смогли добраться до посольства.
Но другой вкрадчивый голос шептал: «Не исключено, что они погибли».
Перед глазами с легкостью вставал образ горящих башен посольства и текст телеграммы, посланной в Империю с «Тамерлана».
«Лорд М. пропал без вести, вероятно погиб. Посольство уничтожено. Консул мертв или захвачен. Война».
Война.
– Война, – прошептал я.
Истинно древнее слово, не изменившееся с золотой поры классического английского, а может, и с тех гиперборейских времен, когда человек был юн, а Землей правили драконы.
– Stoh? – повернувшись ко мне, спросил Смотрок.
– Voyn, – ответил я. – Если конклав напал на соларианское посольство, будет война.
На ум пришла мысль, что, вопреки моим обещаниям Магде, мой визит все-таки мог положить начало концу Содружества. Еще одно случайное пророчество.
– Ваш… народ уничтожит конклав? – посмотрев на меня, спросил подросток на ломаном стандартном.
Я с изумлением уставился на гермафродита. До этого ни Смотрок, ни Перевозчик даже не намекали, что знают галстани. Может, Магда научила их нескольким словам? Я вгляделся в лицо Смотрока. Подросток не вытащил свою трубу из воды, но больше не смотрел на нее. Черные лотрианские глаза Смотрока сверкали невиданным прежде огнем, пламенем революции и надежды.
– Может быть, – ответил я.
– Вряд ли, – буркнул Перевозчик, очевидно понимая стандартный достаточно хорошо.
В его голосе прозвучал пессимистический реализм, присущий пожилым и разительно отличавшийся от тона его ребенка. Он махнул в сторону темного тоннеля, к которому мы подплывали.
– До Первого купола рукой подать, – сказал он на лотрианском.
Водный поток расширялся и скрывался под низкой широкой аркой. Темнота под ней казалась скорее серой, нежели черной. На стенах мерцали тускло-рыжие лампы, в свете которых поблескивала влажная черная плесень.
– Человек должен остерегаться патрулей, – предупредил Смотрок, повернувшись ко мне. – Наверху повсюду соглядатаи.
Я сомневался, что легко смогу отыскать дорогу к посольству, оказавшись в городе. Лотрианцы всячески скрывали план города от чужаков. Вот бы Валка была со мной. Можно было бы положиться на ее фотографическую память. Но связываться с ней я даже не пытался, понимая, что все радиопередачи наверняка отслеживаются лотрианской полицией. Если Перевозчик и Магда не обманывали, то на мосту на нас напали никакие не либералисты, а сотрудники тайной полиции лотрианского правительства, и нельзя было позволить им подслушивать. Действовать нужно было быстро.
Мне вспомнилось, как выглядела посольская башня, одно из высочайших зданий в Первом куполе вблизи Народного дворца, в самом центре района. Но планировка улиц была непривычной, и я мог с равным успехом очутиться как прямо перед посольством, так и где-нибудь у дальней границы купола. Меня посетила мысль избавиться от доспехов и переодеться в серый костюм простого zuk. Но чтобы сойти за рабочего, мне нужно было заодно побрить голову, а сделать это не было возможности.
Перевозчик направил лодку к шаткому металлическому мостику у дальнего края арки. Я спрятал засаленные волосы под шлем, и тот наглухо закрылся.
Высокий zuk заглушил мотор и весь остальной путь вел лодку, отталкиваясь палкой от дна. Смотрок взял веревку, соскочил на берег и привязал лодку. Я выбрался следом за ним, слегка пошатываясь. Сапоги лязгнули по металлу, я осмотрелся. Наверху из открытой трубы диаметром в добрую сотню футов хлестала вода, сливаемая из искусственных озер Первого купола, и падала в желоб, под небольшим уклоном проходивший сразу за нашей небольшой пристанью.