плеча рядом, я испытывал от встречи с ними противоестественную радость. Слезы текли без остановки, но, к счастью, их скрывали отросшие волосы.
Сьельсинская стража притормозила людей, преградив путь скрещенными саблями. Позади легионеры все еще выбирались из развалин «Тамерлана», сопровождаемые конвоирами с саблями или пиками. Красный отряд собирался на площадке, окруженной толпой сьельсинов, которых удерживали от нападения только химеры. Моя команда выстроилась передо мной широким клином.
Около двадцати человек в повседневной офицерской одежде стояли плечом к плечу под лестницей. Айлекс, дриада с высокими скулами и голыми руками, по-прежнему выделялась на общем фоне. Ее янтарные глаза моргали, глядя на меня. Рядом с ней стояла Элара – последняя из моих мирмидонцев, ведь Паллино наверняка погиб. Встретившись со мной глазами, она кивнула, но ничего не сказала. Ее большие карие глаза застилали слезы. Дальше стояли ночной капитан Халфорд, Коскинен, Феррин и младшие офицеры, которых я почти не знал. Сначала я не узнал Тора Варро. Я никогда не видел, чтобы он носил что-то помимо зеленых роб схоластов-халцентеритов, но теперь он переоделся в офицерскую форму. Его бронзовое лицо не выражало эмоций и чувств; он словно был памятником самому себе. Справа от него – почти в центре – стоял Лориан Аристид, едва доставая макушкой до локтя схоласта. Его отросшие белые волосы были криво завязаны и закинуты на плечо, чтобы не лезли в лицо. Без трости и серебряных шин он выглядел почти как ребенок. Если бы не болезненное выражение на его бескровном лице, он бы и в самом деле сошел за ребенка. Его бледные, бесцветные глаза тоже встретились с моими, и он кивнул.
То, что Лориан промолчал, вдвойне свидетельствовало о сложности нашего положения.
– Адр! – не выдержала Элара.
Я едва расслышал ее за гулом толпы нелюдей, но понял по движению губ.
– Где Паллино? – спрашивала она.
Но я лишь помотал головой, не зная, радоваться или печалиться отсутствию старого мирмидонца. Паллино здесь не было. Как и Бандита, Отавии…
…и Валки.
– Адр! Что с ним случилось?
Обычно ласковое лицо Элары исказилось от гнева и страха. Зажмурившись, я прижался лбом к холодному камню.
«Погиб, – хотелось ответить мне. – Погиб и похоронен».
Бич Земной обошел алтарь и встал над лестницей, медленно осматривая людей, с двух сторон окруженных его ордой.
«Только не так…»
Снова застучали траурные барабаны, и Бледный царь вскинул серебряную руку к небу, а другую отставил в сторону под улюлюканье и гвалт голосов.
– Izhkurrah! Izhkurrah! Izhkurrah!
Элуша опустил руку и, когда шум немного улегся, обратился не к орде, а к собравшимся людям.
– Кто из вас капитан? – спросил он на стандартном, чтобы пленники поняли.
Офицеры заерзали, переглядываясь, дожидаясь, кто первый ответит. Я мог лишь гадать, каково им было сейчас. К добру или худу, я прожил среди Бледных несколько лет. Для остальных пребывание здесь было наверняка равносильно аду или ночному кошмару наяву, от которого не скрыться.
Никто не ответил, и царь повторил:
– Кто из вас капитан?
Он наклонил голову, встряхнув серебряными украшениями. Его плащ и тога в имперском стиле поверх органического доспеха колыхались с каждым движением, совсем не похоже на нашего императора. Позади Вати, Ауламн и летающая сфера с мозгом Хушансы алчно взирали на происходящее. Великан Теяну нависал над офицерами и лестничными ступенями. Бронированные химеры и скахари в черно-синих доспехах держали узкие знамена с символом «Белой руки»… а вдали? Серо-зеленые башни и крепостные стены Актеруму – воплощенного Пандемониума – возвышались над миром и разбитым «Тамерланом».
По сигналу царя Ауламн прыгнуло вперед, раскинув громадные перепончатые крылья. Вайядан спикировал на офицеров и схватил одного когтями. Взмахнув крыльями, чудовище взмыло вверх, подняв небольшой вихрь. В тысяче футов над пустыней оно отпустило человека. Тот с криком упал на песок посреди сьельсинской орды, которая мгновенно накинулась на него, как акулы в кровавой воде. Выполнив приказ, Ауламн приземлилось рядом с Вати перед глазницей Миуданара.
– Отвечайте! – потребовал Сириани, не повышая голоса. – Кто из вас капитан? – И поднял руку, угрожая вновь натравить на людей своего крылатого любовника и раба.
– Я! – ответил тонкий усталый голос.
Посмотрев вниз, я увидел, как сквозь ряды продирается худой узкоплечий мужчина.
– Я! – повторил он, вскидывая руку.
На нем был черный офицерский костюм, но голова была побрита, как у простого солдата. Бастьен Дюран всегда был молчаливым невзрачным человеком, скучным, педантичным счетоводом, постоянно находящимся в тени амазонки Корво. Я не испытывал к нему большой симпатии, считая слишком равнодушным и чересчур формальным для наемника, и в прошлом мы не раз спорили. Бастьен был исполнительным офицером, но, на мой взгляд, трусоватым.
Вот и теперь он, кажется, пытался спрятаться за спиной других.
Теперь это было уже не важно. Больше он не прятался. Выступив вперед, солдат-зубрилка поправил фальшивые очки и резко выдохнул.
– Я капитан, – произнес он, гордо, не обреченно вскинув голову, и приблизился к солдатам, охранявшим лестницу, которые преградили ему путь скрещенными саблями.
– Ujjaa nevasari, – скомандовал великий царь.
Сабли были убраны, позволяя Бастьену пройти. Дюран замешкался, и тогда один из скахари схватил его за руку и потащил вверх по ступенькам. Ксенобит толкнул его на зеленый мраморный пол перед алтарем. Перед Элушей.
Хорошо знакомый с людским этикетом, Шиому Элуша протянул коммандеру руку для поцелуя. Бастьен с прищуром покосился на меня. Он мешкал слишком долго; сьельсинский правитель отвесил ему пощечину, оставив рану, похожую на мою. Но удар был не настолько сильным, и Бастьен, к своей чести, принял его стойко. Я кивнул, давая добро, но не был уверен, что он увидел мой жест.
Так или иначе, он с дрожью взял руку царя ксенобитов и поцеловал кольцо. Закончив с церемониями, Элуша длинными пальцами схватил Бастьена за горло.
– Я хочу, чтобы ты подтвердил мне и своим людям, что это Адриан Марло, – кивнул он в мою сторону. – Хочу, чтобы они понимали, что видят не ложь. Что это не какой-то фокус. Что они не спят. Ты сделаешь это?
– Вы хотите, чтобы я…
– Подтвердил, что это, – Элуша указал на меня двумя пальцами, медленно выпустив когти, – твой хозяин.
Бледный царь расслабился, раскрыл окровавленную ладонь и пригласил Бастьена приблизиться к алтарю. Красный отряд внизу вытягивал шеи, чтобы разглядеть, что делают их капитан – точнее, старший помощник капитана – и Бледный царь. Даже в аду у человека не отнять любопытства. Темное сьельсинское море вокруг стало гуще, по нему как будто побежали барашки белых плащей.
Дюран кивнул, принимая приглашение Шиому Элуши. С привычной натянутостью норманский офицер подошел к алтарю.
– Лорд Марло, сэр? – спросил он.
– Бастьен, – ответил я, стараясь смотреть на него, хотя и был прикован.
Услышав мой голос, офицер отдал честь, по-имперски ударив себя в грудь и вытянув руку.
– Милорд… – Он взглянул на череп мертвого бога и генералов-химер на верхних ступеньках. – Жуткое место, чтобы умереть.
– Весьма, – согласился я.
– Сэр, Отавия… – Голос сорвался.
Бастьен не нашел в себе сил задать пугающий вопрос: «Она мертва?»
Я помотал головой:
– Пропала на Падмураке. И она, и… – Теперь я не закончил фразу. Не смог выговорить «и Валка».
Бастьен закрыл глаза, потер их руками, едва не уронив очки. Это было самым ярким проявлением эмоций, что я от него видел, и закончилось оно так же быстро, как началось.
– Признаешь, что это не обман? – вмешался в наш скорбный диалог голос ксенобита, холодный, резкий, устрашающий.
– Это он. – резко выдохнув, Бастьен Дюран повернулся и ответил Шиому Элуше.
– Повтори это им.
Покрытая серебряной кровью рука указала на людей, зажатых между двумя толпами врагов.
Дюран в последний раз посмотрел на меня, и я заметил на его темном лице след от одинокой слезы. Из-за меня? Из-за Отавии? Из-за себя?
– Я думал, вы Избранный, – мрачно, с горечью сказал он.
Слова ужалили меня больнее, чем плетки, чем кинжалы. Я опустил взгляд, прижавшись лбом к холодному камню алтаря. Я был во всем виноват. Стоило быть чуть внимательнее, и я раскусил бы ловушку на Падмураке, пока не стало поздно. Если бы я не бросился драться с фаэтонами в Ведатхараде, то в роковой миг был бы рядом с Валкой, Отавией, Бандитом и Паллино. А может, мне удалось бы спасти и их, и «Тамерлан». Тогда ничего этого не случилось бы, а в Империи узнали бы, что Содружество заключило сделку со сьельсинами.
Я не стал смотреть, как Бастьен подтверждает, что я – это я. Я не столько увидел или услышал, сколько почувствовал вздохи и крики отчаяния бойцов моего Красного отряда. Моя вселенная сжалась до моих скованных под алтарем рук. Я пытался сосредоточиться, отогнать слезы и стиснуть зубы, найти место, где цепи рвались и я освобождался. Я представил, как перепрыгиваю алтарь и душу монарха обрывками цепей на глазах у его армии и своего отряда, представил, как побеждаю в отчаянной схватке с ордой сьельсинов…
Фантазии.
Я не строил иллюзий на этот счет. Даже если бы получилось призвать свои истраченные силы и освободиться, я не успел бы даже перемахнуть через алтарь. Если не генералы Иэдир и телохранители, то сам царь легко бы меня остановил. Даже в своей лучшей форме я уступал правителю ксенобитов, а я уже много лет не был в лучшей форме. И даже если бы мне каким-то образом удалось одолеть Элушу, а моим бойцам – победить, несмотря на пяти-шестикратное превосходство врага, нам некуда было бы деваться. В Актеруму дожидались еще миллионы Бледных, а на орбите – миллиарды. Нас бы встретили корабли-миры тысячи семисот кланов.
Нам пришел конец.
Стены моей маленькой вселенной обрушились под напором криков. Изумленных, шокированных.