Именно так и заражались прионом. При контакте с биологическими жидкостями. Кровь из ран, слюна от укусов, слизь откуда угодно. Безотказный способ. Отличный способ — во всяком случае, для прионов.
Уитмен двигался задним ходом, но, глянув в зеркало, увидел огонь и на той стороне. Дым, полный огненных искр, заполнял улицу. В Бруклине много складов, и все они набиты токсичным дерьмом. Задний ход — не вариант.
Он взглянул на дорогу через треснутое лобовое стекло. Там на него смотрели зомби.
— Эй! В кузове! — крикнул он своим пассажирам. — Не высовывать из машины руки и головы! И держитесь за что-нибудь!
— Что вы делаете? — спросила женщина, широко распахнув глаза.
Он перевел машину обратно на первую передачу и вдавил педаль газа.
— Мы можем ехать всю дорогу до берега через Флэтбуш, — сказала женщина.
Энджи. В какой-то момент она сказала, что ее зовут Энджи, — он не мог вспомнить, когда именно. Большинство его воспоминаний перепуталось.
Он покачал головой. Кое-что он помнил просто отлично.
— Армия использует Флэтбуш как основной коридор до города. Все дорожные полосы там заняты их машинами, везущими военное снаряжение к Манхэттену. Флэтбуш-авеню сейчас действует как односторонняя дорога.
У Уитмена имелись и другие причины не встречаться с армейскими частями, но ей этого знать не нужно. Для Энджи он — просто хороший парень с ворованным грузовиком.
С грузовиком, который теперь залит кровью и облеплен кусками тел. Уитмен видел палец, катающийся по капоту. Он старался не вспоминать о том, как протаранил толпу зомби. Очевидно, вчера он недостаточно повидал ужасов, чтобы снизить чувствительность желудка.
— Откуда ты это знаешь? — спросила она.
— Просто поверь мне, — сказал он.
Она покачала головой, но больше задавать вопросов не стала. Он гадал, как долго это продлится.
— Есть и другие дороги. Можем поехать по Атлантик-авеню.
Он кивнул и сосредоточился на дороге.
Левой рукой Энджи пригладила волосы. На тыльной стороне ладони стойким маркером был нарисован знак плюс. У Уитмена тоже такой имелся, как и у всех, кто сидел в кузове. Все пытались оттереть свои знаки — слюной, лимонным соком или любым растворителем, какой только могли найти. Один парень пытался выжечь его жидкостью для прочистки труб, и все равно не вышло. Самое большее, что им удалось, — это немного размазать чернила. Это были чернила армейских стандартов, специально разработанные так, чтобы их нельзя было смыть. Людей со знаком плюс на руке было запрещено пускать на Манхэттен.
Уитмен был уверен и в том, что никто со знаком плюс не попадет на корабль. Но других идей все равно не было.
А когда-то у него была куча хороших идей.
Например, идея перегородить все мосты и превратить Манхэттен в безопасную зону. Все здоровые люди запрутся в своих домах и квартирах, и зомби их не достанут.
Или идея отправить войска с несмертельным оружием прочесать город квартал за кварталом, чтобы они отловили всех зомби, на которых наткнутся. Прекрасная была идея — пока солдат не начали кусать. После этого никто больше не говорил об отлове зомби. После этого в ход пошло настоящее оружие.
Еще у него была идея пожертвовать тремя внешними боро Нью-Йорка — Бруклином, Квинсом и Бронксом. Собрать на Манхэттене всех здоровых людей. Места для них там хватило бы. И превратить Статен-Айленд в карантинную зону.
Идеи возникали одна за другой, когда становилось ясно, что предыдущая не работает. Что зомби в городе намного больше, чем они думали, и что огромная часть города уже безнадежно потеряна.
У него была идея спасти хотя бы Манхэттен, и тогда… тогда обязательно случится что-нибудь хорошее, и прилив обратится вспять.
У него была еще одна идея — его лучшая, — но он не хотел о ней вспоминать. Как и принять на себя за нее ответственность.
У него была идея, что он очень устал.
У него была идея, что он получил неверную информацию, и это все разрушит.
У него была идея, что он не годится для этой работы.
А потом, когда пришел приказ из Атланты, когда имя самого Уитмена оказалось в списке возможных инфицированных… тогда он отбросил все прежние идеи. Кроме одной.
Кроме идеи сбежать.
Он остановил грузовик.
— Перейди за руль ненадолго, — сказал он ей.
— Что ты задумал? — спросила Энджи.
Но пересела за руль, как была, с младенцем в правой руке. Уитмен подошел к задней части кузова. Этот грузовик принадлежал ЦКЗ и был предназначен для перевозки бригад лаборантов в белых халатах. В кузове имелись скамьи, и в нем могло удобно разместиться более десятка человек со всем своим оборудованием.
Теперь внутрь набилось человек пятьдесят потенциально инфицированных. Одни сидели у других на коленях, другие свернулись калачиком на полу. Кто-то стоял у края, держась за борт, чтобы не упасть. На тесноту никто не жаловался.
С тех пор как он их подобрал, ни один из них не выказал симптомов. Но Уитмен полагал, что это всего лишь вопрос времени. Окажись даже один зомби в грузовике, и жизнь каждого сидящего там окажется под угрозой. Уитмен знал, как решить эту проблему. Он начинал склоняться к плану Энджи, который, похоже, состоял просто в том, чтобы надеяться на лучшее.
Когда военврач поставил на руке Уитмена плюс, когда ему сказали, что он едет на Статен-Айленд в организованный там адский лагерь, он на некоторое время сошел с ума. Пробив себе дорогу, вырвался из здания, каким-то чудом добрался обратно до передвижного командного пункта ЦКЗ. Там уже никого не было. Он нашел грузовик и просто уехал, не имея представления о том, куда двигаться дальше.
Энджи и одну треть этих пассажиров он нашел в районе Боерум-Хилл. Они стояли перед жилым комплексом у кованых железных ворот, наблюдая за тем, как весь их мир идет прахом.
Он сразу понял, что нашел себе нужное занятие. Уитмен не был врачом, но он всю свою жизнь помогал людям. Защищал их от смертоносных эпидемий.
Затем они подбирали всех, кого встречали по дороге, — всех со знаком плюс, всех, кому некуда было больше идти. Сейчас, когда он подошел проверить, как у них дела, они уставились на него с напряженным ожиданием. Они жаждали информации или хотя бы ободряющих слов.
— Мы едем на Брайтон-Бич, — сказал им Уитмен. — Энджи думает, что туда придут корабли, чтобы нас эвакуировать.
— Эй, друг, а разве мы не должны были ехать до Ла-Гуардиа? Ну которая аэропорт? — крикнул кто-то.
Уитмен покачал головой. Оба аэропорта — Ла-Гуардиа и Кеннеди — окулированы военными. Им там делать нечего.
— Нет, об аэропортах и речи быть не может. И в том, что нас ждут какие-то корабли, я тоже сомневаюсь.
Кузов взорвался гневными голосами людей, наперебой задающих вопросы. Парень в рабочем комбинезоне поднялся с сиденья и сказал, направив на Уитмена указательный палец:
— Энджи говорила, что там есть корабли. Значит, они есть.
Уитмен улыбнулся ему.
— Давно ее знаешь?
— Она наша соседка, — пояснил кто-то. Девушка с бритой головой.
— Перекидывались иногда парой слов. Но она производила приятное впечатление, — сказала пожилая дама. — По-моему, она работает на Уолл-стрит.
— He-а, она врач, — возразил парень в спецовке. — Она чуть ли не директор той больницы, что при колледже, знаете?
— Если кому и знать о том, что происходит, так это Энджи, — сказала ее соседка. Она радостно покивала самой себе. — Энджи знает, что делать. Она найдет для нас безопасное место.
— Почему бы нам не проголосовать? — спросил Уитмен. — Я говорю вам: сейчас там нет никаких кораблей. Кто хочет все равно ехать искать корабли, просто потому, что Энджи пересказала непроверенный слух?
Он не был готов к тому, что руки поднимут все.
— У вас есть идея получше? — спросила старушка.
Он открыл было рот, но понял, что не может ей ответить. Качая головой, он вернулся к кабине грузовика и сел на пассажирское сиденье.
— Что, черт возьми, это было? — воскликнула Энджи. Она, кажется, была в ярости.
— Я подумал, что надо дать им возможность выбора.
— Эти люди обезумели от страха! Какого черта ты им сказал, что там нет кораблей?
На это он мог бы ответить. Но он посмотрел на дорогу как раз вовремя, чтобы заметить блокпост.
Автомобилей на дороге было мало, и тех немногих, кто проезжал, военные останавливали не так уж часто. Всего один бронетранспортер с похожим на лопату носом расположился поперек обеих полос. Стоящий перед БТР солдат с винтовкой сделал им знак остановиться.
В окнах бронетранспортера Уитмен видел лица других солдат.
— Не останавливайся, — сказал он.
— Иди к черту! — огрызнулась Энджи. — После того как ты меня выставил дурой перед всеми? Попытаю счастья с армией. Они могут нам помочь… дать сопровождение до порта.
— Разворачивайся, — сказал Уитмен. — Сдавай назад.
Она, наверное, уловила волнение в его голосе или в том, как напряженно он вытянулся вперед, всматриваясь через ветровое стекло в солдата с винтовкой.
— Они не зомби, — раздраженно сказала она. — Они как минимум лучше, чем зомби.
— Ради бога, просто поверни назад, — умоляюще сказал Уитмен.
Солдат был все ближе. Он говорил что-то, но Уитмен не мог разобрать слов. Он попытался весело помахать солдату рукой, виновато пожать плечами: простите, мол, не знали, что эта дорога закрыта.
Солдат изобразил пантомиму. Повертел рукой, как будто выключал зажигание.
— Прошу тебя, — сказал Уитмен.
— Не скажешь мне почему? — спросила Энджи.
— Скажу! Только позже… потом…
Солдат повысил голос, и Уитмен смог наконец расслышать, что он говорит.
— Выключите двигатель! Затем выходите по одному, подняв левую руку!
— Давай! — заорал Уитмен.
Энджи с усилием дернула рычаг переключения передачи и надавила на педаль. Грузовик не хотел менять направление. Он не хотел ехать назад — ушла целая вечность на то, чтобы его разогнать и начать удаляться от солдата и бронетранспортера. Через лобовое стекло Уитмен видел, как солдат поднял оружие. Солдат крикнул что-то еще, но не Уитмену или Энджи — он звал своих приятелей из БТР. На крыше бронированной машины было установлено достаточно пулеметов, чтобы искромсать грузовик, за минуту превратить его в блестящие полоски ме