– Вы готовы начать переговоры? – спросил Олег, когда Петров материализовался на вершине той самой скалы, откуда Олег так любил смотреть на море. Сам Олег со своей материализацией не спешил. Он уменьшил размеры шара до величины футбольного мяча, чтобы не привлекать внимания спутниковой разведки, и завис на уровне человеческого роста, как бы предлагая Президенту условия некого равенства и комфорта.
– Я согласен, но прежде я должен знать, с кем я говорю. Кто вы? Какие силы вы представляете?
– Это логично, – ответил из шара Олег, – мы дадим вам необходимый объем информации. Необходимый для адекватного принятия решений и не слишком чрезмерный, потому как вы очевидно не готовы принять всю информацию в полном объеме.
– Вы играете ведущую роль, а я в наших переговорах лишь ведомый – сказал Петров глядя прямо в шар, – но раз уж вы предлагаете какие то переговоры, это может означать только то, что вам что то от нас надо, так ведь?
– Совершенно верно. Мы продемонстрировали вам только часть наших возможностей. В принципе нам не составит никакого труда уничтожить все военно-морские и военно-воздушные силы всех государств… более того, мы наоборот можем обеспечить любую страну ничем неограниченным количеством любых материалов и продуктов. Вот, пожалуйста, посмотрите…
Невдалеке на плоской площадке, примерно сорок на сорок метров, Олег приказал шару материализовать тысячу золотых слитков, которые еще неделю назад сканировал в одном из банков Нью-Йорка. Рядом с горкой золота он материализовал три гоночных автомобиля формулы "один" и истребитель МИГ – 31.
– Мы можем неограниченно тиражировать любые материальные ресурсы в любой точке пространства. И мы предлагаем вам – России неограниченную материальную помощь.
– Впечатляет, – сухо сказал Петров, – но что взамен? Что вы хотите взамен, и еще – вы предлагаете подобное изобилие только нам? Только России?
– В обратном порядке, если вы не возражаете…
– Как угодно.
– Так вот, мы вступили в переговоры пока только с вами и исходя из результатов этих переговоров, будем смотреть дальше… Что касается того, что мы хотим взамен, то приготовьтесь к долгому разговору…
– Я готов, но почему в таком месте – не удобнее ли было делать это в Москве в Кремле, тогда можно было бы пригласить моих помощников…
– Именно потому что мы прежде всего хотим договориться лично с вами, мы не хотим пока посвящать кого либо еще. И теперь самое главное – если мы с вами – лично с вами не договоримся – нам придется договариваться с кем – то другим, кто займет ваше место.
– То есть вы не оставляете мне выбора?
– Выбор у вас есть – либо принять наши условия. Либо согласиться с тем, что в России будет другой Президент – мы попросту удалим вас из материальной реальности, как удаляем эти предметы.
Олег сделал небольшое усилие воли и от горки золота, автомобилей и самолета ничего не осталось – только хлопок воздуха, сомкнувшегося над пустотой.
– Вы не хотите услышать условия?
– Если они будут неприемлемы для России и для человечества, то разговора не получится, – сказал Петров – Я думаю вам надо их выслушать.
– Что же, я готов.
И Олег стал говорить давно, еще неделю назад заготовленную речь:
– Мы предлагаем вам совместный план преобразования России, в результате которого она займет лидирующее положение в новом геополитическом пространстве. Этот план предусматривает большой передел границ, но самое главное, план предусматривает коренное социальное переустройство России, в результате чего русские люди станут играть роль хозяев и руководителей нового мира… При воплощении этого плана мы не хотим никаких войн и кровавых конфликтов. Все должно происходить при безусловном принятии остальным миром абсолютной силы и могущества России, которое она приобретет при положительном исходе наших переговоров.
– А почему именно русские? – спросил Петров.
– А потому что мы с вами одной крови, – ответил Олег голосом шара.
10.
Услышав привычную команду, "к машинам", Колька Жаробин громко повторил для глухих, "вылезай, деревня! К машине первое отделение", а особенно нерасторопному ефрейтору Кандыбе так и дал незаметного пинка, что б поворачивался… спрыгивая на брусчатку тяжело грохали сапоги, от сотрясения лязгали по стопору предохранителей затворы новеньких автоматов… Старший лейтенант Коломиец кстати недаром предупреждал – у ППШ затвор легкий – стукни его прикладом об пол – передернется и патрон выплюнет. А то и выстрелит запросто – оружие это чуткое и требует внимания…
Командиры взводов и командиры отделений ко мне, – услышал Колька протяжный хриплый баритон своего ротного…
– Так, товарищи командиры, лишних вопросов не задавать, по сторонам особенно не глазеть, знать и выполнять свою задачу. А задача наша почетная и ответственная…
Колька со своим отделением занял позицию прям у Лобного места, напротив Спасской башни Кремля. Товарищ старший лейтенант Коломиец определил ему – Кольке Жаробину – наблюдать за тем, как Зэ-Ка будут сооружать виселицу с помостом… Ну и обеспечивать потом порядок – само собой…
А вообще – если честно – голова просто кругом шла! Вроде и Красная Площадь – а вроде как и не Красная площадь вовсе! За Васильевским спуском за Москва-рекой какие – то новые дома – взялись откуда то… И возле Исторического музея тоже вроде как церковь откуда то взялась… И что самое странное – храм то Христа Спасителя – на своем старом месте стоит… Но про это про все и спросить то и страшно и самое главное – некого, потому как товарищ старший лейтенант Коломиец сказал, – по сторонам не глазеть и лишних вопросов не задавать!
К лобному месту урча дизелем подъехал здоровенный грузовик. Наверное трофейный или американский – уж больно велик! На тупой его морде вроде как русскими буквами было написано: КРАЗ… Зэки, вообще как то странно одетые, то ли в трофейное, то ли в американское, стали с ленцой разгружать брус и доски, скидывая с левого и правого бортов.
– А ну пошевеливайся, контра, – прикрикнул на зэков Колька и для верности передвинул брезентовый кобур своего ТТ с правой ягодицы на пузо.
Звонко цокая по брусчатке подковками хромачей сзади от Мавзолея к Колькиному посту подошли капитан Одинцов со старшим лейтенантом Коломийцем. С ними была и старший военфельдшер Любочка. Она вообще всегда там, где капитан Одинцов.
– А ты с ними не так разговаривай, Жаробин, – спокойно сказал капитан Одинцов.
Ну-ка ты, – показал он пальцем на тощенького бородатого пацана с серебряной сережкой в левом ухе, что стоял в кузове грузовика и ногой пытался спихнуть вниз сразу два здоровенных бруса. Ну-ка ты, иди сюда… Бородатый пацан спрыгнул и послушно подошел к товарищу капитану…
– Ты кто такой? – спросил его Одинцов.
– Я? – неуверенно переспросил бородатый.
– Головка от буя! – передразнил Одинцов и вдруг изо всей силы врезал бородатому в поддых.
– Я тебя спрашиваю, как тебя зовут и кто ты такой. Понятно?
– Борис… Борис Вайнштейн… – прохрипел бородатый, держась обеими руками за живот.
– Вайнштейн, говоришь? Ясно! – обрадовался Одинцов, а где работаешь, Вайнштейн?
– Работаю в рекламном агентстве Прайм-Тайм дизайнером…
Одинцов медленно расстегнул кобуру и шесть раз выстрелил дизайнеру в грудь, голову и живот.
– Фашист, – коротко, как приговор, сказал Одинцов и сплюнул на необычно-потертую небесного цвета робу бородатого, что лежал теперь на брусчатке с оскаленным ртом.
– А вы, – крикнул Одинцов оставшимся в кузове зэ-ка, – вы, фашисты недобитые, если через два часа помост не будет готов, я каждому в глаз выстрелю… Понятно?
Старшая военфельдшер Любочка вынула из планшетки папиросу, и Одинцов галантно чиркнул возле ее лица трофейной зажигалкой.
– Жаробин! – как всегда негромко сказал вдруг комроты старший лейтенант Коломиец, – ты этим фашистским выродкам тут спуску не давай. Можешь расстрелять еще десятерых – я тебе двадцать новых пригоню, но чтобы помост через два часа был готов! Не то сам на их месте окажешься, понял?
На том командиры свою инспекцию закончили и цокая подковками хромачей по брусчатке удалились в сторону Исторического музея… ….
Войска НКВД наводят порядок в Москве
Много картинок подробностей
20
…
11.
Для переговоров с президентом Брауном Олег решился на маскарад. Так – из элементарного озорства.
Из примерно двух – трех сотен отсмотренных цифровых копий он выбрал эсэсовского офицера примерно своей комплекции, и отделив живую органику от неживой, получил на выходе полный комплект подлинного обмундирования…
– Это вам не мосфильмовская туфта типа той, что носили артисты в сериалах Татьяны Лиозновой, – думал про себя Олег, переодеваясь "в трофейное", – это фирма! Это как раньше – в семидесятые годы – были джинсы американские, и были джинсы польские – "одра"…
Гарольда Брауна Олег тоже, как и Петрова, сперва "покатал" по ближнему космосу, через океан, на малой высоте над Парижем, а потом на ту же облюбованную аргентинскую скалу, что нависла над Южно-Атлантическим прибоем.
Олег материализовал Брауна и вместе с шаром, уменьшенном до размера теннисного мяча, в шести шагах завис перед президентским лицом.
– Готовы начать переговоры? – синтетическим голосом шара через функцию синхронного перевода спросил Олег.
– Да, – коротко ответил Браун. Он выглядел совершенно подавленным.
– Вы, наверное, желаете узнать, кто мы такие?
– Это естественное желание моего народа.
– Вы, наверное слышали, что зимой сорок пятого, большое количество немецких ученых и военных с помощью подлодок гроссадмирала Денница переправилось в Антарктику?
– Это научная фантастика!
– А это – реальность? – спросил Олег, и как фокусник материализовался перед изумленным президентом.
– Кто вы? – выдохнул потерявший дар речи Браун.
– Оберфюрер Фогель, к вашим услугам, – не моргнув глазом, соврал Олег, – полномочный представитель рейхсфюрера на переговорах с президентом США.