— Остальные знают? — Вопрос вырывается из моих легких.
Дофина медленно качает головой. Ее жесткие, резко зачесанные назад волосы собраны в пучок на затылке, седина поблескивает в свете камина и солнечного света, льющегося через окно у нее за спиной. — Это вызвало бы массовую истерию, — признается она. — Именно поэтому ты не должна раскрывать эту правду никому другому. — Страх отступает, и на его месте появляется чистая решимость, когда она снова смотрит на меня. — Твоя жизнь тебе больше не принадлежит, Кайра Незерак.
Я хочу посмеяться над ее заявлением. Моя жизнь не принадлежала мне уже чертовски долгое время. Нет ничего такого, к чему бы я не привыкла. Однако это новое бремя кажется намного тяжелее, чем раньше. В отличие от людей из Преступного Мира, Терры здесь, в Академии, невинны. Они не обученные ассасины или воры. Они не убийцы. По сравнению с этим все эти смертные невинны, как младенцы. И теперь их жизни зависят от того, умиротворяю ли я Богов.
Мой желудок опускается ниже. Желчь подступает к горлу. Я сглатываю ее.
— Понятно, — говорю я в ответ. Мои пальцы сжимают бумагу в ее руке, и Дофина отпускает ее после того, как еще мгновение смотрит на меня сверху вниз — как будто это может еще больше подчеркнуть серьезность ситуации.
Я ничего так не желаю, как сократить свои потери, отправить гонца к Офелии и отозвать свое согласие на выполнение этой миссии. Однако теперь, когда невидимые оковы слов Дофины сжимают мои запястья и горло, я знаю, что не сделаю этого.
Я не могу убежать. Я не могу уйти. Если я исчезну, они все умрут. Я не сомневаюсь, что эта угроза касается жизни Найла. Я закрываю глаза, когда пергамент в моей руке прижимается к моим бокам. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы взглянуть на него. Я уже знаю, что сделаю все, что там сказано, независимо от поставленных передо мной задач.
На моих руках достаточно крови; добавлять еще было бы жадностью с моей стороны.
Чертов Долос.
Глава 10
Руэн
Напряжение голодного интереса пронизывает класс. От этого у меня сводит зубы, когда это чувство пробегает по моим конечностям и вниз по позвоночнику. Моя собственная сила исходит из стального ядра, который находится внутри меня. Несмотря на боль в моей истерзанной спине, на то, что кожа, покрывающая позвоночник, натягивается с каждым движением на стуле, я сжимаю руки в кулаки, и из-под моей ладони распространяется волна тьмы. Она падает на стол, скользя по поверхности плоских полированных деревянных планок, извиваясь, как живые черви. Я закрываю глаза, ненадолго пытаясь призвать силу обратно к себе, но она отвергает мою внутреннюю просьбу.
Глаза Теоса опускаются, когда он замечает ее высвобождение. Я поворачиваю голову и смотрю вниз, на одоно из Вторых Уровней, на несколько мест ниже моего, в конце класса Нарелль. Его темная шевелюра повернута, когда он смотрит на Терру, где она стоит у стены вместе с остальными. Он совсем не тот тип Смертного Бога, который стал бы гоняться за уже «помеченной» Террой. Я лишь смутно узнаю его по битве два года назад, когда он продвинулся с третьего уровня на второй. Его имя, однако, ускользает от меня. Должно быть, он не был запоминающимся, даже если и выбрался из сражений живым.
Как я ни стараюсь, я не могу подавить желание проследить за его взглядом туда, где он сосредоточен исключительно на моей Терре. На ее лице все еще сохранились резкие черты, которые еще не успели смягчиться после нескольких дней голодания, а затем минимального питания в процессе исцеления. Ее плечи гордо расправлены, как будто она знает, что на нее смотрят, и ей все равно. Единственный другой слуга, который вообще утруждает себя тем, чтобы стоять поблизости, — это худощавый брюнет, которого Мейрин так защищает.
Кулак сжимается вокруг моего сердца, прежде чем копья воспоминаний о боли от моей собственной порки проносятся по моей спине. Я протягиваю руку, сжимая пальцами плечо, пытаясь небрежно немного размять затекшие мышцы там. Не получается. Мои руки падают обратно на стол, и из-под ладоней исходит еще больше тьмы.
Они смотрят на нее так, словно она — лакомый кусочек для их глаз, все они. Студенты. Другие Терры. Даже Нарелль, я замечаю, решительно старается не смотреть в ее сторону. Черная одежда, которую она носит, резко контрастирует с серой униформой позади нее. Серая форма других Терр делает свое дело, заставляя их сливаться с фоном, но, к несчастью для Кайры, сейчас она подобна злобному темному маяку. Привлекая всеобщее внимание гораздо больше, чем раньше.
Я не могу сказать, то ли это храбрость, которая заставляет ее вздернуть подбородок, то ли чистое упрямство. Вероятно, немного того и другого.
Я резко вдыхаю через ноздри, пытаясь убедить себя не реагировать. Однако, как будто у моей способности есть собственный разум, и она больше не подчиняется моему контролю, завитки тьмы перетекают через стол передо мной и тянуться по полу. Обвившись вокруг ножек стула, она подымается ко Второму Уровню — имени которого я даже не потрудился запомнить — и скользит ему на спину.
Несмотря на то, что я знаю, что не должен, мои губы растягиваются в улыбке, когда он напрягается. Иллюзия, которую я посылаю ему, жестока. Отвратительна. Он дергается от этого зрелища, его лицо бледнеет, на лбу выступает пот. Твердый золотистый взгляд Теоса остается прикованным к моему лицу. Я не оглядываюсь на него, когда разжимаю кулаки и вращаю пальцами в воздухе, управляя иллюзией теперь, раз они выскользнули на свободу. Теперь уже слишком поздно.
Второй Уровень тут же сгибается пополам, его голова ударяется о парту, он давится, а затем отворачивается от друга, сидящего рядом, и его рвет в проход. Нарелль, наш преподаватель этого класса и Низшая Богиня Писцов, стоящая в передней части класса, морщится от отвращения. Тело любопытного засранца тяжело вздымается, когда он выплескивает свой завтрак на ступеньки. Пахнет яйцами и прокисшей какой-то гнилью.
Указывая костлявыми пальцами на мальчика, она ворчит. — Кто-нибудь, уведите его отсюда, — рявкает она с явным отвращением на лице и в голосе, когда она оттягивает верхнюю губу при виде того, как его снова тошнит, новая волна желчи и блевотины извергается из его губ. — Сейчас же! — лает она еще настойчивее.
Один из Терр у стены — я заметил, что он дальше всех от Кайры — отскакивает от камня и спешит ко Второму Уровню. Подхватив под руку Второго Уровня и помогая ему подняться, Терра, мальчик со сжатыми губами и шрамом на шее сбоку, поднимает своего хозяина и поспешно выводит его из комнаты.
Нарелль щелкает пальцами, и блевотина, покрывшая ступени, перестает существовать, испаряясь в небытие, как будто ее никогда и не было. Я откидываюсь на спинку стула, мои плечи опускаются от небольшого облегчения, которого я не испытывал уже несколько дней.
Она быстро возвращается к карте на стене и снова начинает говорить. — Первые из Великих Богов спустились в это царство, рожденные на горе Бримстоун у побережья Ортуса, — утверждает она. — Трифон, наш Царь, а затем его жена Данаи, Богиня Материнства. За ними последовали многие другие, благословив землю Анатоля своими силами и дарами.
— И распростронив свое семя повсюду, — говорит Каликс.
Несколько голов поворачиваются, губы кривятся, когда другие смеются. Нарелль замолкает, прищурившись, смотрит на моего брата. Он просто пожимает плечами в ответ на отвратительный взгляд, который она посылает в его сторону. Его это не беспокоит. Тем не менее, я благодарен за комментарий, поскольку те немногие ученики, которые заметили мои действия со Вторым Уровнем, утратили свой интерес и посмеиваются над грубостью Каликса.
— Ты часть этого семени, Каликс Даркхейвен, — чопорно фыркает Нарелль. — Твои дары исходят от одного из наших Величайших Высших Богов, самого Бога Силы.
— Если он такой чертовски сильный, — отвечает Каликс, — тогда почему он никогда не может удержаться от того, чтобы не оплодотворить стольких смертных женщин, сколько попадаются ему на глаза? — Каликс выгибает бровь, и на похожем на клюв носу Нарелль появляется характерная морщинка при его словах.
— Как Бог Силы, Азаи также является Богом Мужественности, — огрызается она. — Если бы не он, тебя бы не существовало, мальчик.
— О, мадам Нарелль, — отвечает Каликс, откидываясь назад и вытягивая ноги, проводя рукой по всей длине своей туники, прямо к своей гребаной промежности, как последний идиот, которым он и является, — я не мальчик. — Я стискиваю зубы и сопротивляюсь желанию ударить его головой об стол, чтобы заставить остановиться. Вся моя благодарность иссякла.
Нарелль приподнимает одну бровь, выгибая ее дугой, несмотря на то, что веселье берет верх над ней. — Только мальчики считают себя мужчинами до того, как они ими станут на самом деле, — заявляет она, — но если ты так настойчиво хочешь сорвать мой урок, возможно, ты сможешь закончить урок за меня?
Каликс стонет и убирает руку от брюк. — Какой, блядь, в этом смысл? — он ворчит. — Все знают, что Боги пришли с горы Бримстоун на юге. Мы знаем, что это место расположения первой Академии и что оно считается самым священным местом на нашем континенте. У меня нет интереса преподавать такой предмет. Я бы предпочел фехтование.
— Что ж, тогда я предлагаю тебе держать рот на замке на время занятий и позволить мне вести этот предмет. Ты достаточно скоро будешь учиться владеть мечом.
Каликс жестом просит ее продолжать, на его лице явно читается незаинтересованность. Нарелль, однако, больше ничего ему не говорит, снова поворачивается к карте и продолжает. Как только внимание всех вновь сосредотачивается на занятии, а вспышка моего брата заканчивается, я наклоняюсь к нему.
— Если ты еще раз провернешь такое, — предупреждаю я его, — я, блядь, перережу тебе подколенные сухожилия перед тренировочным боем.
Каликс сидящий с права от меня посмеивается. Я прищуриваюсь на него, и он одаривает меня ухмылкой. — Не собираешься поблагодарить меня за то, что я прикрыл твою задницу?