бы взбесило Руэна, а я все еще затаила злобу за то, что он сделал. Трахнуть не только одного, но и обоих его братьев было бы недостаточно, чтобы расплатиться с ним, но это было бы началом.
— Тебя что-то беспокоит, маленькая смертная? — Каликс приподнимает бровь.
— Может быть, — уклоняюсь я. Я не двигаюсь, чтобы показать свой внезапный интерес к нему. Пока нет. Мне все еще нужна кое-какая информация, начиная с того, как, черт возьми, ему удалось проникать в мою комнату, не разбудив меня. Это не в первый раз, но я, черт возьми, намерена сделать так, чтобы это был последний.
Дыхание Каликса касается моей щеки, когда он поворачивает ко мне голову, и от прикосновения его губ к линии моего подбородка по моей шее бегут мурашки, а маленькие волоски на руках встают дыбом. Я маленькое существо, попавшее в когти хищника, обезумевшего от власти, которой он обладает надо мной.
— Почему ты здесь, Каликс? — Спрашиваю я. — Как ты попал в мою комнату, если дверь была заперта?
Краем глаза я замечаю что-то на краю моей комнаты — лунный свет, проникающий из окна, поблескивает на гладкой и черной чешуе, когда хвост проскальзывает сквозь дыру в стене. Я немедленно принимаю сидячее положение. От резкого движения моя челюсть врезается в голову Каликса, и возникает вспышка боли, которая затем так же быстро стихает.
Он отшатывается и, моргая, смотрит на меня сверху вниз, удивление запечатлевается на его чертах, когда его брови подпрыгивают к линии роста волос. — Что это, блядь, было? — Каким-то образом я, блядь, уже знаю и бросаю обвиняющий взгляд на мужчину надо мной. — Ты, блядь, шпионил за мной? — Ярость переполняет меня, раскаленная докрасна и вулканическая. Расплавленный огонь, который растекается по длине моих рук, заставляет мою собственную силу высвободиться — всего один раз, между нами с шипением проносится разряд тока.
Каликс вздыхает и откидывается назад, кладет руку на шею и склоняет голову набок, глядя на меня сквозь опущенные веки. — Конечно, шпионил, — говорит он, как будто это очевидно.
Мои пальцы медленно возвращаются к кинжалу. Он замечает, и я замираю. Однако вместо того, чтобы оскорбиться, Каликс хватает кинжал и, повернув рукоятку, протягивает его мне за край лезвия, зажатого между его пальцами.
— Продолжай, — шепотом бросает он вызов. — Покажи мне, на что ты способна, маленькая смертная.
Я хочу. О, как я хочу. Если кто и заслуживает, чтобы его сбили с ног, так это Каликс Даркхейвен. Желание быть той, кто низвергнет его с его же пьедестала, овладевает мной сильнее, чем когда-либо.
Используя край рукояти, он зажимает ее под моим подбородком и откидывает мою голову назад, так что я вынуждена смотреть прямо на него. — Кто ты? — Я требую.
Его глаза блестят от восторга, как будто он ждал этого вопроса. Кинжал выпадает из его руки, и я ловко ловлю его, прежде чем он успевает вонзиться мне в бедро, поскольку обнаруживаю, что фигура мужчины надо мной внезапно исчезла, а на ее месте появилась змея. И не просто змея, а массивный змей с зелено-черной чешуей и холодными красными глазами. Змей разжимает челюсти и высовывает раздвоенный язык.
Я вздрагиваю, когда он касается мягкой внутренней поверхности моего бедра, у меня вырывается вздох от странного ощущения чего-то влажного, хотя и не скользкого, покрывающего мою плоть. В один момент он там, а в следующий — Каликс возвращается.
Весь воздух в комнате испарился. Я в шоке смотрю на него. Это был не сон. Ощущение чего-то скользящего по моим ногам. То, как он исчез, когда меня увели к Долосу. По какой-то причине мой разум прогнал это прочь. Я ожидала, что он признает, что у него есть фамильяры — я не была настолько наивна, чтобы думать, что я единственная Смертная Богиня обладающая такой способностью, — но не… это. Способность превращаться в гребаную змею.
На этот раз, когда Каликс улыбается мне, я сосредотачиваюсь на двух клыках в верхнем ряду его зубов, немного длиннее и острее остальных. Клыки.
— Еще какие-нибудь вопросы, маленькая смертная? — он дразнит меня, обнимает и опускает вниз, пока моя спина не вдавливается в неудобный матрас. — Или, может быть, ты наконец дашь мне то, чего я хочу, и перестанешь мучить меня, заставляя работать ради этого.
Я пристально смотрю на него. — Ты собираешься принять это независимо от того, что я скажу?
Он делает паузу, как будто ему и в голову не приходило, что я откажу ему. И все же мое сердце трепещет в груди от зрелища, свидетелем которого я только что стала. Я делаю неровные, неглубокие вдохи, чтобы успокоиться, тянусь к тому месту, которое я приучила себя искать всякий раз, когда оказывалась слишком близко к такого рода эмоциям. Паника ничего не даст. Страх хорош только в мелких дозах. Если я позволю слишком многому полностью завладеть мной, то я все равно что покойник.
Склонив голову набок, Каликс наблюдает за мной с пугающей пристальностью. Красный змеиный взгляд исчез, и его снова сменил нефритовый блеск его зеленых глаз. Еще мгновение, и мое сердцебиение замедляется еще больше, пока повторяющийся тук-тук-тук органа не отдается эхом в моих ушах и не исчезает из существования. Снова тишина.
— Ты боишься меня, — заявляет он. Это не вопрос. — Но ты не убегаешь, ты не кричишь, ты не плачешь, ты не умоляешь.
— Нет, — отвечаю я. — Не боюсь.
Он нависает надо мной, его лицо так близко к моему, что его дыхание касается моих губ. — Почему?
Потому что я скорее умру, чем позволю своему страху управлять мной. Я не озвучиваю эту мысль.
Каликс — воплощение темной Божественности и чувственной угрозы. Само его присутствие привлекает внимание, и я ничего не могу поделать, кроме как смотреть на него в ответ и позволять ему делать все, что в его силах. Что бы это ни было.
Секунды тишины перетекают в минуты. Каликс опускает голову ниже. — Тогда ладно, — тихо бормочет он, его взгляд скользит по моему лицу и затем останавливается на моих губах. — Храни свои секреты, маленькая смертная. Но я получу плату за свою защиту.
Защита? Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду под этим комментарием, его голова опускается, а губы прижимаются к моим, и я совершенно поглощена.
Только сейчас я понимаю, что в Каликсе Даркхейвеном есть что-то определенно смертоносное, и это не имеет ничего общего с возбуждением в его глазах, когда он держит меч или покрыт кровью. Это просто… он.
Глава 14
Кайра
Поцелуй Каликса — это болезненное, жестокое действие. В нем нет ни чувственности, ни нежности. Только горячее, неистовое желание. Я не чувствую силы его убеждения, а это значит, что когда мои губы приоткрываются, позволяя ему войти, я делаю все это сама. Как только я решаю позволить этому случиться, все мои запреты исчезают, и я целую Каликса в ответ со свирепостью, которая, я уверена, удивляет его, когда он издает негромкий рычащий звук в глубине своего горла. Внезапно его руки оказываются на мне, вокруг меня, хватая за талию, когда он сильнее прижимает меня к себе.
Твердый выступ его эрекции упирается мне в низ живота, напоминая о том, как далеко это может зайти. Как далеко я уже зашла с одним из них.
Я не утруждаю себя попытками спросить его, почему он меня целует. Сомневаюсь, что он дал бы мне рациональный ответ или такой, который я смогла бы понять. Я нахожу, что Каликс Даркхейвен — человек не совсем здравомыслящий.
Моя рука изгибается вверх и ложится на его плечо, притягивая его ближе ко мне, когда я приподнимаю свои бедра напротив его и двигаюсь. Порыв воздуха проскальзывает через мой рот, когда он отстраняется и улыбается мне, повторяя это действие своим телом, прижимающимся к моему.
— Ты не будешь драться со мной сегодня вечером, маленькая смертная? — спрашивает он, утыкаясь носом в мое горло, хотя продолжает крепко прижимать ко мне свой член. Единственное, что разделяет нас, — это тонкая одежда, которая на нас надета, и мне так жарко, что мне кажется, будто я сгораю заживо внутри собственной плоти.
— А от этого был бы какой-нибудь толк? — Задыхаясь, возражаю я.
Тихий смех, который он издает, — это каждая темная, извращенная мысль, которая когда-либо приходила мне в голову, заключенная в один звук. Это заставляет бабочек расцветать у меня в животе и вырываться на свободу, порхая вверх по животу и распространяясь дальше, пока они не превращаются в покалывание в конечностях.
— Нет, — отвечает Каликс как раз перед тем, как его голова снова опускается, и его губы врезаются в мои во второй раз. Я закрываю глаза и прижимаюсь к нему, впиваясь ногтями в плечо, за которое вцепилась.
Если он и чувствует их, то никак не реагирует. Нет, вся его энергия и сосредоточенность направлены исключительно на мой рот, когда он просовывает свой язык между моими губами, а затем обвивает им мой собственный. Жар внутри меня невыносим, но Каликс… Калик совсем не горячий. Если уж на то пошло, он ощущается как холод. Его кожа словно покрыта инеем, когда я вдавливаю ногти и скольжу вниз по его рукам и груди, проникая в открытый вырез, чтобы почувствовать его мышцы.
Должно быть, он был снаружи, прежде чем прийти сюда, рассеянно думаю я. Это единственное оправдание. Или… подождите, это потому, что он может превращаться в змею? Змеи хладнокровны. Вполне возможно, что его тело…
Мои мысли прерываются, когда его руки скользят вниз и обхватывают мои бедра. Он переворачивает нас двоих, и мой рот отрывается от его рта, когда мир вращается, и я внезапно оказываюсь верхом на нем, массивный Смертный Бог лежит подо мной. Сверкая белыми зубами, когда он широко улыбается.
Каликс приподнимает бедра, потираясь об меня грубыми толчками. Будь мы обнажены, он наверняка был бы внутри меня. — Иди сюда, маленькая смертная, — говорит он. — У тебя мягкое сердце — ты должна избавить меня от страданий.
— Трахнув тебя? — Я смотрю на него сверху вниз. Это ужасная идея. И все же я не слезаю с него. Может быть, я тоже сумасшедшая.