Он заводит руки за голову и сплетает пальцы вместе, чтобы приподнять голову. Блеск загорелой кожи под его туникой привлекает мое внимание. Мне нравилось чувствовать его, нравилось проводить рукой по его телу и ощущать его мускулы и широкую гладкую плоть. Словно вспоминая это воспоминание, мои пальцы начинают покалывать и медленно продвигаются к вырезу его туники.
— Почему нет? — Спрашивает Каликс, слегка пожимая плечами. — Ты трахалась с Теосом. Разве это не послужило бы небольшой местью Руэну, если бы ты трахнула и меня тоже?
Определенно сумасшедший, решаю я. Часть меня ненавидит, что Каликс указывает на мои прежние мысли, но в то же время… иногда мне кажется, что он единственный, кто действительно смотрит на меня и понимает. Мы все здесь не для того, чтобы следовать за Богами.
Каликс Даркхейвен опасен во многих отношениях. Я знаю, что не должна, так почему же это заставляет меня хотеть его еще больше?
Мое лоно пульсирует, и влага скапливается меж бедер, напоминая мне о горячем, твердом члене, прижатом между ними. Я судорожно сглатываю, мои глаза скользят от его лица к горлу. В его положении голова откинута назад, и оно открыто для меня. Было бы легко дотянуться до моего кинжала и приставить его обратно к его шее, прежде чем он успел бы пошевелиться. Он не ожидал, что я буду двигаться так же быстро, как он — или, может быть, он так и сделал бы, и именно поэтому он обнажает передо мной свое горло.
Он проверяет меня? Я поднимаю взгляд, чтобы проверить выражение его лица, наполовину ожидая увидеть веселый, понимающий взгляд. Это, конечно, забавно, но все в его лице читается как голод и безразличие.
Я возвращаюсь к его изучению. На нем все еще остается пятно крови на том месте, где я порезала его кинжалом. Слава Богам за его способность к быстрому исцелению, потому что, без сомнения, если бы Руэн увидел рану, у него возникли бы вопросы.
Я моргаю. С какой стати меня должно волновать, что у Руэна возникнут вопросы? Если я все же решу трахнуть Каликса, это будет лишь потому, что я хочу разозлить Руэна. Я хочу наказать его за предательство.
— Пенни за твои мысли, маленькая смертная? — Спрашивает Каликс, приподнимая бровь. Как будто он бросает мне вызов довести это до конца, и независимо от того, как я закончила в прошлый раз, когда трахалась с братом Даркхейвен — заключена в тюрьму и наказана на глазах у всей Академии, — я достаточно глупа, чтобы все еще думать об этом.
Что такого есть в этих мужчинах, что заставляет женщину терять всякий рассудок?
Наклоняюсь вперед, мои волосы соскальзывают с плеч и заслоняют нас друг от друга. — Почему ты так сильно подталкиваешь меня к тому, что бы я трахнула тебя, Каликс Даркхейвен? — Спрашиваю я, вздергивая подбородок с бравадой, которой на самом деле не чувствую. — Не можешь попросить кого-нибудь другого сделать это?
— Зачем мне хотеть кого-то еще, когда я могу заполучить тебя? — Этот ублюдок отвечает на мой вопрос своим собственным. Он играет со мной, как кошка с мышью. Кусает и отступает, наблюдая и ожидая, как я отреагирую. Что я сделаю. Мне хочется выкинуть его из окна. Мужчина, приводящий в бешенство.
— Кто сказал, что ты можешь заполучить меня? — Я сажусь обратно, отстраняясь от соблазна его губ — губ, которые все еще влажны от нашего поцелуя.
В его зеленых глазах появляется красный отблеск, который тут же так же быстро исчезает. — Ты Терра, — небрежно говорит он. — Я могу заполучить любую Терру, какую захочу, когда захочу.
— Конечно. — Он не ошибается, и меня бесит, что я не могу этого отрицать. Напоминание о том, что эти Божьи отродья могут использовать своих человеческих слуг и жестоко обращаться с ними, оставляет у меня неприятное ощущение внизу живота. Смотрела бы я на человеческую жизнь так же, если бы мой Божественный родитель, сообщил о моем рождении?
— Вы можете получить все, что пожелаете, хозяин Каликс, — заявляю я. — За исключением доверия и сердца человека.
Каликс, вместо того чтобы обидеться на мой комментарий, просто разжимает руки и снова опускает их на мои бедра. — О, маленькая смертная. — Он выдыхает эти слова, когда садится, прижимаясь губами к моему уху, пока говорит. Дрожь пробегает по моей спине, и я кладу руки ему на грудь, чтобы удержать его от слишком близкого контакта. Он уже слишком близко — чертовски близко.
— Если я захочу твое сердце, — продолжает он, одна его рука покидает мое бедро и перемещается вверх по животу. Я резко втягиваю воздух, но он продолжает двигаться между моих грудей, пока не останавливается прямо там, где мое сердце выбивает неровный ритм в пределах моей кожи и костей. Буря и безумие, вот кто этот человек. Кто они все. И я лечу прямо в эпицентр этого. — Все, что потребуется, — это одна секунда, и оно будет моим.
Каликс выкручивает руку, впиваясь пальцами в мою грудь, когда угроза, которую он имеет в виду, становится ясной для меня. Я также могу представить это — моя грудная клетка разорвана, и мое сердце лежит у него на ладони. Изображение слишком четкое, чтобы быть чем-то иным, кроме моего собственного инстинкта самосохранения, включившегося в работу, предостерегая меня держаться подальше от такого ужасающего зверя.
Я не поддаюсь этому страху. Я отстраняюсь от него и смотрю в лесную глубину его взгляда. — Ты можешь вырвать мое сердце из моего тела, — говорю я, — но оно никогда не будет принадлежать тебе. Ты можешь забирать физические вещи у своих жертв, но есть частички их «меня», к которым ты никогда не сможешь прикоснуться. — Слова звучат как шипение, и я могу сказать, что они сбивают его с толку, потому что в следующее мгновение его рука убирается с моей груди, и он наклоняет ко мне голову.
Нахмурив брови, Каликс изучает меня, его глаза блуждают по моему лицу, чтобы уловить серьезное выражение. Даже с жаром, все еще пульсирующим у меня внутри, я не настолько слаба, чтобы позволить ему подобраться так близко, не убедившись, что он точно знает, какому существу угрожает. Во всяком случае, настолько, насколько я могу — потому что, даже если мы здесь, скрытые в темноте моей комнаты, мы оба все еще собственность Академии. Его решения не всегда являются его собственными, как и мои.
— Ты действительно не хочешь меня? — Тон Каликса грубый от недоумения, как будто он никогда не слышал ничего подобного и думал, что другой человек говорит правду. Я отмечаю, что он никак не реагирует на мой комментарий о его жертвах. Как будто это слово прозвучало у него в ушах и слетело с плеч, еще одно обвинение, которым он не удосужился заняться.
— Чего я хочу, — отвечаю я, отвечая на его вопрос с гораздо большей честностью, чем, я думаю, следовало бы, — так это свободу.
Он моргает. Проходит мгновение. Затем еще одно и еще. На десятом Каликс, кажется, полностью забыл о своих прежних намерениях. Он поднимает меня со своих бедер и, встав, смотрит на меня сверху вниз, нахмурив губы и сжав челюсти.
Я наполовину ожидаю, что он скажет что-нибудь едкое и унизительное — оскорбит меня за то, что я так сбила его с толку. Он шокирует меня, когда наклоняется, кладет руку мне на затылок и притягивает ближе к себе. Наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга.
— Скажи «нет», — приказывает он.
Черт. Мои ресницы приподнимаются, когда я встречаюсь с ним взглядом. На этот раз в них нет дразнящего блеска. Только серьезность.
— Скажи это, — повторяет он, его тон становится более жестким и наполненным силой.
Я не хочу. Я не могу. И это перечеркивает все, что я только что пыталась ему сказать. Независимо от того, что я говорю и что планирую делать, пока нахожусь здесь, в этой Академии, есть ложь, которую мне невыносимо произносить.
Каликс вздыхает, а затем, наконец, наклоняется вперед. Его глаза остаются открытыми, как и мои, когда его пальцы играют на моем затылке, а губы касаются моих. Этот поцелуй совсем не похож на первый. Он не резкий или подлый, а мягкий и любопытный.
Красные и зеленые отблески играют в его радужках, отвлекая меня от чувственного ощущения его губ, играющих с моими собственными, приоткрывающих мой рот, когда его язык прикасается ко мне гораздо нежнее, чем когда-либо прежде. У меня перехватывает дыхание, и его рука застывает на моем затылке. Его глаза расширяются еще больше, и меня пронзает вспышка страха, когда я осознаю, где была его рука.
Мне требуется все мое самосохранение, чтобы не положить руку себе на затылок там, где раньше была его рука, где находится осколок серы.
Почувствовал ли он это? Я задерживаю дыхание и снова поднимаю на него взгляд, ожидая его вопросов. Однако, к моему полному шоку, его лицо ничего не выражает. Выражение его лица остается загадочным. Даже его нахмуренный лоб разгладился, и Каликс просто стоит там еще мгновение, глядя на меня так, словно я каким-то образом задала ему загадку, которую нужно разгадать, и он решает, стоит ли это усилий или нет.
Холодок пробегает по моей спине. Я не совсем уверена, что хочу быть загадкой для Каликса Даркхейвена. Когда он поворачивается, открывает мою дверь и через мгновение выходит, не сказав больше ни слова, я остаюсь чувствовать себя сломанным куском дерева, брошенным на произвол судьбы в огромном океане.
Глава 15
Каликс
Мои глаза болят от воспоминания, которое я почему-то забыл. Запах человека проникает в мои легкие — свежий, как зимняя буря. Лед, снег и что-то еще, что-то коварное.
Моя маленькая смертная. Так я ее называю. Мой маленький человечек.
Моя маленькая лгунья — гораздо более подходящее для нее имя или, возможно, лучше: моя маленькая воровка.
Я иду по коридорам северной башни обратно в свои покои над ее, пока за каменными стенами только начинают сгущаться самые тёмные часы утра. И думаю о временах с Талматией. Как раздражала одна из любовниц нашего отца, требовавшая, чтобы кто-то из нас обслуживал её и трудился в её жалком подобии замка. Но раздражение было ничем по сравнению с тем возбуждением, что я испытал, когда кто-то пробрался в её темницы и освободил заключенных-людей, которые, по ее словам, оскорбили ее.