— Что… как…? — У меня перехватывает дыхание, я сбита с толку и испытываю благоговейный трепет.
— Это чтобы другие не подслушивали, — тихим голосом отвечает мне Руэн. — И иллюзия.
Как будто моя голова это марионетка на веревочке, и перерезав ниточку, мой взгляд возвращается к его лицу. — Иллюзия? — Я повторяю.
Он кивает один раз. — Это моя способность, — отвечает он. — Я создал иллюзию и в зоне для чтения, чтобы другие думали, что мы вдвоем сидим там и тихо разговариваем. Все, что скажет твоя иллюзия, будет не более чем уважительным. — И, без сомнения, ничего из того, что я на самом деле сказала бы ему.
Я смотрю на мужчину передо мной долгим, многозначительным взглядом. Я не могу сказать, что именно натолкнуло меня на мысль — раскрытие его способностей или взгляд, которым он одарил меня. Это напоминает мне тот же взгляд, которым Регис часто смотрел на меня, когда мы были детьми и он украл несколько моих любимых кинжалов, чтобы попрактиковаться в метании по мишеням. Я ловила его каждый раз, и каждый раз у него было одно и то же выражение лица. Я назвала это взглядом виноватого щенка.
— Ты навел на меня иллюзию.
Руэн втягивает воздух, а затем выдыхает. — Это было необходимо, чтобы библиотекари не…
— Нет. — Я качаю головой. — Не сегодня, во время моего наказания. В тот день на арене я думала, что схожу с ума… Сначала я не почувствовала боли. Там было поле, и мне показалось, что я плыву. Это… ты навел на меня иллюзию. — Я хмурю брови, пытаясь осмыслить. — Почему?
На челюсти Руэна вздувается вена, и обычно я бы подумала, что это признак гнева, но сейчас он не выглядит сердитым. Этот виноватый щенячий взгляд все еще присутствует, а затем исчезает, когда он поворачивает голову в сторону и смотрит в пол.
— Это имеет значение? — Он спрашивает почти шепотом.
— Для меня.
Он скрипит зубами, но я все равно жду. Я не просто хочу получить ответ, я, черт возьми, заслуживаю его. После всего, что он сделал, чтобы поставить меня в такое положение, зачем ему делать что-то подобное? Мне приходит в голову кое-что еще, и я оценивающе смотрю на него.
— Ты убрал боль или приглушил ее?
— Я не могу… унять боль, — говорит он, и это звучит так, словно он не хочет мне отвечать. — Я могу только перенаправить ее.
Мое сердце замирает. — Я вообще ничего не почувствовала, — говорю я, вспоминая тот день. В моем сознании все как в тумане, без сомнения, следствие иллюзии, о которой я даже не подозревала. — Нет, пока иллюзия не была разрушена, так как же… — Правда поражает меня, когда его глаза вспыхивают и встречаются с моими.
Перенаправить, сказал он. Кто-то должен был почувствовать боль, и поскольку это была не я, это должен был быть единственный человек, контролировавший иллюзию. Он забрал мою боль. Меня охватывает шок.
Но… почему?
Никто никогда не забирал мою боль вместо меня. Конечно, Регис, возможно, помогал перевязывать меня после сеансов пыток Офелии или после особо тяжелого задания, но никто никогда не прикрывал меня. Единственный человек, который когда-либо делал это, теперь мертв. Зачем ему брать мою боль на себя, если он действительно видит во мне не более чем помеху и опасность для своих братьев?
— Ты была права, — говорит Руэн, нарушая тишину, которая окружает нас, пока мои слова уносятся в небытие. — Я играл в игру и облажался. Я проиграл. Это был один из единственных способов, которые я мог придумать, чтобы загладить свою вину. К сожалению, иллюзия длилась не так долго, как я надеялся, и я сожалею об этом. Я был… — Его лицо напрягается, как будто он ищет подходящие слова, — не совсем полностью контролировал свои способности, как обычно. — Из-за его эмоций или чего-то еще? Интересно. — Несмотря на это, я никогда не хотел, чтобы ты пострадала из-за моих действий, — продолжает он. — Я просто хотел, чтобы ты убралась из Академии подальше от моих братьев.
— Почему это? — Я поворачиваю голову в противоположном направлении, любопытство растет.
Взгляд океанских глаз устремляется на меня. — Мои братья опасны, — выплёвывает он, как раненый волк, готовый укусить любого, кто подойдёт слишком близко. — Ты их провоцируешь — и делаешь это нарочно. Я вижу, как ты играешь с Каликсом и Теосом, особенно после того, как… — Он осекается, а затем резко возвращается к теме Каликса. — Ты возбуждаешь в Каликсе самые тёмные порывы, а я… мы… не можем позволить ему снова потерять контроль. Ещё чуть-чуть — и ты окажешься сломана, без возможности восстановиться.
— Значит, ты пытался добиться моего изгнания из Академии для моего же блага? — Я сохраняю невозмутимость, не совсем веря в это.
— Очевидно, это не сработало. — Он смотрит на меня так, словно это моя вина, и в некотором смысле, я полагаю, так оно и есть.
— Ты думаешь, наложение иллюзии на меня во время моего наказания освободит тебя от твоих решений? — Спрашиваю я. Несмотря на резкий тон, который я использую, я не чувствую того же накала, когда произношу эти слова. Черт бы его побрал. Я хочу продолжать злиться, а он слишком все усложняет.
— Нет, конечно, нет, — быстро говорит он, — но… — Он грубо запускает руку в волосы, хватая темные пряди и крепко держа, когда снова смотрит в пол, прикусив нижнюю губу. Кожа вокруг шрама, пересекающего половину его лица, натягивается, белея по краям.
Затем до меня доходит, почему он искал меня и чего он от меня хочет. Смех срывается с моих губ еще до того, как я чувствую, что он приближается. Его голова вскидывается в тот самый момент, когда я прикрываю рот рукой. Мы вдвоем смотрим друг на друга достаточно долго, но мое веселье не угасает. О, как это чертовски забавно.
Чувство вины Руэна не только заставило его создать свои иллюзии во время моего наказания, но и вынудило его проверить меня. Я не могу в это поверить. Единственный Даркхейвен, которому, как я ожидала, будет наплевать на меня, — это тот, который, блядь, не может остаться в стороне.
Я качаю головой и убираю руку от губ, когда раздается еще один смешок. Я смеюсь, фыркаю и чувствую слезы на глазах. Сгибаясь, хватая ртом воздух, я держусь за колени, изо всех сил стараясь не рухнуть под тяжестью нелепости всей этой ситуации.
И, возможно, это делает меня злой — возможно, это делает меня жестокой, — но я ассасин, а не истинный слуга Богов и их отпрысков. Мне приходилось убивать и истекать кровью, чтобы выжить половину своей жизни. То, что осталось от моей души, уже изуродовано и не подлежит восстановлению. Если он действительно чувствует себя виноватым, то это то, что я могу использовать, то, что у меня есть, чтобы использовать. На кону не только наши жизни.
— Ты хочешь, чтобы я простила тебя, Руэн? — Спрашиваю я, опуская его титул «Хозяин».
В его взгляде появляется холодное подозрение, и он ничего не говорит, но это нормально. Ему и не нужно. Я уже знаю ответ.
Я выпрямляюсь и отхожу от стеллажей. Шаг, потом другой, я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ним. Наши груди ударяются друг о друга, и на долю секунды его глаза опускаются к моей ложбинке, прежде чем снова поднимаются, уголки его губ опускаются вниз.
— Я буду счастлива даровать тебе свое прощение, — честно говорю я ему. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что я единственная, кто может простить тебе зло, которое ты причинил мне.
Он по-прежнему не произносит ни слова. Ждет. Отстраненно я думаю, что из него мог бы получиться хороший ассасин. Он умеет быть терпеливым. Это всегда давалось мне с трудом.
Мое внимание опускается с его глаз, чтобы задержаться на его губах. Я смутно задаюсь вопросом, такие ли они мягкие, как кажутся, или более твердые, как у Каликса. Прижимается ли он к женщине, когда трахает ее, как Теос, или он держит дистанцию, даже в самые интимные моменты? Мои ресницы приподнимаются. Я позволяю своему любопытству наполнить мой взгляд и понимаю, что в ту секунду, когда его зрачки расширяются, он может прочесть каждый из них.
— Я прощу тебя, Руэн Даркхейвен, — говорю я, поднимая руку и кладя ее ему на грудь. Его сердце колотится под моей ладонью. Его мятный аромат проникает в мой нос, наполняя легкие. — И все, что мне нужно взамен, это одно… — Я прижимаюсь ближе. — … маленькое… — Наши губы останавливаются на расстоянии волоска друг от друга. — … одолжение.
В ту секунду, когда слово «одолжение» слетает с моего языка, вся расслабленность в его конечностях напрягается. Я ухмыляюсь, ожидая этого.
— Какого рода одолжение? — Хрипло спрашивает Руэн, словно очнувшись ото сна.
Я встречаюсь с ним взглядом. — Мне нужно, чтобы ты помог мне выбраться из Академии.
Глава 17
Руэн
Мне нужно, чтобы ты помог мне выбраться из Академии. Она хочет уйти. Меня не должно шокировать ее заявление. После всего, через что она прошла, будь я на ее месте, я бы хотел того же. Мне следовало бы радоваться мысли о том, что эта девушка наконец-то исчезнет с моих глаз и будет вдали от моих братьев, но я не радуюсь. Совсем наоборот. Прежде чем я успеваю остановить себя, я отталкиваю ее назад, пока ее позвоночник снова не упирается в книжную полку, и моя рука опускается на один из выступов, хватаясь за него изо всех сил, пока я пристально смотрю на нее сверху вниз.
— И куда же, черт возьми, ты собираешься отправиться? — Я стискиваю зубы, вопрос звучит скорее как обвинение. Я не даю ей шанса ответить, поскольку замечаю озорной огонек в ее взгляде, прежде чем произнести свои следующие слова. — Я уверен, Дофина рассказала тебе, что случится с остальными здешними Террами, если ты совершишь еще одну ошибку в глазах Долоса. Уйти против воли Богов было бы больше, чем ошибкой, Кайра. Это было бы смертным приговором.
Ей и всем остальным, включая больную Сильвис. Я выбрасываю из головы смертную библиотекаршу и сосредотачиваюсь на девушке передо мной, которая откидывает голову назад, серебристые волосы скользят по ее щеке, а в ее серых глазах вспыхивают какие-то холодные, темные эмоции. В ней нет страха. Никакого трепета. Если и есть, она чертовски хорошо это скрывает, и это только усиливает мои подозрения по отношению к ней, хотя мне хоче