Моя верхняя губа раздраженно приподнимается. Я осторожно принюхиваюсь, ощущая что-то помимо того странного запаха дыма и специй, что был раньше. В этих задних комнатах и коридорах он не такой мощный, не такой навязчивый. В голове проясняется, а разум становится острее. Мой взгляд опускается на стену рядом со мной, блуждает по темным камням, а затем… Я делаю паузу.
Тень мужчины выскакивает из боковой ниши, которую я раньше не заметила, и я отпрыгиваю назад, поднимая руки и сжимая их в кулаки наготове. Спустя мгновение, силуэт выходит на свет, и Каликс с холодными змеиными глазами смотрит на меня с большим задумчивым интересом.
Он ничего не говорит, и я тоже. Затем он вздыхает и тянется назад тем же путем, каким вынырнул со стены, и засовывает руку за камни там. Мои глаза расширяются, когда стена движется, слегка сдвигаясь, ровно настолько, чтобы через нее мог пройти один человек. Он кивает, чтобы я двигалась. Я опускаю руки по швам и смотрю на него сквозь кружевную маску, все еще закрывающую верхнюю половину моего лица, когда делаю шаг вперед, прежде чем повернуться и скользнуть в пространство, которое он открыл для меня.
Почти сразу же, как я захожу в темный уголок, я снова ощущаю тепло его груди у себя за спиной. Сгущается тьма, затемняя обзор вокруг меня, и хотя я подозреваю, что мои чувства сильнее, чем у обычного смертного, мне все еще трудно двигаться вперед, не вытянув руки, чтобы не врезаться в очередную стену.
Скользя пальцами по обеим сторонам стен в этом маленьком пространстве, я делаю нерешительный шаг вперед, затем еще и еще. Все это время присутствие Каликса остается постоянным у меня за спиной. Волосы на затылке и вдоль рук встают дыбом.
Мне не нравится, насколько он близко — особенно после того, что только что произошло. Я кашляю, прочищая горло, пока ищу свой путь в темноте. — Итак, — тихо бормочу я, — как ты думаешь, почему Долос решит, что я усвоила урок, просто позволив обращаясь со мной как с обычной уличной шлюхой перед ним?
Смешок Каликс глубокий и пугающий. — Обычная уличная шлюха? — повторяет он, забавляясь, повышая голос от смеха, который, кажется, поселяется где-то низко в его груди, слишком низко, чтобы что-то легкое могло коснуться его, потому что каждый раз, когда он это делает, это звучит как смех монстра.
Я оступаюсь на шаг, и чья-то рука протягивается — его — хватая меня за бедро и помогая выпрямиться. Нахмурившись, я наклоняюсь и шлепаю по руке, которая все еще прикасается ко мне. Теперь, когда мне больше не нужно притворяться перед ним человеком, мне кажется смешным, что он обращается со мной так, как будто я слабая и ранимая.
— Я так не обращаюсь с обычными уличными шлюхами, — наконец говорит Каликс. — На самом деле, я вообще я никак не обращаюсь с обычными уличными шлюхами, поскольку я редко покидаю Академию, если только меня не призовет кто-нибудь из партнеров моего отца. — Его горячее дыхание касается моего уха, когда он наклоняется ближе, чем раньше. Мой позвоночник напрягается. — Если ты хотела, чтобы я обращался с тобой грубее, все, что тебе нужно было сделать, это попросить.
Я отстраняюсь от него, делая несколько шагов вперед в попытке убежать от него. Это не срабатывает, потому что в следующее мгновение он снова оказывается рядом, вторгаясь в мое пространство, как будто это его право. Рычание вырывается из моего горла, и я подавляю его. Сейчас, конечно, не время враждовать со Смертным Богом — психопатом, который может убить меня так же легко, как я могу убить его.
— Ты уходишь от ответа, — огрызаюсь я. — Почему это было необходимо?
Каликс отвечает не сразу, и когда конец этого темного туннеля становится немного светлее, тусклое свечение чего-то на близком расстоянии заставляет меня моргнуть, поскольку наше окружение становится более четким. Эта проклятая маска сводит меня с ума.
— Долос должен был знать, что мы держим тебя под контролем, — наконец шепчет Каликс. — Вероятно, он почувствовал твое непокорство, когда тебя впервые привели к нему, и ему нужно было увидеть тебя сломленной. Долос не просто так является Богом Заточения, и он прислал тебе эту одежду, потому что хотел увидеть свою пленницу в цепях — красивых цепях, но все же цепях. Было лучше, что это сделал я, чем кто-то другой.
Мое дыхание застилает лицо, вырываясь белым облачком передо мной. Я и не подозревала, что температура так сильно упала, но теперь это имеет смысл. Должно быть, именно поэтому я так интуитивно ощущаю жар Каликса, когда он стоит так близко ко мне.
— Иди, — настаивает он, и я подчиняюсь просто потому, что не думаю, что у меня есть другие варианты. Свет становится ярче, пока мы вдвоем не выходим на открытое пространство с грязной землей, и я смотрю вверх, видя темные сверкающие драгоценные камни звезд над головой. Мы снаружи.
— Наконец-то. — Я опускаю голову когда голос Теоса врезается в меня за секунду до того, как его руки обхватывают меня и практически отрывают от Каликса. Белизна его волос мелькает перед моим лицом на короткую секунду, когда он наклоняется и проводит ладонями по моим рукам и по мне, я думаю, проверяя что-то.
— С ней все в порядке, — говорит Каликс, отходя от меня. Леденящий ветер свистит в пространстве десять на десять. С каждой стороны три высокие каменные стены, одна изогнутая наружу, и когда я смотрю все выше и выше, я понимаю, что это потому, что мы снаружи, рядом с одной из башен Академии.
Теос отстраняется от меня и затем обхватывает ладонями мои щеки. — Ты в порядке? — спрашивает он.
Я настолько ошеломлена этим проявлением заботы, что просто киваю в ответ. Его лицо мрачнеет, и он чертыхается, прежде чем сорвать повязку с моего лица. Я моргаю и протягиваю руку, прикасаясь к коже чуть ниже глаза, когда остальной мир становится более четким. Даже если бы эта проклятая маска не предназначалась для завязывания глаз, она сделала достаточно, чтобы помешать моему зрению, и теперь, когда ее нет, кажется, что все вокруг наполняется новым чувством ясности.
— Вечеринка уже в самом разгаре, — говорит Руэн, когда Теос убирает руки от моего лица, чтобы расстегнуть пуговицы на своем пиджаке. — Нам пора идти.
Теос набрасывает на меня пиджак, и я не настолько глупа, чтобы отказаться, потому что чертовски замерзла. Просунув руки в слишком длинные рукава, я плотнее закутываюсь в него и вдыхаю аромат специй и рома, который, кажется, является его естественным запахом. Он кладет руку мне на поясницу, и ее тепло проникает сквозь ткань к моей коже, когда он это делает.
Каликс ничего не говорит, оглядываясь на меня с того места, где он сейчас стоит, в открытом проходе, ведущем из маленькой ниши, защищенной стенами здания Академии. Я резко сглатываю, ожидая, но он ничего не говорит. Он просто ухмыляется, видя, как Теос защищает меня, в то время как его брат смотрит на него с упреком.
Руэн вздыхает, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем направиться туда, где стоит Каликс. — Ты обо всем позаботился с Долосом? — тихо спрашивает он.
Быстрый решительный кивок — единственный ответ Каликса, и Руэн принимает его, прежде чем проскользнуть мимо него. Проходит мгновение, а затем Каликс поворачивается, чтобы последовать за ним, оставляя Теоса и меня одних либо оставаться, либо следовать за ними. Я не вижу, что еще можно сделать, поэтому тоже делаю шаг вперед, и захожу в проем с Теосом за спиной.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Спрашивает Теос, когда мы выстраиваемся в очередь за его братьями, вчетвером возвращаясь через территорию Академии туда, где, как я предполагаю, находится их башня.
Я не в порядке. Ни капельки. Каликс Даркхейвен знает мой секрет, что означает, что он знает секрет Гильдии. Даже если он не знает, что я здесь делаю, одного того, что он знает о моем происхождении, достаточно, чтобы вывести меня из себя. Я больше не хочу лгать Теосу. Я устала, мне холодно, и я действительно хотела бы иметь представление о том, что, черт возьми, я должна делать. Поэтому, вместо ответа, я просто прижимаюсь к нему, крадя тепло его тела, когда его рука перемещается вверх от моей поясницы, чтобы обхватить меня за плечи и притянуть ближе к себе.
Я закрываю глаза, чувствуя, как раскалывается голова, и прохладный ветер снова бьет мне в лицо. Я решаю, что мне не следовало приходить в эту Академию. Глупо было думать, что одна миссия станет ключом к моей свободе. Теперь я расплачиваюсь за свой идиотизм и собственную жадность.
Глава 24
Кайра
Проходят дни, а Каликс так ничего и не говорит остальным. Больше никаких разговоров или допросов о том, что я здесь делаю или как я вообще оказался здесь, после вечеринки. Никакие стражи — Смертные Боги не приходят, чтобы утащить меня обратно в темницу. Я не просыпаюсь с приставленным к горлу кинжалом, и все же мне почти хочется, чтобы было что-нибудь, что могло бы нарушить монотонную серость, которая заполняет время после вечеринки по поводу Дня Нисхождения. Ожидание и терпение никогда не были моей сильной стороной, даже если за последние десять лет мне пришлось научиться принимать это. Такое ощущение, что Каликс почти мучает меня этим.
Часть меня желает, чтобы к концу третьего дня кто-нибудь надел на меня пару наручников из серы. По крайней мере, тогда мне не пришлось бы терпеть все это нервирующее ожидание. Каликс исчезает сразу после окончания занятий, и я бреду по коридорам «Академии Смертных Богов», моя голова раскалывается сильнее, чем когда-либо прежде, поскольку я не сплю каждую ночь в ожидании чего-то — чего угодно.
В поле зрения появляются двери в библиотеку, приоткрывающиеся со звуками скрежета перьев и шелеста бумаг, когда я подхожу ближе. Я замолкаю, когда мягкий, низкий тембр голоса Кэдмона эхом доносится ко мне изнутри.
— Принимай это дважды в день в течение следующей недели, и я уверяю тебя, твои конечности будут чувствовать себя намного лучше, Сильвис, — слышу, как он говорит главному библиотекарю Терре, которая вела себя так, как будто хорошо знала Руэна, когда он приходил ко мне сюда.