Найл достаточно мягкосердечный, чтобы не оставлять меня есть одну, и я пытаюсь принять ванну до того, как остальные поднимутся наверх, чтобы воспользоваться купальней, иначе они увидят мои почти полностью исчезнувшие следы от плети.
Я трачу на мытье тела не больше времени, чем необходимо, морща нос от затвердевших кусочков мыла, которые используют Терры. Соль для ванн Теоса пахла намного лучше.
Именно поэтому ты не должна позволять людям делать для тебя приятные вещи, тихий голосок в глубине моей головы упрекает меня. Ты слишком привыкаешь к этому.
Этот голос не ошибается.
Несмотря ни на что, я быстро выполняю все движения, окунаю голову под воду, а затем со вздохом выныриваю из большой открытой ванны, предназначенной для одновременного приема десятков Терр. Когда я вытираю воду с глаз, по дальней стене проносится тень, и я замираю.
Не поворачивая головы, я перевожу взгляд с одной стороны стены на другую, рассматривая каждый предмет мебели там — от скамеек до стопок купальных простыней и дополнительных кусков мыла, разложенных на деревянном подносе, — в поисках еще одного признака тени. Там ничего нет, но это только усиливает мои подозрения.
Возобновляя свои движения уже более медленно, методично, я наклоняю голову, выглядывая сквозь завесу волос, когда поднимаю ногу из воды, снова намыливаю ее, а затем беру ближайшее ведро, чтобы вымыть дочиста. Мое сердце замедляет свой ритм до ровного, когда я равномерно дышу, наблюдая и ожидая.
Я провожу ритуал очищения своей второй ноги, а затем рук и плеч — тень по-прежнему не появляется. Однако что-то здесь есть, я чувствую это в комнате — тихое присутствие. Возможно, любопытствующее.
Когда мне больше нечего вымыть, и я уверена, что это заняло гораздо больше времени, чем я хотела, я вылезаю из ванны и голышом подхожу к стопке полотенец в дальнем конце большой комнаты.
— Ссссссссссс.
На этот раз я не останавливаюсь. Я вообще никак не реагирую, когда этот шипящий звук доносится до меня, достаточно тихо, что, я уверена, он не достиг бы человеческого слуха так быстро или отчетливо. Я беру банное полотенце и перебрасываю длинные пряди своих светло-серебристых волос через плечо, выжимая воду пальцами, прежде чем промокнуть локоны тканью.
— Ссссссссссс.
Мои пальцы продолжают свою работу, двигаясь по моим волосам, а затем по всему телу. Только когда отчетливый звук погремушки достигает моих ушей — как от маленьких детских игрушек, которые я видела на рынках, — меня охватывает настоящая тревога. Я оглядываюсь через плечо, отмечая, что заперла дверь в ванную комнату изнутри на тот случай, если кому-то из смертных придет в голову подняться во время ужина, и задаюсь вопросом, как быстро я смогу добраться до нее и выбраться из комнаты до того, как он нападет.
Я делаю шаг к дверям, сжимая в кулаке банное полотенце, но не оборачиваю вокруг себя. Нагота ничего не значит перед лицом знания, сможешь ли ты убежать от очень специфического вида монстров. Далее следует мой второй шаг, когда я готовлюсь к взлету. Этот характерный звук погремушки эхом отражается от стен, ближе, чем раньше, и вот так я ныряю вперед.
Мои босые ноги шлепают по мокрому кафельному полу. Я лишь слегка беспокоюсь о том, что могу споткнуться на скользкой поверхности, поскольку все свое внимание сосредотачиваю на дверях, находящихся в пределах моего поля зрения. Я оказываюсь в пяти футах от проклятого замка, когда шипение и грохот становятся громче, а затем резко прекращаются за долю секунды до того, как широкие, сильные руки с характерными отметинами от его предыдущего спарринга обхватывают меня за талию и сбивают с ног.
Ответ, по-видимому, недостаточно быстрый.
Я подавляю инстинктивное желание закричать, нанося ответный удар локтем ему в лицо так быстро, что он хрюкает и ослабляет хватку. Точно так же, как ослабить хватку чьей-то руки — всегда хватайся за слабое место. Я вонзаю ногти во все еще заживающую рану на его предплечье и бросаюсь вперед, вынуждая его ослабить хватку.
— Черт!
Мои губы изгибаются, когда он шипит от боли, но я еще не победила. Вряд ли. Эти двери все еще заперты, и я не по ту сторону. Несмотря на то, что он не произнес ни единого слова, у меня такое чувство, что он играет со мной в какую-то игру. Если я доберусь туда, где есть другие глаза, он, возможно, просто отпустит меня.
Мои ноги отрываются от земли, когда я бегу. Так близко, что я вытягиваю руку, хватаясь за ручку. Она поворачивается под моей хваткой, но дверь не открывается. Другая моя рука тянется к замку но прежде, чем я успеваю ухватиться за него большим и указательным пальцами, руки Каликса снова обхватывают меня за талию, поднимают и перекидывают через одно твердое плечо, буквально отрывая от двери к моей свободе. Банная ткань, которую я держала в руках, когда начала бежать, валяется на кафеле под нами, и он перешагивает через нее заходя в теплую воду.
Я подпрыгиваю, чертыхаясь, и убираю все еще мокрые волосы с лица. Я не могу убить его, потому что тогда откроется все, что я с таким трудом скрывала, но это не значит, что я не буду сопротивляться.
Сжимая пальцы в кулак, я сильно ударяю им по его пояснице и наслаждаюсь стоном боли, который он издает, как только я бью его по почкам. Для любого другого этот удар мог бы свалить его с ног. Однако для Каликса все, что это делает, — это заставляет его мрачно усмехнуться прямо перед тем, как отправить меня в центр бассейна.
Я прикусываю язык, чувствуя вкус крови, и зажмуриваю глаза, когда вода накрывает мою голову. Чувство невесомости захлестывает меня в одно мгновение, и мои глаза снова открываются, чтобы увидеть вокруг темные глубины. Я поворачиваюсь, мои волосы развеваются у лица. Я убираю их в сторону, когда замечаю Смертного Бога, рассекающего воду в моем направлении. Стиснув зубы, я гребу назад, вытягивая руки вверх и дрыгая ногами, когда выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух прямо перед тем, как чья-то рука хватает меня за лодыжку и дергает обратно под воду.
Рот наполняется водой. Вырываясь из хватки Каликса, я стискиваю зубы и бью каблуком ему в лицо. Хрящ хрустит, и он отпускает меня. Я замечаю струйки темно-красной крови, поднимающиеся из его ноздрей. Даже под водой Каликс выглядит жестоким королем, когда улыбается.
Мое сердце без всякой необходимости стучит в ушах. Так громко, что, клянусь, он слышит это даже сквозь окружающую нас воду. Я оскаливаю на него зубы, когда он машет мне пальцами, дразня меня. Мудак. Но мне нужен воздух, поэтому я отрываюсь от него и снова выныриваю на поверхность.
Легкие горят, я высовываю голову над водой и несколько раз жадно хватаю ртом воздух, ожидая, что Каликс всплывет рядом со мной или снова схватит меня за ноги. Я поворачиваюсь по кругу, понимая, как далеко ему удалось меня забросить. В отличие от некоторых общественных бань, в которых я бывала раньше, купальня Терр представляет собой большой и глубокий круг со ступенями, которые начинаются с края и спускаются по мере приближения к середине — как раз там, где мы находимся. Как можно дальше от краев ванны.
Он пытается меня утопить?
Что-то касается моей ноги, и я опускаю голову, вглядываясь в слегка помутневшую воду. Однако я вижу на своей лодыжке не руку, а хвост. Черный, чешуйчатый хвост. Он дергает, не сильно, но достаточно настойчиво, чтобы показать мне, что он чего-то хочет.
Какого хрена?
Я пытаюсь лягнуть тварь снова, но она не отпускает меня, и тогда другая находит мою другую лодыжку. Два чешуйчатых хвоста обвиваются вокруг моих ног, двигаясь вверх. Пузырьки поднимаются из-под поверхности воды в нескольких футах от нас, прежде чем Каликс выныривает, обеими руками зачесывая волосы назад.
Я смотрю на него, разинув рот. Еще больше крови течет по его лицу из обеих ноздрей, а нос совершенно искривлен. Не моргнув глазом, он берет его крепкой хваткой и с тошнотворным хрустом возвращает на место. Затем большим пальцем он вытирает кровь из-под ноздрей и поднимает воду снизу, чтобы промыть лицо.
— Закончила бегать, маленькая лгунья? — спрашивает он, выгибая бровь, когда ступает по глубокой воде.
Я продолжаю брыкаться, но хвосты так и не отпускают меня, и если это не он, то… по моей спине пробегают мурашки. — Что ко мне прицепилось?
Он улыбается и разводит руки в стороны, скользя по воде, придвигаясь ближе, пока наши груди почти не соприкасаются. Я чувствую себя раскрасневшейся, разгоряченной и совсем не такой чистой, какой была после ванны.
— Что ко мне прицепилось, Каликс? — Я требую ответа, повторяя вопрос, пытаясь сбросить всех их еще раз, но безуспешно.
Каликс тянется ко мне, и я пытаюсь отпрянуть назад, но только для того, чтобы штуки, вцепившиеся в мои лодыжки, двинулись к нему. Моя голова откидывается назад, волосы уходят под воду, прежде чем я успеваю выпрямиться. Его рука касается моей талии, и в ту секунду, когда его пальцы оказываются на мне, существа под водой отпускают меня.
Отводя взгляд в сторону, я наблюдаю, как две маленькие водяные змейки скользят по поверхности воды, спеша прочь от нас двоих. Я бросаю обвиняющий взгляд на Смертного Бога, улыбающегося мне с небольшим количеством крови на губе и диким выражением в глазах.
— Часто жульничаешь? — Спрашиваю я.
— На войне все честно, милая маленькая воровка, — говорит он. — С твоей стороны было мошенничеством ослепить меня там, в Майневале, но ты не слышишь, чтобы я жаловался.
Я замираю, мои ноги больше не болтаются под водой, удерживая меня на плаву, когда он крепче прижимает меня к своему твердому телу. Как и я, он обнажен, и я чувствую, как доказательство всей этой твердости прижимается прямо к коже под моим пупком.
— Миневале? — Я повторяю, произнося это слово небрежным и смущенным тоном.
Он хихикает. — Не пытайся отрицать это, — бормочет он, прижимаясь головой к моему горлу.
Я сглатываю, когда он запечатлевает поцелуй прямо там, где бьется мое сердце, улыбаясь в нежную плоть, как будто знает, о чем я думаю. Каликс Даркхейвен Миневал