Я ныряю к нему, ударяя тыльной стороной ладони так, что она трескается у него перед носом, приподнимая хрящ, когда кровь брызжет удовлетворительной струей. Блестящие зеленые глаза вспыхивают шире, и улыбка, которую он посылает мне, покрытая его собственной кровью, совсем не злая. Чертов псих.
— Здесь больше никого нет, — уверяет он.
— Ты не можешь знать этого, — огрызаюсь я. — Прости, если я не особо-то доверяю человеку, который гоняется за мной по этой грёбаной купальне, как похотливый грёбаный Господин Бог за смертной служанкой.
— Я знаю, — настаивает он, игнорируя мою язвительность. — Мои фамильяры следят за обстановкой.
Его руки скользят вниз по моим рукам, затем снова к бедрам, и вдруг он обхватывает мои бёдра сзади, поднимая меня на себя, пока мои ноги вновь не обвивают его талию.
Я моргаю. Как это произошло?
Он прижимается носом к моей шее, обдувая теплым воздухом быстро остывающую плоть. — Ты так красиво сопротивляешься мне, маленькая лгунья, — бормочет он мне в лицо. — Ты никогда не сдаешься, даже если тебя одолевают.
Его член снова упирается в мою задницу, и я сильно прикусываю нижнюю губу, когда приподнимаюсь и отстраняюсь от него. Я извиваюсь в его руках, мне неудобно. И в истинной манере Каликса он сжимает мои бедра и опускает меня с огромной силой. Весь воздух, который я только что заменила, вырывается из меня, когда головка его члена проникает в мой вход, а затем просто врезается внутрь.
Я вскрикиваю, прежде чем осознаю, что он сделал — что я позволила ему сделать, — а затем прикрываю рот рукой. Штанги на его члене трутся о мои внутренние стенки, царапая мои внутренности и зажигая маленькие фейерверки по всему телу.
Запоздало я понимаю, что именно это он имел в виду, когда сказал, что боль — это временно, но удовольствие может быть, когда я захочу.
Этот пирсинг ласкает те места в моей киске, о которых я и не подозревала, что их можно ласкать. Двигаясь по ним с каждым толчком, пока он тянет меня вверх, почти снимая со своего члена, прежде чем снова войти. Слезы наворачиваются на мои глаза. Я убираю ладонь ото рта и держусь за его плечи.
— Ты так крепко меня сжимаешь, — говорит он, и в его голосе звучит удовлетворение от этого факта.
Я хочу ударить его по лицу… После того, как у меня перестанут дрожать ноги.
Такое чувство, что каждый раз, когда он погружается в мое лоно, его металлический пирсинг вызывает тысячу маленьких мини-оргазмов, из-за которых я не могу контролировать остальное свое тело. Когда он начинает дрыгать ногами, толкая нас через ванну обратно к ступенькам, я цепляюсь за него изо всех сил, чувствуя, как яркие огни вспыхивают за моими закрытыми веками, когда я их захлопываю.
Женщина может справиться не так уж с многим, и как бы я ни была самоуверенная, я не уверена, что смогу справиться с Каликсом Даркхейвеном, когда он вознамерился трахнуть женщину до бесчувствия.
Моя задница касается ступеньки и падает вниз. Каликс останавливается — вероятно, потому, что его ноги нашли опору несколькими футами ниже. Отпуская его плечо одной рукой, я протягиваю руку назад и хватаюсь за одну из ступенек над головой, удерживаясь, пока Каликс использует свое новообретенное положение и землю, чтобы пронзить меня своим членом. Его толчки становятся все жестче и все более неистовыми.
Вода плещется по бокам, брызгая мне в лицо. Я трясу головой, хватая ртом воздух, когда соскальзываю, и вода накрывает мою голову. Я тянусь к нему, намереваясь подтянуться и снова выбраться, когда его лицо нависает над моим. Однако, как только мои руки сжимают его теперь зажившее предплечье, он отстраняется, не давая мне шанса использовать его в качестве рычага давления.
Мудак! Мысленно кричу я.
Ярость захлестывает меня, и в отместку я впиваюсь ногтями по бокам его живота — в те части, до которых могу дотянуться, — и вонзаю их, разрывая кожу. Кажется, что боль только сильнее давит на него, и на поверхности я чувствую исходящую от него низкую вибрацию стона.
Используя свой новый захват, я выныриваю на поверхность, вода стекает с моего лица, волосы прилипают к щекам, а Каликс смеется. Он проводит рукой по лицу, вытирая брызги, которые я только что направила прямо на него. Однако его член не покидает меня, когда он продолжает толкаться, прижимая меня к ступенькам ванны, положив ладонь на мой живот и надавливая вниз.
Он наклоняется ближе, понижая голос, пока низкий тембр не отдается во мне грохотом. — Знаешь ли ты, — заговорщически шепчет он, засовывая свой член так глубоко и удерживая его внутри меня, что, клянусь, он поднимается к моему горлу, — что когда я так глубоко внутри тебя, я чувствую свой собственный член прямо… здесь. Его ладонь давит сильнее, и мои глаза расширяются, когда все мои мышцы напрягаются, когда я пытаюсь не выпустить мочевой пузырь.
Я свирепо смотрю на него и скалю зубы, чувствуя себя животным, запертым в его хватке. — Это все, что у тебя есть, Даркхейвен? — Я рычу на него. — Или штанги существуют для того, чтобы помочь тебе справиться с плохой игрой?
Его голова откидывается назад, а глаза снова сужаются, зрачки превращаются в щелочки. Его ладонь соскальзывает с моего живота, но прежде чем я вздыхаю с облегчением, он вытаскивает свой член из моего влагалища и переворачивает меня. Мои колени ударяются о ступеньки со слишком большой силой, несмотря на то, что вода замедляет движение, и я знаю, что позже у меня появятся синяки.
Мгновение спустя пальцы Каликса запутываются в моих волосах, хватая меня за голову, когда он использует свою хватку, чтобы откинуть мою голову назад, и его член входит обратно в меня одним длинным движением. Я издаю сдавленный стон, когда эти штанги достигают нового места, вызывая новые мини-оргазмы.
— Я покажу тебе, как плохо ты играешь, маленькая лгунья, — шипит Каликс мне на ухо прямо перед тем, как взять мочку зубами и прикусить. Сильно. Я вскрикиваю, боль пронзает плоть там, и чувствую, как что-то капает мне на плечо, паря над поверхностью воды. Когда он отпускает меня, я поворачиваю голову, вижу там кровь и понимаю, что он сделал это нарочно.
Каликс входит в меня так сильно, что я чуть не ударяюсь головой о следующую ступеньку. Я хлопаю ладонью по ступеньке и поднимаю ногу, пытаясь ослабить его силу, но этого недостаточно. Это было бесцеремонное замечание, сделанное с целью наказать его. Теперь это обернулось против меня, и я снова подвергаюсь наказанию.
Каждый толчок в мою киску заставляет меня чувствовать, что меня толкают вперед. Мои колени царапаются о ступеньки под водой, и только когда я чувствую под ними холодную твердую землю, я понимаю, что он подталкивал меня вперед. Он вывел меня своим членом из ванны на кафельный пол, окружающий ее.
Моя кожа разрывается о шероховатую поверхность, и я стискиваю зубы от пронзающей боли. Каликс хмыкает, его низкие животные звуки эхом разносятся по комнате, точно так же, как влажные шлепки его бедер по моей заднице.
— Мне нравится твоя непокорность, — говорит Каликс таким тоном, словно у него перехватывает дыхание. Его член пульсирует внутри меня, ощущение того, как он набухает, заставляет меня содрогаться, когда искры танцуют по моему позвоночнику, вверх, а затем обратно вниз. — Я даже буду время от времени поощрять это.
Я впиваюсь зубами в губы, ощущая вкус крови. Мои руки пытаются удержать мое собственное тело прямо и устойчиво, но это трудно сделать. Я уверена, что мои ноги исцарапаны на хрен, и я виню его так же сильно, как получаю удовольствие от того, что он делает. Он заставляет меня чувствовать, что я могла бы просто прижаться лицом к прохладному кафелю, выгнуть задницу и просто позволить ему овладеть мной, как будто мы два волка в самых темных уголках Пограничных Земель — жестокие животные, спаривающиеся под полной луной. Но в то же время он вызывает у меня желание обхватить руками его горло и задушить.
Каликс стонет. — Боги, твоя гребаная киска идеальна.
Я больше не могу использовать воду в качестве оправдания, теперь, когда мы находимся на полусухом полу, я могу сказать, что влага, стекающая у меня между ног, — моя собственная. Внизу живота раздается тупая боль, и я со стоном сжимаюсь вокруг него, вырывая еще один стон из его уст.
Я чувствую себя захваченной. Я чувствую себя помеченной. Я чувствую себя принадлежащей.
— Теос мог бы заполучить тебя первым, — говорит Каликс, его слова становятся все более жесткими и отрывистыми по мере того, как он приближается к собственному освобождению, — но я намерен сохранить тебя, маленькая воровка. Пока ты развлекаешь меня, твое тело принадлежит мне. Продолжай развлекать меня, и никто никогда не узнает о твоем маленьком грязном секрете.
Мои глаза застилают слезы, когда ногти впиваются в затирку плитки. Громкий шлепок достигает моих ушей, и я сдерживаю всхлип, когда молния пронзает меня от острой боли в правой ягодице, которая разгорается, а затем переходит во что-то еще. Еще один шлепок приходится по другой заднице, более громкий в тишине ванной комнаты.
Эти чертовы штанги натирают такое чувствительное место внутри меня, что слезы текут по моему лицу, вырываясь из глаз, когда молния возвращается при втором ударе. На этот раз это полностью поглощает меня.
Бедра Каликса неподвижны, и он толкается в последний раз, его член проникает так глубоко, что натыкается на что-то, и тампульсирует боль. Низкий, эротичный стон, полный мужского удовольствия, срывается с его губ, когда он изливается в меня. Его сперма сталкивается с моей собственной, смешиваясь, и когда он отстраняется, она капает из меня на пол под нами, звук похож на легкое постукивание.
Кап.
Кап.
Кап.
Тяжело дыша, обливаясь потом, дрожа, я смотрю вниз на свои руки, которые, кажется, отказываются поднимать меня, а затем перевожу взгляд на свои ноги. Им тоже приходится нелегко. Я закрываю глаза, когда унижение обрушивается на меня гораздо сильнее, чем что-либо когда-либо прежде.