— Безбожная шлюха, — заявляю я. — Ты имеешь в виду не меня, не так ли? — Я повторяю вопрос.
Он хихикает, звук наполовину сдавленный, наполовину насмешливый. — Кого еще я мог иметь в виду? — За его спиной девушка придвигается ближе. Несмотря на ее женственные черты, она достаточно похожа на Родни, чтобы я поняла, что они, должно быть, родственники. Вероятно, брат и сестра. Родни ухмыляется мне сверху вниз. — Слышал, что, чтобы загладить твое неуважение, тебя привели в День Нисхождения и разделили со многими нашими Хозяинами. Держу пари, что твоя киска уже хорошо использованная. Я пытался спросить своего друга, — Родни указывает на Найла у меня за спиной, — попробовал ли он уже.
Я позволяю своей легкой усмешке стать острой, как бритва, и обнажаю зубы. — Если мое тело было принято Богами, то почему я безбожница? — Спрашиваю я, любопытствуя, до чего додумался его глупый маленький мозг размером с горошину.
К моему приятному удивлению, девушка, стоявшая у него за спиной, подходит к нему и отвечает за него. — Если бы ты действительно уважала Богов, то ты бы никогда не проявила к ним неуважения, — насмехается она надо мной. — Твое дальнейшее присутствие здесь является оскорблением для всех Терр.
— Это так? — Я переключаю свое внимание на нее.
Родни отступает на шаг, так что девушка оказывается перед ним. Теперь ясно, кто главный в их маленьких домогательствах, а кто грубая сила. — Так и есть, — фыркает девушка в мою сторону, поднимая лицо и морща нос, как будто чувствует какой-то неприятный запах.
Я киваю, как будто соглашаясь с ней. — И все же я все еще не понимаю. — Я задумчиво постукиваю себя по подбородку.
Девушка закатывает глаза, короткие ресницы подрагивают в такт движению. — Конечно, ты не понимаешь, — ворчит она. — Ты слишком глупа, чтобы…
— Если я оскорбляю всех Терр, почему ты преследуешь этого человека? — Спрашиваю я, прерывая ее и указывая на Найла, который стоит позади меня, несколько ошарашенный, уставившись на меня, а затем на двоих передо мной.
Я чувствую внимание нескольких Терр в обеденном зале. Некоторые притворяются, что едят свою еду, но гораздо больше потеряли всякое притворство и открыто глазеют на нас четверых. Для служителей Академии действительно мало развлечений, если они сосредоточены на этом беспорядке. Хотя, полагаю, мне не стоит особо удивляться.
— Потому что он, очевидно, не понимает, какой позор ты нанесла всем нам, и продолжает общаться с тобой, — как ни в чем не бывало заявляет девушка.
Если бы это был Престумный мир, было бы достаточно просто схватить ее за затылок и помочь ей дотянуться до верхней части моей коленной чашечки. Я представляю это сейчас, как погружаю пальцы в густую, жирно выглядящую коричневую массу, скопившуюся у нее на затылке, и использую ее, чтобы ткнуть ее головой в мое колено снова, и снова, и снова. Пока ее нос не будет сломан и не окровавлен, а глаза не опухнут от слез.
Но это не Преступный Мир, и, несмотря на мой растущий гнев, я должна действовать деликатно.
— Понятно. — Я подхожу ближе, надвигаясь на девушку, пока Родни смотрит на меня поверх ее головы. — Но мне стоит напомнить, что каждая Терра здесь находится под властью Смертных Богов и Божественных Существ. Пытаться вмешиваться в их дела — это, как ты сама меня обвиняла, неуважение к Богам. — Ее плечи расправляются, и она поднимает подбородок, хотя по нервному блеску в ее глазах я вижу, что она об этом не подумала. — Мне бы очень не хотелось, чтобы хозяйка Найла узнала, что ты приставала к ее слуге без разрешения.
— У нас есть разрешение, — выпаливает Родни.
Шок прокатывается по мне, но я сдерживаю реакцию и медленно поднимаю на него взгляд. — И кто дал вам это разрешение? — Я требую.
— Это не имеет значения, — говорит девушка, приходя в себя. — Это не проявление неуважения, если…
Моя рука вырывается, мои скрещенные руки опускаются, когда я хватаю ее за запястье, когда она машет рукой в воздухе. Она потрясенно втягивает воздух, когда я сжимаю пальцы вокруг ее запястья. Крепче и крепче. — Кто дал вам разрешение? — Я повторяю вопрос, четко выговаривая каждое слово.
— Наша хозяйка, — огрызается Родни. Он тянется к моей руке, но я отступаю за пределы его досягаемости, увлекая за собой его сестру. — Отпусти Ларию, — требует он.
Лария пристально смотрит на меня и тянет свою руку. Я не отпускаю ее. — Кто ваша хозяйка? — спрашиваю я. У меня уже есть предположение, но я хочу услышать подтверждение.
— Рахела из рода Богини Сигюн, — хнычет Лария, когда я сильнее сжимаю пальцы.
— Ваша хозяйка ушла. — Мертва. — Тебя отдали новому Хозяину. — Лария безуспешно тянет, пытаясь заставить меня освободить ее. Я подхожу еще ближе, пока наши груди не соприкасаются, и понижаю голос. — Если я услышу, что вы снова пристаете к Найлу, — предупреждаю я ее. — Я доложу о вашем неуважение, и могу тебя заверить, что его хозяйка не так добра, как кажется. В конце концов, она заставила меня неделями страдать от незаживающих ран. — Я не упоминаю, что она предложила свою помощь или что она позволила Найлу принести мне еду, когда никто другой не был достаточно храбр для этого.
Глаза Ларии расширяются, и я отпускаю ее как раз в тот момент, когда она отдергивает руку. Она спотыкается и с визгом падает обратно в объятия брата. Я опускаю руки по швам и смотрю на нее, ожидая ее реакции. Если я права, она наконец заметит, что все взгляды устремлены на нас, и смущение заставит ее рявкнуть что-нибудь мерзкое только для того, чтобы убежать.
Родни свирепо смотрит на нее, помогая выпрямиться. Лария, однако, просто отмахивается от него и сердито смотрит на меня. Ее щеки краснеют. Вот тут. Как я и предсказывала, на ее лице отразилось унижение, и она усмехнулась мне. — Ни один Бог не поверит словам безбожной шлюхе, о возвышенной и преданной Терре.
Я склоняю голову набок и уверенно улыбаюсь ей. — Если это так, то можешь проверить свою теорию. В конце концов, я уверена, что тебя приняли с распростертыми объятиями на вечеринке в честь Дня Нисхождения и разрешили посвятить свое тело Божественным Существам и их детям… верно?
Нет. Это не так. Боги и их дети — поверхностные люди. Даже если мои собственные черты и Божественность омрачены серой в моей шее, по сравнению с девушкой невысокого роста, коренастой и с простыми чертами лица… Ярость на ее лице дает понять, что она понимает мои предположения.
Не сказав больше ни слова, она поворачивается и уходит. Родни на мгновение задерживается, его брови хмурятся в замешательстве, когда он переводит взгляд с меня на свою быстро удаляющуюся сестру, затем он тоже поворачивается и следует за ней. За моей спиной Найл издает звук облегчения.
— Кайра, тебе не следовало этого делать, — говорит он, подходя ко мне.
Я поворачиваюсь к нему и устремляю на него мрачный взгляд. — Никогда больше не лги мне, — огрызаюсь я.
Его брови приподнимаются, почти достигая линии роста волос, а губы приоткрываются в удивлении. — Я… я не хотел обременять тебя.
Я качаю головой. — Мне все равно. Не надо, — я делаю глубокий вдох, — пожалуйста, не скрывай от меня больше ни хрена. Что бы это ни было, не лги. — Я уже сталкиваюсь с таким количеством обмана, что однажды это может свести меня с ума. Я больше не могу терпеть это, особенно от него.
Найл опускает голову, и его брови опускаются одновременно. — Прости, — бормочет он, и я верю ему. Я хочу ему верить.
Осознает Офелия это или нет, но своим дурацким тестом она пробудила желание свободы, которое медленно росло с той ночи, когда она выкупила меня у тех бандитов. Это было так близко — реальность освобождения от оков рабства и контракта, который связывает меня с ней. Огонь внутри меня, медленно разгорающийся на протяжении многих лет, сейчас пылает, и я не думаю, что сейчас что-либо сможет его потушить.
Глава 34
Кайра
Свет за узким окном моей спальни — размытый тусклый луч воскресным утром. Птицы не поют. Наверху не слышно шагов, но я нахожу пару темных брюк и подходящую к ним тунику — и то, и другое слишком велико для меня — ожидающие меня за дверью. Быстро схватив одежду, я осматриваю коридор, прежде чем закрыть дверь, и быстро снимаю коричневое платье, которое ношу уже несколько дней. Оно начинает вонять.
Брюки свободно сидят на бедрах, и я использую один из своих кинжалов, чтобы вырезать прорези в поясе, прежде чем продеть пояс платья в отверстия, чтобы они не спадали. Заправляя тунику на место и засовывая ноги в сапоги, я хватаю плащ и через несколько минут выбегаю из комнаты.
В коридорах тихо, когда солнце заглядывает в окна, и я иду быстрее, практически мчась сквозь медленно отступающую темноту, пока не начинаю потеть под новой одеждой и задыхаться от боли в легких. Холодный воздух хлещет меня по щекам, когда я выхожу наружу, и я набрасываю капюшон, спеша к южным воротам.
Я замечаю фигуру, одетую в темные ткани, ожидающую меня. Руэн поворачивается, когда я подхожу. Я не знаю, как он отреагировал на мое приближение, мои шаги стали тише теперь, когда я действительно пытаюсь, но выражение его лица не меняется, когда он замечает меня.
— Как мы это сделаем? — Спрашиваю я, останавливаясь рядом с ним. Я смотрю поверх него на запертые ворота и хмуро смотрю на него. — Мы выходим через эти ворота, верно?
Руэн поднимает руку и этим движением успокаивает меня. Звук шагов за спиной предупреждает меня о приближении третьего человека. Я смотрю на него с возмущением и предательством. Опять? Однако прежде чем я успеваю что-либо сказать, рука Руэна протягивается, и он хватает меня за руку, прижимая к своему телу.
Пульсирующие мышцы под мягкой одеждой и тепло проникают в мои мысли, когда я прижимаюсь боком к его груди. Обхватив меня руками, Руэн отрывает меня от земли и делает несколько шагов назад, в тень большого, идеально разросшегося куста. Одной рукой все еще обнимая меня за бедра, прижимая своей грудью к моей спине, он поднимает другую и зажимает ей мой рот, чтобы я не издала ни звука.