— А почему я не могу? — Я требую ответа. Мне становится все более ясно, что клиента нет. Все, что сделала Офелия, чтобы направить меня на путь Даркхейвенов, было испытанием, которое я с треском провалила.
— Сбежать? — уточняет он, в замешательстве хмуря брови.
— Да, — огрызаюсь я. — Ты не хуже меня знаешь, для меня было бы куда безопаснее просто исчезнуть. Тогда не было бы ни малейшего шанса, что меня разоблачат.
Брови Теоса разглаживаются, и он бросает на меня такой жалостливый взгляд, что мне хочется ударить его по лицу. Я вырываю свою руку из его и вцепляюсь пальцами в ткань своего плаща, чтобы удержаться от этого.
— Кайра, для этого слишком поздно; ты знаешь это не хуже нас. Боги уже заметили тебя. Твое отсутствие будет замечено, и они выследят тебя. Поверь тому, кто знает — Руэн хорошо осведомлен о том, что произойдет, если ты исчезнешь. Вот почему он не позволил тебе пойти одной.
— Руэн знает, да? — Я горько смеюсь. Что-то обрывается у меня в груди. Страх и что-то еще — эмоция, которой я не могу дать названия. Я невидяще смотрю в окно. — Что он, блядь, знает, кроме как быть избалованным сыном Бога?
Тело Теоса рядом со мной напрягается. — Ты многого о нас не знаешь, — бормочет он. Его голос такой тихий, что его почти заглушает повторяющийся скрип колес нашего экипажа, поворачивающихся на мощеных булыжником улицах. — Возможно, у всех нас один отец, но у всех нас было разное воспитание. Я никогда не знал свою человеческую мать, но Руэн и Каликс… они знали. Каликс жил с ней, пока она не умерла, а Руэн… Неуверенность в его голосе заставляет меня, наконец, оглянуться на него.
— А мать Руэна что? — Спрашиваю я, проклиная собственное любопытство.
Теос качает головой и хмурится. — Прости, мне не следовало начинать это — это не моя история, но тебе следует как-нибудь спросить его об этом. Возможно, он тебе расскажет. У вас больше общего, чем ты думаешь, особенно теперь, когда мы знаем, что ты не зарегистрированная Смертная Богиня.
Я скрещиваю руки на груди, и экипаж дребезжит, поворачивая за угол, подъезжая слишком близко, и мой бок врезается в бок Теоса. Он ловит меня, и я снова отстраняюсь. Мое внимание переключается с его лица обратно на окно и проплывающие мимо здания и улицы, освещенные газовыми фонарями.
— Когда мы доберемся туда, куда направляемся, я хочу, чтобы ты остался снаружи, — говорю я, полностью меняя тему. — Я сказала своему брату, что один из вас знает сегодня утром, и он был недоволен этим. Когда я расскажу ему обо всех… — Я прикусываю нижнюю губу, зажимая ее между зубами, прежде чем отпустить, почувствовав вкус крови. — Мне нужно поговорить с ним наедине.
— Руэн говорил, что было какое-то устройство, из-за которого ему было трудно расслышать вас сегодня, — говорит Теос. — Убедись, что в этот раз всё будет в порядке, тогда я позволю тебе войти одной. Но не заблуждайся, Кайра: если мне покажется, что ты пытаешься сбежать — я войду. После всего этого ты возвращаешься со мной в Академию — это не обсуждается.
Все можно обсудить, ехидно думаю я, но не отговариваю его. Спорить не стоит. — Прекрасно.
— Прекрасно, — отвечает он.
Мы вдвоем снова погружаемся в молчание, и только когда экипаж достигает своей конечной остановки, как можно ближе к трущобам, я поднимаюсь со своего сиденья и открываю дверь, прежде чем кучер или Теос успевают добраться до нее. Я выскакиваю на улицу, мои ноги в ботинках хрустят по тротуару и булыжникам. Теос быстро следует за мной, жар его внимания обжигает мне затылок, как будто он наполовину ожидает, что я сбегу в любой момент.
Я не буду. Без сомнения, он и его братья думают, что я скоро попытаюсь сбежать. Но, если я и решу это сделать, то это тогда, когда они все меньше всего этого будут ожидать.
— Сюда, — говорю я, указывая через плечо двумя пальцами и призывая его следовать за мной.
Мы выбираем долгий путь, поскольку сейчас в этом путешествии нет реального ограничения по времени. До рассвета еще далеко. Теос бесшумно следует за мной, вездесущая тень, пока мы петляем по улицам и переулкам. Мы идем по длинным затемненным дорогам с единственным тусклым газовым фонарем, освещающим фасады зданий и всех, кто может прятаться в тени. Тени сдвигаются ближе, давая мне подсказки относительно того, каких из них следует избегать, а какие безопасны. На некоторых улицах трущоб вообще нет фонарей, а если и есть, то они потрескавшиеся и сломанные, которые, кажется, давно не чинили.
— Черт! — Теос чертыхается и отскакивает назад, отпрыгивая почти на три фута от меня, когда женщина выбрасывает что-то жидкое из окна, чуть не выливая это прямо на нас. Он прикрывает рот рукой, его глаза расширяются. — Это что, гребаная моча?
Я пожимаю плечами. — Не во всех зданиях есть водопровод, хозяин, — коротко отвечаю я, прежде чем уйти.
Он снова чертыхается, на этот раз тише, но звук заставляет мои губы слегка изогнуться в усмешке. Теос не произносит больше ни слова, пока я не поднимаю ладонь и не прижимаю ее обратно к его груди, когда мы сворачиваем на улицу, где находятся магазин мадам Брион. Он останавливается.
— Что это? — спрашивает он, обводя взглядом окружающую обстановку, словно выискивая угрозу. Я снова закатываю глаза. Если уж на то пошло, мы с ним — самые опасные существа на этой улице. Даже пьяный или разъярённый человек не сможет нам по-настоящему противостоять — несмотря на всё, что говорил Регис. Я убеждена, что человек, которого он убил, не мог быть Смертным Богом. Либо так, либо Офелия дала ему серный клинок. Хотя зачем, я не знаю и не понимаю. Они и так достаточно дороги и редки в продаже. Я качаю головой, это всего лишь еще одна вещь, которую мне нужно будет обсудить с Регисом, когда я войду внутрь.
— Мы на месте, — говорю я Теосу, прежде чем указываю на переулок через улицу. — Можешь подождать там. Я иду туда, внутрь.
Теос смотрит в переулок перед магазином, на который я показываю, а затем снова на меня. Выражение его лица становится жестче. — Не используй это устройство, Кайра, — напоминает он мне. — Если я почувствую хоть малейшее подозрение, я войду.
Мои плечи напрягаются, и я откидываю их назад, полностью поворачиваясь к нему лицом. — Ты не сделаешь этого, — выдавливаю я. — Ты останешься в этом гребаном переулке, пока я не приду за тобой. Это не игра, Теос. Может, ты и избалованный Смертный Бог, привыкший тренироваться в развлекательных целях, но сейчас не время для игр. Я не буду пользоваться этим чертовым устройством, но и ты не имеешь права мне диктовать.
Золотистые глаза мерцают черным, а затем снова становятся золотыми. Теос не отвечает несколько долгих мгновений. Затем, словно проверяя или искушая меня своими действиями, он делает шаг в сторону, затем еще и еще, пока его почти полностью не поглощает тень переулка, в котором я велела ему оставаться. Как раз перед тем, как он полностью исчезает из поля моего зрения, я слышу его последние слова.
— Не обманывай нас, Кайра. Тебе не понравится, какими мы становимся, когда решаем, что что-то принадлежит нам… а оно пытается сбежать.
Шипы беспокойства впиваются в мои внутренности. «Нам», сказал он. Не только ему. Я снова прикусываю губу и снова ощущаю вкус крови. На этот раз я не останавливаюсь. Я слизываю кровь со рта, поворачиваюсь и направляюсь в магазин мадам Брион.
Глава 47
Кайра
Бра на стенах прихожей — старые и пыльные — горят так, как я никогда раньше не видела, когда вхожу в магазин. Знакомая фигура стоит за пыльным прилавком, заваленным безделушками и паутиной. Мадам Брион, облокотившись на деревянную стойку, листает страницы старой книги. Она поднимает взгляд, когда за мной закрывается дверь, глаза моргают за очками в толстой оправе. Она снимает их и откладывает в сторону, прежде чем пригладить дрожащей рукой свои обычные растрепанные седые кудри. Она кивает в сторону кухни. — Уже ждут тебя, — говорит она. — Там, сзади. Дверь справа.
Дверь справа? Я думала, это ее личные комнаты. Однако я ничего не комментирую, а вместо этого благодарю ее и направляюсь по короткому коридору на кухню, в которой была этим же утром. Окно, выходящее на заднюю дверь, сейчас закрыто на задвижку. Я поворачиваю направо и останавливаюсь перед дверью, в которой, как я предполагала, остановилась мадам Брион.
Я стучу дважды, и мгновение спустя дверь резко открывается, на пороге появляется бледное и встревоженное лицо Региса. Он отходит в сторону, и я вхожу. Его беспокойство не помогает моему собственному, и я впиваюсь пальцами в плащ, прежде чем спохватываюсь и отпускаю ткань.
— Где он? — Спрашиваю я. — Карсел.
Регис вздрагивает и отходит, закрыв за мной дверь. Мои глаза сканируют комнату внутри. Я понимаю, что это не спальня, а гостиная. Стены оклеены насыщенно-красными обоями, толстый ковер лежит посреди комнаты, с одной стороны стоят сундуки, а по центру — кресла и диваны, беспорядочно расставленные тут и там столики для напитков — скорее второстепенная мысль, чем настоящее дополнение к комнате. Однако здесь нет никаких признаков Карсела.
Я замечаю дверь на противоположной стороне комнаты от той, через которую я вошла. Свет танцует под пространством, где заканчивается дверь и начинается пол. Однако из-за нее не доносится никаких голосов.
Регис необычно тих. Я снова смотрю на него. — Регис?
Он не смотрит на меня, когда отвечает. — Офелия хочет тебя видеть. — Его тон серьезен, и я чувствую, как что-то злое обхватывает когтями мою грудную клетку, сжимая ее так сильно, что я боюсь, что она сломается.
— Офелия? Она здесь? — А что насчет Карсела?
Регис по-прежнему не смотрит на меня. — Офелия решила встретиться с ним и поехать в Ривьер, — говорит он. — Вот почему ему потребовалось так много времени, чтобы добраться сюда. Он ждал ее.
— И она хочет меня видеть? — Я повторяю.
Он кивает.
Каким-то образом мне удается сохранить голос, даже когда я отвечаю. — Регис… что происходит?