Ладно, сейчас быстренько сбегаю, с ветром поздороваюсь, и – звонить Лешке. А, надо же еще воду поставить греться. Но с этим, надеюсь, дед Тихон справится.
Насчет «быстренько сбегать» я, конечно, погорячилась, сделать это в огромных валенках мог только чемпион по бегу в мешках санатория «Ивушка». Но к ветру я сходила.
А на обратном пути обнаружила и хозяина лесного хутора, выходившего из курятника с наполненной яйцами миской. Ожидаемых проклятий вслед похитителю детей не неслось, в мире гламура и бомонда излишек малышни не приветствуется.
– Доброе утро, дочка! – улыбнулся дед Тихон, глядя, как я ковыляю в его валенках и полушубке.
А что, вполне достойное пугало получилось, в обозримом пространстве ни одной вороны не видно. Попадали, наверное, все. От смеха.
– Доброе утро!
– Как там Ника? Проснулась?
– Проснулась, буянит, – отрапортовала я, приблизившись. – Давайте помогу яйца нести.
– Да как-то сам всю жизнь справлялся, – усмехнулся старик. – Ты себя донеси лучше, не упади. Что, моя одежа приглянулась?
– Свою наверху забыла, вот и пришлось вашей воспользоваться.
– Ну, идем в дом, пора нам с колдуном познакомиться. – И дед Тихон направился к крыльцу.
– Только сначала надо воды нагреть. – Я потащила валенки, тулуп и себя следом.
– Зачем?
– Малышка описалась ночью, спала крепко. Ее надо вымыть. Но вы не волнуйтесь, постель сухая, Ника в памперсе была. Я специально надела, знала, что такое возможно.
– Надо – значит, вымоем.
– Ой, я сама, не надо смущать Нику, она ведь уже большая. С нее и так переживаний хватит.
– Ладно, только ты быстрее, завтрак стынет.
– Быстрее, боюсь, не получится, воду ведь еще нагреть надо.
– А вон, полведра горячей есть. – Старик подошел к печке и поднял белое эмалированное ведро. – Хватит?
– Хватит! – Я освободилась наконец от войлочных вериг и облегченно летала теперь по комнате.
Нет, не на помеле, в тапочках.
– Ты поднимайся наверх, а я следом пойду, только корыто в чулане найду. Только воду не хватай, я сам отнесу. – И дед Тихон направился к озвученному помещению.
– Еще чего! – проворчала я. – Не хватай! Да тут совсем немного, уж как-нибудь справлюсь.
И, подхватив приветственно булькнувшее ведро, потащила его в нашу с дочкой обитель.
– Вот же неслух какой. – Знахарь довольно быстро нашел корыто и топал теперь следом. – Дай понесу.
– Во-первых, не «какой», а «какая», – просопела я, поднимаясь по лестнице. – А во-вторых, не дам. Вы лучше скажите, почему у вас так странно расположен проход к этим комнатам наверху? Только через вашу спальню?
– Потому что так надо. Светелка верхняя как раз и обустроена для горемык, бесом одержимых. В округе знают, что я могу бесов изгонять, вот и привозят иногда.
– Понятно.
Глава 34
Вот и наше временное пристанище-прилежище. Я поставила ведро возле массивного стола в своей комнате и только сейчас обратила внимание на тишину, порхавшую вокруг нас.
Тишина обрадовалась вниманию и захлопала крыльями еще бесшумнее, выделывая при этом фигуры высшего пилотажа. Она что, надеется к «Русским витязям» пробиться? Так там с тишиной как-то не очень.
– Ты ж говорила, что Ника уже проснулась? – Дед Тихон с недоумением посмотрел на меня.
– Проснулась.
– Так чего тихо так? Я думал, тут крики да вопли, а тут – благодать.
– Ну, его в определенном смысле можно и благодатью звать, – усмехнулась я.
– Кого – его?
– Мая. Это он порядок на палубе навел. А то поначалу, когда Ника только проснулась, здесь такой визг стоял! Но мы с песиком товарищу все популярно объяснили, и, как видишь, он понял.
– Погоди-ка.… – Старик поставил корыто на пол, прислонив его к стене, и внимательно всмотрелся в плотно закрытую дверь спаленки. – Ты смотри, действует!
– Что, что? – закурлыкала я, заполошно метнувшись к знахарю. – Что действует?
– Изоляция на эту нежить действует. Я ж говорил тебе – поначалу над твоей малышкой словно воронка черная висела, вверх уходила основной частью. А нынче воронки нет, да и дышать мне легче стало.
– Неужели… – Я прижала ладонь к задрожавшим губам, сдерживая рвущийся на волю победный вопль.
– Нет, девонька, – лицо ведуна снова стало сосредоточенно серьезным, – ты не радуйся раньше времени. Колдун этот по-прежнему там, и он по-прежнему очень силен. Из светелки словно туман черный тянется, я слышу, как нежить поганая злобой сочится да яростью. Связь с помощничками я прервал, вот колдун и бесится.
– Ну-ка, – из комнаты послышался искаженный до неузнаваемости голос Ники, – иди сюда, покажись, герой.
– Я тебе не девка на выданье, чтобы показываться, тварь иноземная. – Старик еще больше построжел лицом, перекрестился и, вдохнув полную грудь воздуха, распахнул дверь.
И отшатнулся. Но через пару мгновений справился с собой и вошел в комнату. Я, как репей на хвосте у волка, не отставала.
После реакции ведуна я ожидала увидеть на кровати жуткое существо, похожее на героиню фильма «Экзорцист». Но там сидела, подтянув коленки к подбородку и враждебно сверкая глазами сквозь спутанные кудряшки, моя Ника. Вернее, Ника последних суток, с бездной в глазах.
Но дед Тихон-то еще с этой бездной не сталкивался, он видел малышку только спящей. А сейчас колдун бодрствовал. Или борзел? Во всяком случае, даже я теперь могла ощущать искрящийся злобой сгусток мрака вокруг девочки.
Запертая внутри этой комнатушки, не имеющая выхода на волю ночь сгущалась, ее концентрация давно превысила все предельно допустимые значения, став чем-то совсем уж запредельным.
Май, все это время, похоже, не двигавшийся с места, при виде нас облегченно плюхнулся на попу. Я погладила обезображенную шрамами голову:
– Спасибо, малыш, ты отлично справился. Отдохни.
– И лучше не здесь, – кивнул знахарь, не отводя взгляда от глаз Ники. – Он едва оправился, а ему придется и дальше сторожить эту нежить. Иди, Май, погуляй во дворе, а потом я тебя покормлю.
Пес радостно вскочил и вопросительно посмотрел на меня.
– Иди-иди, – я потрепала лохматые уши, – проветрись.
Дважды повторять не пришлось, через пять секунд когти зверя цокали по ступеням лестницы.
А в комнате продолжалось молчаливое противостояние. Впрочем, стояли только мы с ведуном, Ника сидела. Но молчали все.
А напряжение все нарастало, и я поняла, что борьба началась. Дюбуа сейчас проверяет возможности соперника. И, похоже, результаты проверки поганцу совсем не по душе. Фу ты, опять ерунду несу – откуда у него душа!
Я отбросила липкую ерунду, не желаю носить всякую гадость, и прерывисто вздохнула, обнаружив вдруг, что все это время стояла, затаив дыхание. И вроде тихо вздохнула, а прозвучало это в пульсирующей тишине так, словно паровоз пар выпустил.
Девочка вздрогнула и недовольно скривилась:
– Хватит сопеть, где, наконец, вода? Мне надоело сидеть в хлюпающем мешке, вымой меня и переодень! А потом есть буду, я проголодался! Я гостей жду, поэтому еды надо побольше. Слышал, старый хрыч? – Взгляд ребенка вернулся к знахарю, по-прежнему не произнесшему ни слова. – Пока я мыться буду, иди приготовь чего-нибудь. Или ты хочешь посмотреть на маленькую голенькую девочку?
– Тьфу, нехристь! – Деда Тихона аж передернуло от отвращения. – И откуда ты выполз, тать ночной? Зачем к слабому дитяти привязался? Или сил только на нее и хватает?
– Не придуривайся, старик, – криво усмехнулась девочка. – Ты прекрасно знаешь, что это не простой ребенок. И раз уж мне не удалось сделать ее своей преемницей, я заберу силу девчонки себе.
– Да кому себе?! – не выдержала я. – Ты же сдох там, в Сан-Тропе! И тело твое уничтожено! Или у тебя парочка зомби на такой случай всегда в запасе есть? И ты надеешься в эту пустую болванку, вернее, в болвана перебраться?
– Может быть, – хитренько улыбнулась девочка. – Может быть.
– Не может быть! – я окончательно пошла вразнос. – Слышишь?! Твои консервы тебя теперь не найдут, они тебя потеряли. Неужели ты сам этого не чувствуешь? Тебе никогда не выбраться отсюда!
– Что ж, – равнодушно пожал плечами Дюбуа, – не выбраться, значит, не выбраться. Поживу в гостях у дедули. А вы с ним будете меня обслуживать. В данный конкретный момент ты лично будешь мыть мне задницу.
– Я с удовольствием вымою попку моей малышки, – сквозь стиснутые зубы проговорила я, втаскивая в спаленку корыто и ведро. – А наш добрый хозяин тем временем подготовится надрать задницу тебе лично.
– Конечно-конечно, – с готовностью покивала головой девочка. – Иди, дедушка, готовься. И, главное, верь, что эти твои картинки, – кивок в сторону икон, – меня остановят.
– Так что ж ты здесь торчишь тогда? – усмехнулся ведун. – Ежели эти, как ты говоришь, картинки тебя остановить не могут, так иди погуляй.
– И пойду! – Девочка вскочила на ноги. – Меня ваш зверь не пускал, а вовсе не это!
– Посторонись-ка, Аннушка, – старик положил широкую ладонь на мое плечо. – Пусть детонька погуляет.
Детонька резво спрыгнула с кровати и потопала к дверям. Но, дойдя до границы, обозначенной огарками свечей, резко остановилась и схватилась за голову. Затем побледнела (хотя казалось – куда уж больше!) и упала на колени.
Я рванулась было на помощь своему ребенку, но знахарь удержал меня за плечо:
– Нельзя.
– Нике плохо, больно!
– Сейчас плохо и больно нежити, что внутри маленькой затаилась, а Нике-то как раз гораздо лучше. Ты не бойся, телу ее ничего не угрожает.
– Я ей угрожаю, я! – завизжал Дюбуа, держась за голову и раскачиваясь. – Я сейчас разобью девчонкину башку об угол кровати!
– А я тебя свяжу, – скучным голосом ответил знахарь. – Ну, как дела? Что гулять-то не идешь?
– Этого не может быть! – прохрипел бокор, отползая обратно к кровати. – Мои лоа сильнее!
– Сильнее, слабее…… – Дед Тихон повернулся, чтобы уйти. – Не о том ты сейчас говоришь. Пойми – никакие твои помощнички сюда не проникнут и тебя не найдут. Отстань ты от девчонки подобру-поздорову, а? Тебе же лучше будет.