Хотя «Жаннетту» и затерло во льдах, ее капитан не потерял присутствия духа. Он надеялся, что это лишь временная задержка, обусловленная отклонением от обычной сезонной схемы. Китобои Арктики сказали ему, что «во второй половине сентября и в начале октября в этих широтах наступает бабье лето», – оптимистически писал он. Он не сомневался, что следующий период теплой погоды их «освободит». «Полагаю, сейчас наблюдается исключительное состояние льда, – заметил он, – и сентябрьские шторма разобьют лед и откроют нам выход».
Но порой Делонг считал, что застрял на всю зиму. Казалось, он решил смириться с этим и найти какой-нибудь смысл в задержке. «Это чудесный край, чтобы учиться терпению, – написал он. – Моему разочарованию нет предела; его глубину, возможно, никому не понять. Нам не осталось ничего, кроме как искать плюсы в сложившемся положении и оставаться на месте».
Судно прорывается сквозь полярную шапку, расталкивая льдины, и держит курс на север и запад, но, похоже, не справляется с задачей… Больше «Жаннетту» никто не видел.
Пока лед смыкался вокруг «Жаннетты», вдоль южной границы ледовой шапки вела промысел американская китобойная флотилия, которая спешила поймать последнюю добычу в этом сезоне перед возвращением в Сан-Франциско. Капитаны флотилии заметили, что на севере, милях в десяти от них, неподалеку от острова Геральд, стоит судно. Даже издалека капитан китобойного барка «Хелен Мар» по фамилии Болдри разглядел, что это пароход и что ему приходится несладко.
Болдри изучил его в подзорную трубу и попытался понять, что он делает. Он не сомневался, что на том судне не китобои. Было слишком поздно идти в том направлении и пытаться пересечь границу изученного мира. Но дрожащие клубы дыма подсказали ему, что судно прорывается сквозь полярную шапку, расталкивая льдины, и держит курс на север и запад, но, похоже, не справляется с задачей.
Когда барк «Хелен Мар» и сопровождавшие его корабли «Морской бриз» и «Рассвет» вернулись в Калифорнию, наблюдения их капитанов попали в газеты Сан-Франциско. Больше «Жаннетту» никто не видел.
Глава 18В кругу франтов
В том августе, пока Делонг пробивался на север, Джеймс Гордон Беннетт был в Ньюпорте, в Род-Айленде, где проводил лето в компании приятелей и навещал сестру – Жаннетту Беннетт Белл. Его яхта стояла на якоре в порту, и большую часть лета он ходил под парусом, разъезжал в экипаже и пировал с друзьями. Его бестактность в доме Мэев уже простили, и его снова приняли в общество ньюпортских «дачников». Беннетта стали считать душой компании, этаким желанным провокатором. После его прибытия в Ньюпорт 2 августа в газете «Ньюпорт Меркьюри» написали: «Все сразу стали ждать открытия сезона вечеринок и спортивных игр, ведь мистер Беннетт обладает необходимыми энергией и настойчивостью, чтобы дать старт веселью».
Беннетт был членом солидной и консервативной «Ньюпортской читальни» – аристократического клуба, куда принимали только самых знатных и состоятельных джентльменов. «Читальня» казалась ему ужасающе скучной, и одним августовским днем он решил потрепать ей перья. Судя по всему, он пьянствовал со своим старым приятелем Генри Огастесом Кэнди, заядлым английским игроком в поло и капитаном британской кавалерии. Беннетт бросил Кэнди вызов – очевидно, подкрепив его пари, – чтобы тот сделал что-то такое, что всколыхнет чопорных членов «Читальни». Кэнди принял этот вызов и разработал план.
Ближе к вечеру одетый в форму для поло капитан Кэнди оседлал своего коня и поскакал к серовато-желтому зданию «Читальни» на Бельвью-авеню. Он на коне поднялся по ступенькам, въехал в парадную дверь и в приемный зал. Говорят, вышколенный стюард вскричал: «Сэр, сюда на лошади нельзя!» Но Кэнди не обратил на него внимания и направился в салон, а затем проехался по бару и остальным комнатам, полностью игнорируя опешивших членов клуба, которые читали журналы, потягивая джин с тоником. Затем Кэнди мастерски развернул коня, выехал обратно через парадную дверь и ускакал прочь.
Кэнди выиграл пари с Беннеттом и зарекомендовал себя великолепным наездником, но после этого члены клуба незамедлительно исключили его из своих рядов и навсегда запретили им с Беннеттом появляться в здании «Читальни». Холодная реакция «Читальни» на розыгрыш была вполне предсказуема, но все равно задела тонкие чувства Беннетта. В пылу негодования он решил основать новый клуб, более спортивный и разнузданный и менее скованный традициями. Он назвал его «Ньюпортским казино».
Беннетт купил большой земельный участок на Бельвью-авеню неподалеку от «Читальни». «Ньюпортское казино» должно было стать роскошным дворцом веселья – в отпор всем, кто называл Ньюпорт скучным. В нем планировалось организовать дорожки для боулинга, поставить бильярдные столы, построить теннисные корты, а также устроить театр, ресторан, несколько баров и бальный зал. Беннетт нанял лучшего из доступных ему архитекторов – молодого Стэнфорда Уайта из знаменитой фирмы «Макким, Мид и Уайт». Вскоре начертили планы и заложили фундамент. Торжественное открытие было назначено на следующее лето.
В голове у Беннетта постепенно зрела идея: «Ньюпортское казино» могло устраивать соревнования по теннису. В прошлом Беннетт успешно познакомил Соединенные Штаты с поло и теперь хотел привезти в Америку новомодный английский спорт. Он представлял, что его казино станет колыбелью американского тенниса.
Остаток года Беннетт изучал планы. Ему вскружило голову от волнения. Уж он покажет «Ньюпортской читальне», где раки зимуют! Тем летом Беннетт о чем только не думал, но об Арктике даже не вспоминал.
Глава 19Если случится несчастье
После того как «Жаннетта» покинула Сан-Франциско, Эмма Делонг поняла, что ей нужно, по ее же словам, «морально подготовиться к очень долгому ожиданию». В тот день она вернулась в свой номер в отеле «Палас» и впала в ступор. Силы покинули ее. У нее не осталось ни воли, ни интереса к миру. «Мне не хотелось ничего делать, – написала она. – Мне не хотелось даже думать». Сильвия временно жила у ее сестры на Среднем Западе, поэтому заботиться ей было не о ком. Ее родители были в Австралии – они должны были прибыть в Сан-Франциско к отплытию «Жаннетты», но их пароход задерживался, так что до их приезда оставалась еще неделя. На несколько дней Эмма превратила свой номер в темную пещеру, из которой никуда не выходила.
Один из близких друзей Делонгов Уильям Брэдфорд, который сопровождал Эмму обратно на берег от Золотых Ворот в день отплытия «Жаннетты», часть года проводил в Сан-Франциско и держал там студию. Однажды он зашел проведать Эмму, увидел, как она страдает, и предложил ей немного отвлечься и посетить Йосемити.
Услышав это, Эмма просияла. Она никогда там не была и не видела красот Калифорнии. Брэдфорд собрался взять с собой краски и фотографическое оборудование и запечатлевать великолепные пейзажи, пока Эмма будет гулять по долине и устраивать пикники в компании его жены.
Эмме всегда было приятно общаться с Уильямом Брэдфордом. Он был спокойным человеком 56 лет с открытым и добрым лицом, кудрявыми рыжими волосами и исключительно кустистыми бакенбардами. В течение жизни он успел девять раз посетить Арктику, в основном путешествуя вокруг Гренландии, и всегда возвращался домой не только здоровым, но и ободренным. Он был одним из самых выразительных и убедительных проповедников северного мира. Его тщательно выполненные виды Арктики прекрасно продавались по обе стороны Атлантики. Одну из его работ приобрела сама королева Виктория. Он также был уважаемым членом Американского географического общества в Нью-Йорке, а прочитанные им по всему миру лекции немало возбудили общественные фантазии о великом севере. Благодаря Брэдфорду Арктика стала казаться экзотическим и притягательным краем, страной особого величия. Он так описывал ее и так изображал на своих картинах и фотографиях, что Арктика обрела собственную эстетику – даже будучи опасной, она манила к себе.
«Нет явления… более блистательного, чем шторм, который обрушивается на край ледяной шапки, – писал Брэдфорд. – Волна за волной, обрушиваясь с ужасающей силой и мощью, вода ударяется о лед, ломает его, разрывает на части и раскалывает на куски, выбрасывая огромные осколки на не поддающуюся натиску поверхность. Эта величайшая война стихий незабываема».
По сути своей, работа Брэдфорда основывалась на тяге человека к неизведанному. В душе он был путешественником, он разделял и одобрял стремление Делонга на север. Родившийся в маленьком городке неподалеку от Нью-Бедфорда в штате Массачусетс, Брэдфорд принадлежал к Гудзонской школе живописи и славился изображением затертых во льдах китобойных судов, причудливых айсбергов, укутанных в меха людей, сражающихся с полярными медведями, и ледниковых фьордов, освещенных полуночным солнцем. Хотя все его сюжеты были проникнуты одиночеством и даже отчаянием, он умудрялся вдохнуть в них красоту и волшебство.
Эмма находила утешение в компании друга, которому столь суровые земли казались такими притягательными. Она старалась думать, что Джордж направляется в воспетый Брэдфордом романтический край. Спокойствие его картин и поведения успокаивали и ее саму.
Поэтому Эмма присоединилась к Брэдфордам, и они на поезде и на конном экипаже двинулись на восток, к Сьерра-Неваде. Они проехали между секвой в лесу Калаверас – одно из гигантских деревьев обещали назвать Жаннеттой в честь экспедиции. Они добрались до Йосемити и своими глазами увидели водопады и огромные гранитные скалы – Эль-Капитан, Хаф-Доум, Сентинел-Доум. Эмме нужна была такая экскурсия. «Хотя сначала я пребывала в апатии, – писала она, – виды постепенно очаровывали меня. Это было мне на пользу, и вскоре силы вернулись ко мне, и я снова начала радоваться жизни».
По возвращении в Сан-Франциско Эмма ожила. Ее родители приплыли из Австралии и ждали ее в отеле «Палас». Эмма была рада встретиться с ними и вместе бродить по холмистому городу. Затем они сели на поезд до Берлингтона в Айове, где вместе с мужем, генералом С. Л. Глазго, жила ее сестра. Сильвия несколько месяцев жила у них, и теперь чета Глазго пригласила Эмму вместе с дочерью остановиться у них на все время экспедиции «Жаннетты». Именно в этом городке, построенном на высоком берегу Миссисипи, Эмма и провела большую часть своего «очень долгого ожидания». Она исправно писала письма Джорджу, понимая, что они, возможно, так до него и не доберутся, и называла их «письмами в никуда». Они стали для нее целительной практикой. Она писала каждое письмо в трех копиях, чтобы отправить одновременно в несколько арктических деревушек – в торговые и промысловые центры Аляски, Гренландии и норвежского Шпицбергена. Гренландию и Шпицберген она включила в свой список в надежде, что «Жаннетта», достигнув Северного полюса, переплывет открытое полярное море и выйдет изо льдов по другую сторону Арктики.