Зима в Нью-Йорке прошла очень быстро. Я очень мало ходила в театр – как ни странно, у меня не было никакого желания. Теперь я не получаю от спектаклей такого наслаждения, как в компании с тобой.
Порой я представляю, что ты застрял во льдах, не в силах контролировать движение корабля, и совсем потерял надежду. Но я отбрасываю эти мысли. Я надеюсь и молюсь, что вы живете дружно и во всем поддерживаете друг друга, что ваш маленький отряд не поразила никакая болезнь.
Глава 26Смертельные удары
В первую неделю июня 1881 года, пока «Жаннетта» дрейфовала в западном направлении, остров Генриетты растворялся в сером тумане, скрываясь у нее за кормой. Хотя Мелвилл не нашел на острове Генриетты почти ничего, что можно было бы похвалить – ни крупных зверей для охоты, ни тихих бухт, ни плавникового леса, – Делонг все равно не мог скрыть своей печали. «Остров Генриетты остался в прошлом, – написал он. – Через несколько дней он и вовсе скроется из виду».
Корабль по-прежнему был зажат между крупных льдин, но они постепенно растрескивались и подтаивали в теплеющем море. Тут и там моряки замечали большие полыньи, и вид открытой воды и пенистых волн, разбивающихся о льдины, был отрадой для их глаз, долго лишенных счастья лицезреть это. Они хорошо знали открытый океан, и именно открытый океан, если получится до него добраться, оставался их единственным свободным путем домой.
И все же Делонга в большей степени заботило не возвращение домой. По его расчетам, корабль находился чуть более чем в семистах милях от Северного полюса, и отчасти капитан все еще надеялся достичь цели своего путешествия – или хотя бы совершить рывок на север, чтобы побить рекорд северной широты. Учитывая плачевное состояние судна, он понимал, что это в высшей мере непрактичная затея, однако не мог отказаться от стремления покорить север, особенно теперь, когда вокруг них показывалось все больше открытой воды.
Делонг был настроен решительно, но весенняя погода оставалась капризной. За какой-то час яркое солнце могло смениться туманом, штормовым ветром, дождем, моросью, колючим инеем и снова солнцем. Вокруг то и дело раздавался громкий треск, когда тающий пак раскалывался и сталкивался с новыми и старыми плавучими массами льда. В воздух летели тысячи осколков. И все же пока «Жаннетта» оставалась надежно зафиксированной в центре ледового острова – Мелвилл называл его «нашей дружественной льдиной» – и не чувствовала толчков. «Мы движемся медленно и величественно, – писал Делонг, – как горделивая фигура среди ревущей пустыни».
Несмотря на изменчивость погоды, общая тенденция была очевидна: весна быстро уступала место лету. «Наконец-то, – писал Делонг, – становится все теплее. Давно пора». Солнце теперь висело над горизонтом и никогда не скрывалось за ним. В тепле проявлялись признаки жизни. Казалось, моряки слышали гул, с которым вращалась сама Земля.
Однажды утром сидевшему в вороньем гнезде Данбару показалось, что он заметил китов, которые всплыли на поверхность в далекой полынье. В другой день большая – численностью более полутысячи особей – стая гаг пролетела в северном направлении. Никто не знал, почему они летят именно туда. Может, на севере были еще острова или даже предсказанный Петерманом полярный континент? Возбужденные при виде птиц собаки бежали за стаей, пока у них на пути не возникла огромная полынья.
Все указывало на возвращение лета, и настроение Делонга поднялось. Обрадовались и все остальные. Тепло и вода давали предвкушение свободы. Со дня на день во льду могла образоваться крупная трещина, которая позволила бы наконец освободить «Жаннетту». «Мы знали, что приближается важный миг, – писал Даненхауэр, – когда «Жаннетта» наконец освободится из циклопического захвата».
Однако было непонятно, пойдет ли это освобождение ей на пользу. Корабль так долго пребывал во льдах, что никто не был уверен, сможет ли он снова поплыть, когда окажется на воде. Оставалась вероятность, что ледовая колыбель «Жаннетты», хоть и таила в себе немало опасностей, была единственным, что до сих пор удерживало судно на плаву. Даненхауэр, к примеру, волновался о том, как они «поплывут среди этого хаоса». Казалось, он не сомневался, что освобожденная «Жаннетта» окажется в гораздо большей опасности, чем грозила ей в «чудовищных тисках». Он полагал, что корабль «разлетится на куски под ударами враждебных льдин, среди которых «Жаннетта» будет все равно что стеклянной игрушкой».
В первую неделю июня лед непрерывно таял, что было весьма многообещающе. Мелвилл заметил, что корпус «Жаннетты» постепенно выправлялся: деревянные планки, которые долгое время были сжаты давлением льдов, принимали старые очертания и расправлялись от одного конца до другого. Впервые почти за год течь ослабла – непрерывный поток воды сократился до тонкого ручейка.
Постоянно сияющее солнце обнажило все неприглядные последствия зимовки, которые Мелвилл назвал «гадкими результатами шести месяцев жизни на одном месте сорока собак и тридцати трех мужчин». Началась весенняя уборка: Делонг велел матросам надраить все поверхности, выбить все одеяла, вытряхнуть все шкуры. Вонючие, словно Авгиевы конюшни, кладовые были очищены от костей, крысиного помета, шерсти, потрохов и собачьих фекалий. Моряки откачали лужи стоячей воды, которые, по словам Делонга, давно «мучили их обоняние». Все движимое имущество было вынесено на лед, вычищено и высушено под ярким солнцем. Изголодавшаяся по солнечному свету команда с удовольствием напряженно работала на свежем воздухе, ведь за долгую зиму, по свидетельству Мелвилла, все «неестественно побледнели, как овощи, растущие в темноте».
После открытия острова Жаннетты и успешной высадки на остров Генриетты командный состав стал выказывать сдержанный оптимизм. Все чувствовали, что экспедиция, несмотря на ужасные тяготы, добилась значительного успеха и сумела обследовать многие сотни миль планеты, где раньше не ступала нога человека. Даненхауэр полагал, что они внесли существенный вклад в географию, понимание морских течений и метеорологию Арктики, в то же время опровергнув множество неверных идей. В конце концов, писал Делонг, они «развенчали множество теорий других людей». Наконец-то можно было отказаться от теории открытого полярного моря и термометрических врат. Куросио, как выяснилось, никак не влияет на изменение климата и таяние льда к северу от Берингова пролива. Земля Врангеля оказалась всего лишь островом, не имеющим никакой связи с Гренландией. Посредством постоянного измерения подледных глубин экспедиция Делонга ближе всех подошла к установлению географической правды: полярный бассейн действительно был покрыт океаном, как и предсказывал Петерман, но этот океан круглый год стоял скованный льдом.
Они внесли существенный вклад в географию, понимание морских течений и метеорологию Арктики, в то же время опровергнув множество неверных идей. Они «развенчали множество теорий других людей».
Они выяснили и кое-что еще. То ли из-за течения, то ли из-за ветра движение льдов хоть и было беспорядочным, все же имело доминирующее направление – в сторону полюса. Так что идею китобоев нельзя было назвать абсолютно неверной: в некотором роде это и правда был естественный «путь под гору» к вершине мира.
Кроме того, «Жаннетта» сделала вклад в науку о питании и медицину: как ни удивительно, никто из команды не погиб и не подвергся ужасам цинги. «Если нам удастся выбраться отсюда, не потеряв ни одной жизни, – писал Даненхауэр, – плавание следует считать великим успехом».
К концу первой недели июня на борту одновременно царили новообретенный оптимизм и растущая тревога. Моряки усердно выполняли рутинные обязанности, но не могли не замечать, что грядет нечто судьбоносное – возможно, чудесное, а возможно, катастрофическое. Делонг заявил: «Наступил ключевой момент нашего плавания».
Около полуночи 11 июня нечто судьбоносное действительно произошло. Светлой полярной ночью, пока большинство моряков спало, лед с громким треском расступился, и «Жаннетта» соскользнула в воду. Даненхауэру показалось, что она словно бы «съехала с холма, отклонившись от спусковой дорожки». Оказавшись на воде, она выпрямилась и чуть покачнулась на холодных волнах.
Почти два года проведший в ледяном плену корабль снова… поплыл. Это было странно. Моряки вскочили со своих коек, натянули одежду и высыпали на палубу, чтобы увидеть все своими глазами.
«Жаннетта» не просто плыла, она явно не собиралась тонуть. Мелвилл и Делонг осмотрели корабль изнутри и снаружи. Течи в трюме были ничтожны. Окруженная льдом лагуна, в которой плавало судно, была совершенно спокойна и кристально чиста – в ней впервые после выхода из Калифорнии можно было разглядеть весь корпус до самого киля. Дюйм за дюймом обследовав весь корабль, капитан вздохнул с облегчением: «Жаннетта» казалась целой и невредимой. По словам Делонга, «на корпусе не было никаких повреждений», и теперь он не видел «никаких сложностей в управлении кораблем». Долгие месяцы, которые «Жаннетта» провела в руках укрепивших ее корпус инженеров с Мар-Айленда, очевидно, не прошли зря: корабль выдержал почти два года, будучи зажатым во льдах.
Моряки возликовали. Как выразился Даненхауэр, корабль наконец-то «освободился из ледовых когтей» и «тихо покачивался на поверхности прекрасной голубой воды… в маленькой полынье, которая как раз вмещала в себя его корпус». Неподалеку кружились жуткие льдины, но пока казалось, что «Жаннетте» ничего не угрожает.
Корабль так идиллично смотрелся в своем маленьком пруду, что к трем часам следующего дня, 12 июня, Делонг попросил Мелвилла достать фотоаппарат и снять портрет «Жаннетты». Мелвилл с радостью выполнил его просьбу и спустился на лед с треногой и другим фотографическим оборудованием. Пока он возился с камерой, с охоты вернулись Бартлет и Анегин, которые принесли с собой свежую тушу тюленя, оставившую на снегу кровавый след.