Из России отряд Мелвилла отправился в Берлин, а затем ненадолго заехал в родные края Найндемана – на остров Рюген в Балтийском море. Там немца встречали всей деревней. «Деревенские девушки, – писала одна газета, – принесли цветы и венки».
Затем моряки добрались до Англии, где в Ливерпуле сели на «Парфию», на которой и пересекли Атлантику. На подходе к Нью-Йорку корабль встретила частная яхта «Океанская жемчужина», на борту которой были городские чиновники, флотские офицеры и родственники моряков. Когда моряки поднялись на борт «Океанской жемчужины», их тотчас окружили доброжелатели. Мелвилла встречали брат, две сестры и племянница. Невеста Найндемана, мисс Ньюман, смиренно ждала его на палубе. Репортер «Геральд» отметил, что влюбленные «говорили одними глазами, и на их лицах отражалось такое счастье, что они источали улыбку за улыбкой».
На борту «Океанской жемчужины» также был отец Эммы Делонг, капитан Джеймс Уоттон. Он сделал шаг вперед и приветствовал выживших в качестве представителя семьи Делонга. Когда Уоттон подошел к Мелвиллу, он не смог сдержать слез. «Боже! – воскликнул Мелвилл, тоже расплакавшись. – Вы потеряли сына, а я – друга!»
Несмотря на долгие испытания, Мелвилл был полон жизни. Один из его родственников даже счел, что он «выглядит почти обычно, только немного похудел». Его глаза, как заметил репортер «Геральд», «лучились прежним ласковым светом». Однако за этим светом скрывалась и печаль, ведь Мелвилл узнал, что во время экспедиции его жена Гетти совсем лишилась рассудка и чуть не убила себя выпивкой. Соседи видели, как Гетти ходила по городку Шерон-Хилл в Пенсильвании и толкала перед собой пустую коляску, разговаривая с воображаемым ребенком. К великому облегчению Мелвилла, Гетти не приехала в Нью-Йорк, но механик понимал, что ему придется столкнуться с ней уже через несколько дней, по возвращении домой.
«Океанская жемчужина» пристала к пирсу на Двадцать третьей улице. В сопровождении двух длинных колонн одетых в парадную форму моряков исследователи покинули пристань и подошли к ожидающим их экипажам. Мелвиллу предстоял долгий день, полный официальных встреч и речей. Но прежде всего он должен был отправиться в верхнюю часть города, чтобы отвезти коробки с бумагами и личными вещами Эмме Делонг.
Получив подтверждение гибели мужа, Эмма ненадолго впала в ступор. В те дни она была в Берлингтоне, в Айове, вдали от мира, вдали от газет восточного побережья и неусыпного контроля общества. Ей почти удалось воспринять трагические новости так, словно это абстракция, донесение из другого мира. «Казалось, меня поглотило море, – сказала она. – Я жаждала спокойствия и одиночества. Я хотела, чтобы меня оставили в покое, чтобы мне не нужно было ни с кем говорить и ничего делать».
Но затем она поняла, что ей придется представлять экспедицию «Жаннетты», изучать бумаги мужа, редактировать и издавать его журналы, оберегать его наследие и наследие других моряков, участвовавших в плавании, как живых, так и мертвых. При гибели судна американского флота в обязательном порядке созывалась комиссия по расследованию происшествия, и Эмме предстояло содействовать следствию и давать показания. Ей предстояло утешать всех близких погибших и выбивать медали, благодарности и пенсии. Хотела она того или нет, Эмма понимала, что теперь она – лицо экспедиции «Жаннетты». Возможно, весь остаток жизни ей суждено было играть роль жены путешественника.
Она снова и снова спрашивала себя, стоила ли экспедиция «Жаннетты» всех страданий, всех мучений, всех потерянных жизней, ведь в итоге она лишь немного продвинула человечество на пути к арктическому Граалю. «Неужели слишком высока оказалась цена, которую пришлось заплатить за эти сведения? – писала она. – Но не так оцениваются людские начинания. Жертва благороднее покоя; бескорыстную жизнь обрывает одинокая смерть, и мир обогащается даром страдания».
Эмма переехала в квартиру своих родителей в Нью-Йорке, куда в тот сентябрьский день прямиком из гавани и приехал Мелвилл. Он хотел выразить ей свое почтение и передать бумаги, дневники и личные вещи Делонга. Но еще он хотел заверить Эмму в своей бесконечной преданности, почти как средневековый рыцарь. Он извинился перед ней за свою жену Гетти – «несчастную женщину, на которой я женился», как выразился он сам, – которая писала Эмме странные письма и давала истеричные комментарии прессе. «Семнадцать лет я страдал, – впоследствии написал он Эмме, имея в виду свою домашнюю жизнь. – И нет мне спасения, пока смерть не устранит препятствие».
Мелвилл сказал Эмме, что остается целиком и полностью преданным экспедиции «Жаннетты». Он невероятно гордился своим участием в ней. Он предупредил Эмму, что в грядущие годы экспедицию неизбежно будут критиковать: писатели примутся сочинять противоречивые истории, позеры попытаются получить личную выгоду. Мелвилл хотел, чтобы Эмма знала, что он будет всеми силами оберегать память ее мужа – его любимого капитана.
«Я останусь предан вам и Делонгу, – сказал он, – пока не растает весь лед».
Той ночью руководство Нью-Йорка закатило в честь Мелвилла, Найндемана и Нороса банкет в «Дельмонико», который, пожалуй, был лучшим рестораном Манхэттена. Чествовать выживших собралось более 150 человек, одетых в вечерние костюмы.
За ужином слово брали многие чиновники – федеральный судья, сенатор, главный инженер ВМС и многие другие. После печального тоста в память погибших Мелвилла попросили подняться и сказать несколько слов. Он был предельно краток. «Джентльмены, – начал он своим низким голосом, – от имени самого себя и двух моих товарищей я хочу лишь сказать, что мы выполнили свой долг и сделали все возможное, а если бы мы не попытались так поступить, мы не были бы мужчинами».
Самый красноречивый тост произнес мэр Нью-Йорка Уильям Рассел Грейс. Смотря на Найндемана и Нороса, он пересказал историю их прощания с Делонгом и его голодающим отрядом. «В момент прощания, – сказал Грейс, – когда на берегах Лены, стоя по колено в снегу, моряки прокричали ура вслед товарищам, которые отправлялись вперед, чтобы привести помощь, последние слова из закрывающейся могилы были таковы: «Когда доберетесь до Нью-Йорка, не забудьте обо мне». И мы о них не забудем. Мы не забудем их смелость дерзать и смелость терпеть. Их история навсегда останется в наших сердцах. Этот город и страна с радостью приветствуют троих джентльменов, вернувшихся домой, и эта радость омрачается лишь мыслью о погибших смельчаках, которые домой уже не вернутся».
После банкета Мелвилла и его товарищей провезли на экипажах по городу. Проезжая по Бродвею, моряки не могли поверить своим глазам. Вся улица сияла огнями – недавно установленная система ярких дуговых ламп превратила нью-йоркскую ночь в ясный день.
В 1883 году останки Джорджа Делонга и его товарищей подняли из могилы возле горы Америка-Хая и перевезли в Соединенные Штаты. Длинная и сложная погребальная процессия была организована совместными усилиями американского флота и российского правительства. Военно-морской министр США назвал Делонга и его отряд «жертвами во имя науки». После погребальной церемонии на Манхэттене, которую посетили тысячи скорбящих, Делонга и пятерых его товарищей похоронили на кладбище Вудлоун в Бронксе. В тот же год были опубликованы отредактированные Эммой Делонг журналы экспедиции. Хотя по итогам экспедиции «Жаннетты» пришлось созвать морскую комиссию по расследованию происшествия, а слушание в конгрессе вызвало значительные разногласия, оба суда подтвердили правильность действий Делонга. В 1884 году Нью-Йорк выделил участок земли на берегу Ист-Ривер на устройство парка имени «Жаннетты», который сейчас называется Мемориалом ветеранов Вьетнама. Шесть лет спустя копии монумента и креста, возвигнутых Мелвиллом в дельте Лены, были установлены на территории Военно-морской академии в Аннаполисе на берегу реки Северн. В честь Делонга назвали горный хребет на северо-западе Аляски, а также два корабля. В России открытые им острова – Жаннетты, Генриетты и Беннетта – известны под общим названием остров Де-Лонга.
Более века с момента смерти Августа Петермана его работа оставалась значительной движущей силой картографии. «Географические известия Петермана» издавались почти 150 лет, пока в 2004 году компания не остановила печатные станки и не закрыла двери навсегда. Память о географе живет в десятках географических названий по всему миру, включая хребет Петермана в Австралии, остров Петермана у берегов Антарктиды и ледник Петермана в Гренландии, который относится к числу крупнейших в мире. Его имя обессмертили даже в космосе – географический объект в северном полярном регионе Луны называется кратером Петермана. Сегодня карты Петермана считаются редкостью, нередко продаются на аукционах за тысячи долларов и являются предметом вожделения коллекционеров со всего мира.
Теория открытого полярного моря погибла вместе с «Жаннеттой», хотя последние климатические прогнозы показывают, что к 2050 году существенная доля полярного льда будет полностью таять в летний период. После «Жаннетты» ни одна арктическая экспедиция не ставила своей целью выйти в открытое полярное море.
И все же один выдающийся исследователь, норвежец Фритьоф Нансен, специально заключил себя во льдах к северу от Сибири, чтобы попытаться воссоздать дрейф «Жаннетты». Он прочитал, что в 1885 году предмет сшитой из тюленьей шкуры одежды Джорджа Делонга обнаружили на побережье Гренландии, а это означало, что он медленно, но упорно четыре года дрейфовал по течению, преодолел 5000 миль и прошел через Северный полюс – или в непосредственной близости от него. Предположив, что обнаружение одежды указывает на господствующее направление дрейфа арктического льда, в 1893 году Нансен попытался воссоздать плавание «Жаннетты» на более хорошо оснащенном судне. Экспедиция Нансена почти достигла Северного полюса, и через три года его крепкое судно «Фрам» вышло из пака в Северную Атлантику, не достигнув успеха, но не потерпев и поражения.