Я забыла, как клинок ликовал от подношений ему.
– Обед окончен, – объявил принц демонов опасно низким голосом. Он выдернул окровавленный клинок. – Убирайтесь.
Десять
Стулья и скамейки тут же зацарапали по каменному полу. Спустя мгновение Анир уже держал меня за локоть, его хватка была крепкой, но нежной, он вывел меня из королевской столовой и мы поднялись по лестнице, скрытой за ярким гобеленом.
Я была настолько потрясена, что не сопротивлялась. Я даже не посмотрела, последовал ли за нами Гнев. Возможно, он разделывал остальную часть Макадена. Накалывая различные органы, чтобы выставить их на пиках за пределами замка, щедрое подношение всем падальщикам, кружившим в этих проклятых небесах. Богиня всевышняя. Я все еще слышала слабое эхо криков несчастного лорда. От них стыла кровь.
– Как?
Мне с трудом удавалось осмыслить последние шестьдесят секунд. Гнев двигался так быстро, что я не заметила, как он атаковал, пока все не закончилось. А потом он стоял там, тихо приказывая всем уйти, как будто он только что не лишил кого-то части тела…
Я потерла руки; на лестничной клетке внезапно стало невыносимо холодно.
– Смотри под ноги. Камни в этом коридоре неровные.
Я подобрала юбки и стала сосредоточенно подниматься по лестнице, так быстро, насколько позволяли мне обувь и платье.
Потрясение постепенно уступало место совершенно другим эмоциям. Они удивляли меня не меньше, чем внезапный акт насилия. Я почти до боли сжала платье, словно душа ткань.
Анир вел нас пролет за пролетом, время от времени бросая взгляды через плечо, его свободная рука покоилась на рукояти клинка. Я не могла себе представить, чтобы нашелся какой-нибудь глупец или смельчак, последовавший за нами, особенно после кровопролитной сцены, от которой мы сбежали.
Гнев взрывался от инсинуаций. Если кто-то пытался нанести физический вред или напасть, быстрая смерть была бы милостью. На лице принца демонов не было и намека на доброту. Только холодная ярость. Что было намного хуже. Вспыльчивый нрав принца уже погас, но холод, окутавший его облик, был леденящим. Пройдут века, а его гнев останется неизменным.
Мы вышли через скрытую панель наверху лестницы, и я почувствовала легкое покалывание. Анир молчал, пока мы не оказались у дверей моей комнаты. Даже там его острый взгляд прошелся по пустому коридору, словно ожидая возможных неприятностей. Я не разделяла его беспокойства. Мои комнаты находились в конце этого крыла, и здесь была еще только одна дверь. Независимо от того, были ли у Макадена союзники, разъяренные демоны, движимые грехом Дома, к которому принадлежали, Гнев, не раздумывая, уничтожил бы их.
Если мой гнев был для него афродизиаком, то гнев его придворных подпитывал и придавал силы. Гнев процветал на ярости во всех смыслах этого слова.
Я взглянула в противоположный конец коридора; богато украшенные железные ворота от пола до потолка преграждали проход любому, кто пытался войти в эту часть замка. Я до боли стиснула зубы.
Я не была в восторге от того, что меня заперли, но если вдруг мне захотелось бы выйти, здесь по крайней мере был еще один выход за секретной панелью. И если покалывание было знаком, то один из них был защищен магией. Гнев использовал ту же магию и в моем мире, чтобы защитить меня от своих братьев.
Тот факт, что он принял меры предосторожности в собственном королевском доме, не утешал, но мне верилось, что никто не проскользнет мимо него.
– Макаден напрашивался уже десятилетия.
Я посмотрела на Анира.
– Представляю себе.
– Тогда почему… – Его голос затих, когда он таки взглянул на меня. – Ты сердишься.
Ошибаешься. Я была в ярости. Это было чудо, что у меня пар не шел из ушей. Если бы я не могла справиться с мерзкими тварями вроде лорда Макадена сама, я бы никогда не заслужила уважение этого двора или кого-либо еще.
Гневу стоило бы молиться, что он сейчас не здесь со мной. Я бы поднесла его драгоценный клинок к его горлу и разрезала бы его от уха до уха, и, сорвав с себя одежду, купалась бы в его теплой крови.
Неожиданное удовольствие, которое я испытала от таких мрачных и зловещих мыслей, привело меня в чувство. Хотя пламя ярости угасало, ее угли оставались тлеть. Меня вовсе не пугала эта в прямом смысле кровожадность, а должна была.
Губы Анира исказились в ухмылке. Он, вероятно, прочитал мелькнувшее в моих глазах обещание убийства и нашел это забавным. Но был достаточно умен, чтобы не смеяться.
– Его личные покои находятся в конце этого зала. Дайте ему десять минут, я уверен, что к тому времени он будет там.
Я была слишком зла, чтобы показать свое удивление. Конечно, Гнев разместил меня рядом с собой. Он внимательно следил за невестой своего брата. Всегда преданный солдат. За исключением того, когда он целовал меня перед ужином. Сомневаюсь, что это было частью его обязанностей. Хотя, зная его, возможно, это был еще один придуманный им хитроумный план, как занять меня во избежание проблем.
Я обернулась и ударила в дверь, ведущую в мою комнату.
Какое-то время я смывала с себя запекшуюся кровь Макадена. Я сидела за туалетным столиком в ванной, окуная полотенце в хрустальную раковину и окрашивая воду в розоватый цвет. И прикасаясь к мокрому лицу, я вглядывалась в ту тихую женщину, что отражалась в зеркале. Я не находила ни следа от той девушки, которой я была до убийства сестры.
Прежняя Эмилия умерла в той комнате вместе с сестрой, ей так же вырвали сердце, и не было похоже, что она когда-либо вернется. Как бы я сильно не боролась, кого бы не обманывала, и сколько раз ни продала бы свою душу, ничто не могло вернуть мне сестру. И даже если бы я уничтожила убийцу Виттории, я не видела возможности вернуться к той счастливой, тихой, простой жизни, которой я была так довольна, со своими книгами и рецептами.
От этой новой реальности у меня были странные ощущения, но вполне понятные. Это была жизнь, где я не вздрагивала от жестокости, а вскипала от того, что у меня прямо из жаждущих рук отняли задуманное возмездие. Я задумалась о смерти, о том, кого мы потеряли, и как в свою очередь эти потери забирают у нас чуточку жизни. Слеза прокатилась по моей щеке, когда я отложила в сторону окровавленное полотенце.
– Хватит, – сказала я тихонько, заставляя себя встать. Я облокотилась на туалетный столик, глядя на свое отражение в зеркале. – Достаточно.
В моем мире больше не было места для печали или горя. Как и в моем сердце.
Я сосредоточилась на гневе, на той искре во мне, что жила рядом с Источником моей магии. Как будто внутри меня бурлила лава, готовая извергнуться. Я никогда не чувствовала свою силу так остро и понимала, что не нужно много времени, чтобы обуздать ее. Все, что мне сейчас нужно сделать, это добраться до нее и схватить.
Я сконцентрировалась на магии, представляя, как вытягиваю ее оттуда, где она возникла, и превращаю в горсть пламени. Вместо того, чтобы бороться с собой и заставлять ее прийти, я отпустила. Свои мысли, свои страхи. Свои волнения.
Я выпустила все, кроме гнева, за который я держалась, словно он был жизненно важной сущностью в моей вселенной. Потому что в этом круге Ада он и был самой важной вещью. Если гнев принца Гнева был ледником, то мой – разъяренной гиеной огненной. И он не угас бы так быстро.
Я вдыхала и выдыхала, представляя, как привношу новую жизнь в этот огонь. Если бы я могла справиться со своим гневом, сосредоточиться на нем без эмоций, он мог бы гореть так сильно и так долго, что, возможно, растопил бы даже непроницаемый лед Гнева.
Я протянула ладонь и прошептала:«Fiat lux».
Да будет свет.
Для некоторых смертных это могло считаться богохульством. Но не для ведьмы, живущей в преисподней и обрученной с дьяволом. Крошечный шар золотисто-розового пламени парил над моей ладонью. Он потрескивал, как настоящий огонь, но не обжигал. Я ждала, когда начнется боль, когда моя плоть начнет пузыриться и покрываться рубцами. Или обуглится. Когда кольцо Гнева растает на моем пальце, но огонь только разгорался ярче, мягко пульсировал, словно здороваясь.
Я с замиранием смотрела, как вдруг он превратился в пылающий цветок. На долю секунды я подумала о том, чтобы бросить его об стену, наблюдая, как моя комната – и вся прекрасная мебель в ней – сгорают. Собираясь в крошечные угольки и расцветая, словно сад из пепла и пламени.
Я медленно сомкнула пальцы вокруг горящего цветка, погасив его так, как я должна была погасить свет в глазах Макадена. Я все еще была слишком зла, чтобы радоваться тому, что только что сделала. Я смогла призвать магию, которой еще не знала. Будет еще время отпраздновать.
Сейчас у меня есть другие дела. Например понять, как противостоять демоническому хозяину этого дома.
Та же ярость привела меня в движение ровно через десять минут после того, как ушел Анир. Она вытолкнула меня из комнаты, направила по коридору и позволила без труда пробраться в личные покои Гнева так, словно они были моими собственными.
Дверь ударилась о стену, всколыхнув мерцающие свечи на камине. Гнев не был ни испуган, ни обеспокоен. Он стоял ко мне спиной и раздевался. Как будто он знал, что я приду к нему, скорее в ярости, чем в испуге.
Я скрестила руки.
– Ну?
Принц демонов старательно игнорировал меня. Он стянул рубашку и швырнул ее через кресло. Брюки его сидели низко на бедрах, и, когда в очаге пылал огонь, мне было очень хорошо видно, как вырисовывались линии, огибающие каждую изящно выделяющуюся мышцу на его спине.
Не говоря ни слова и не глядя на меня, он направился вглубь покоев. Я последовала за ним, и в бешенстве я не обращала внимания на детали интерьера его комнат, кроме стен темно-бордового цвета, черной мебели и ткани. Тут было мрачно и чувственно. Как и другие части замка, где принц проводил большую часть своего времени.
– Посмотри на меня.
Мой голос был низким, мягким. Он звучал ласкающе, хоть и намеренно. Мягкость должна была отвлечь внимание от жесткости, лежащей в основе этого приказа.