Фаланга была вооружена огромными пиками, или сарисами, длиной в двадцать один фут, и бойцы фаланги назывались или фалангитами, или сарисофорами[1943]. У них еще были мечи, и их защищал шлем, поножи и щит[1944]. Последний, видимо, был закреплен на руке с помощью браслета, поскольку для того, чтобы держать сарису, нужны были обе руки[1945]. Когда фаланга шла в бой, она стояла единой массой в шестнадцать рядов (ζυγά). Первые пять рядов стояли со своими сарисами в позиции для атаки: фронт отряда представлял собой ощерившуюся сталью стену[1946].
При Рафии число бойцов фаланги составило 20 000; при Магнесии – только 16 000. Если эти цифры верны, то такое снижение их численности может объясняться отчасти огромными потерями, которые за год до того Селевкиды понесли в Греции, отчасти тем, что царские войска были сильнее оттянуты для службы в гарнизонах с тех пор, как империя стала крупнее. В шествии в Дафне опять участвовало 20 000 бойцов фаланги.
К более легкому подразделению пехоты, чем фаланга, причислялись те, кто был вооружен круглым македонским щитом (меньшим, чем древний греческий щит), украшенным особым образом металлическими полумесяцами[1947]. Эта легкая пехота – гипасписты – играла основную роль в кампаниях Александра. Этот элитный корпус и составлял прославленные «серебряные щиты», которые в конечном счете предали Эвмена. Термин «гипасписты» редко встречается в рассказах о селевкидских армиях[1948]. Однако мы знаем о корпусе, где носили щиты, покрытые бронзой или серебром[1949], и они, может быть, и были гипаспистами, только под другим названием[1950].
Это были телохранители македонской армии, которые специально занимались охраной персоны царя[1951] и относились к пехоте так же, как спутники относились к кавалерии[1952] – отряд, служба в котором была связана с наибольшими почестями. При Рафии, хотя они и были вооружены по-македонски, они, очевидно, уже не были македонцами по крови: это были избранные бойцы, набранные со всех провинций империи: это опять-таки указание на то, что политика Александра – привлекать юных жителей Востока под командование македонского офицера и держать их рядом с собой – не была забыта[1953].
Еще более легким подразделением пехоты были те, кто был вооружен не македонским щитом, но пелтой, в которой не было металла (первоначально это было фракийское оружие): она вошла в общее употребление в Греции в IV в.[1954] Греческие наемники служили в армиях восточных царей именно как пелтасты, и именно на эту службу офицеры-рекрутеры армий Птолемеев и Селевкидов (ξενολόγοι) постоянно набирали людей по всей Греции. Этолийцы, насколько мы понимаем, были ветвью греческого племени, которая наиболее часто встречается в рядах этого войска, – до тех пор, пока по мирному договору в Апамее Антиох не был отрезан от этого источника пополнения и ему не запретили набирать новых воинов в римской сфере влияния. Безусловно, некоторые племена Малой Азии также поставляли пелтастов – полуэллинизированные ликийцы, памфилийцы и писидийцы[1955].
Дальше по порядку легкости после пелтастов идут критяне, составлявшие очень важный элемент, особенно для войны в горах. Крит кипел постоянными стычками одного маленького государства против другого. Критянин рождался с оружием в руках – для засад на крутых склонах и с умением неслышно на них карабкаться. Когда они не сражались дома, то отправлялись за море, на службу к чужеземным царям. Их можно было найти во всех армиях того времени – они были на обеих сторонах во всех великих битвах[1956].
Вместе с критянами при Магнесии называют карийцев и киликийцев[1957]. Киликийцев, как в битве при Рафии, так и в шествии в Дафне, описывали «вооруженными на манер людей, одетых для бега» (εἰς τὸν τῶν εὐζώνων τρόπον καθωπλισμένοι) – то есть здесь пожертвовали всем ради быстроты движения на пересеченной местности. Положение дел в Киликии было очень похоже на Крит: и тот и другой народ составляли костяк великой пиратской державы в последнее столетие до Рождества Христова.
Некоторые племена Балканского полуострова, фракийцы и иллирийцы, также служили в тех же войсках, что и критяне[1958]. В процессии в Дафне было 3000 фракийцев.
Те, кто мог сражаться на расстоянии, оружием, бившим на дальнюю дистанцию, – лучники, пращники, копейщики, – набирались из неэллинских племен в разных частях света. Мы слышим о фракийских пращниках (агрианы)[1959], о мисийских лучниках[1960], о лидийских копейщиках, элимейских, мидийских и персидских лучниках[1961], о пращниках из холмов страны курдов (кирты, кардаки)[1962].
Но ни одного из народов Азии так не опасались в качестве врагов и так не ценили как союзников, как галлов. Их огромные руки и ноги, растрепанные волосы, гигантские щиты (θυρεοί)[1963] и мечи, их пение, вой и танцы, с которыми они шли в битву, оглушающий грохот их щитов – все внушало ужас[1964]. Возможно, с того времени, когда дом Селевкидов был вынужден уйти из Малой Азии, стало все труднее и труднее заполучить галльских наемников. Мы не слышим о них совсем в более поздних войнах, театром которых была Сирия. Но Антиох IV все еще мог провести 5000 галлов в процессии в Дафне.
Кавалерия, по македонской традиции, занимала более высокий ранг, чем пехота[1965]. Имя «спутников», которое принадлежало древней македонской знати, следовавшей за царем на коне, все еще носили некоторые селевкидские всадники[1966], но как связаны между собой разные отряды – определить трудно. Гетайры (ἑταῖροι) и царский отряд (βασιλικὴ ἴλη, regia ala) явно отличаются от agema[1967]; и однако, и тот и другой описываются одинаково – они были элитными отрядами кавалерии[1968]. Царский эскадрон был корпусом, который окружал царя в битве[1969]; возможно, это был первый эскадрон спутников[1970]. Агема, согласно Ливию, состояла из иранских кавалеристов[1971]. Иранцы, несомненно, были прирожденными конниками, но здесь все-таки можно заподозрить какую-то путаницу, поскольку нам говорят и что фессалийцы из Лариссы на Оронте служили в «первой агеме»[1972].
Еще одно подразделение кавалерии если не набиралось в Иране, то в любом случае формировалось по иранском образцу[1973] – «конники в броне» (ἡ κατάφρακτος ἵππος). И конь, и всадник были покрыты доспехами. При Магнесии было 3000 катафрактов[1974], и 1500 фигурируют в процессии в Дафне[1975]. Но это подразделение войск было не так важно в селевкидских армиях, как у парфян.
Кавалерия, о которой мы говорили до сих пор, несомненно, была вооружена копьями. Упоминается кавалерийское копье под названием xystos, но был ли это вид копья, свойственный какому-то одному отряды, или же если у всадника было копье, то это уже был xystos, я не знаю[1976]. Но были и другие конные отряды, которые пользовались другим оружием. Нам рассказывают о «тарентцах» – виде кавалерии, который вошел в моду после македонского завоевания. Его особенностью было то, что у каждого всадника была запасная лошадь и он был вооружен дротиками[1977]. Были и скифские конники из степей вокруг Каспия – даи, которые сражались с помощью лука и стрел, как та кавалерия, что была на службе у парфян и доставила столько беспокойства римлянам, когда
…вспять метал он ливни стрел,
И наземь настигавший супостат
Летел, в погоне битву проиграв,
И блеск доспехов помрачала кровь[1978].
Мы знаем, что они были в армиях Антиоха III[1979], но после этого парфянская держава должна была помешать тому, чтобы другие всадники из Центральной Азии попали в войско селевкидского царя. С юга Антиох набрал арабов, которые образовали корпус всадников на верблюдах при Магнесии, и были вооружены луками и огромными мечами в шесть футов длиной[1980]