.
Примечательной чертой селевкидских армий были слоны, которыми цари очень гордились. Со времен Селевка Никатора только его наследники из всех царей Запада могли постоянно получать новых слонов из Индии. Слон стал одной из эмблем Селевкидов на монетах. Чтобы возместить недостаток этих животных, Птолемеи и карфагеняне ловили и приручали африканских слонов, но считалось, что они хуже индийских[1981]. Слона выманивали на битву; на них были головные повязки и гребни; вместе с индийским махутом, который ехал на шее животного, на спине слона была деревянная башенка с четырьмя воинами[1982]. Судя по всему, до сражения слонам показывали фальшивую кровь, сделанную из красного фруктового сока[1983] – или чтобы возбудить их, или чтобы они не пугались настоящего кровопролития[1984]. Все индийские слоны в селевкидском царстве были уничтожены Октавием в 162 г. до н. э., однако Деметрий II получил африканских слонов от Птолемея Филометора. Их, как мы видели. захватил Трифон, и это последний раз, когда мы слышим о слонах в армии Селевкидов.
Наконец, еще при Магнесии Селевкиды использовали бесполезное приспособление – колесницы с серпами (δρεπανήφορα ἅρματα), на которые очень полагались и персидские цари[1985]. Но можно задаться вопросом, применялись ли они снова после этого опыта.
Все эти факты по поводу состава селевкидской армии относятся к временам величия династии. Когда владения Селевкидов сократились, они уже не могли привлекать воинов из таких дальних мест. Возможно, армия стала в большей степени сирийской, хотя с Тавра еще приходили дикие бойцы, и мы видели, как критские наемники Деметрия II захватили царство в свои руки. Однако основная часть армии Антиоха Сидета была набрана в Сирии, о чем нам прямо говорят источники; вряд ли там нашелся хоть один дом, где не потеряли бы родных.
Армии греческих царей Востока отличались как от более древних греческих армий, так и от римских своим внешним великолепием. Командиры македонской кавалерии носили, как и царь, национальный костюм – каусию, хламиду и высокие сапоги: фактически это было нечто вроде военной униформы. «Ах, от солдатских сапог, от хламид – ни пройти, ни проехать!» – восклицали сиракузские женщины, которые смотрели на процессию войск в Александрии[1986]. Каусия у офицера была багряной[1987], а плащи во многих случаях – роскошно вышиты[1988].
Мы помним, что у пеших гвардейцев были щиты, покрытые серебром или полированной бронзой. Даже в их высоких сапогах, как нас уверяют (вряд ли стоит в это верить), были золотые гвоздики[1989]. Уздечки у основных кавалерийских корпусов тоже были золотыми[1990].
Селевкидская армия отправлялась в поход с огромной свитой из гражданских лиц – поваров и купцов. Их было почти в четыре раза больше, чем воинов в экспедиции Антиоха Сидета в Иран[1991]. Но хотя это, видимо, вызвало осуждение греческого историка, которого цитирует Юстин, в таком соотношении не было ничего необычного для восточного способа ведения войны. Англичане когда-то тоже следовали этой моде в Индии[1992].
В порядке сражения можно увидеть некоторые устоявшиеся правила. Фаланга стояла в центре; легкая пехота, особенно те, кто сражался копьями и дротиками, и кавалерия составляли фланги. Битвы открывались стычками между флангами, они готовили путь для решительного удара тяжеловооруженной пехоты.
У нас есть множество описаний того, какое огромное впечатление производили эти царские армии, когда они стояли или строем шли в бой. Внешне римские армии по сравнению с ними выглядели очень бедно. Селевкиды блистали роскошными униформами из золота и серебра и двигались с точностью войск, которые всю свою жизнь проводили на парадном плацу. «Вид этой фаланги представлял подобие стены, а слоны – башен»[1993]. «Когда солнце блеснуло на золотых и медных щитах, то заблистали от них горы и светились, как огненные светильники… И шли они твердо и стройно. И смутились все, слышавшие шум множества их и шествие такого полчища, и стук оружий»[1994].
«Когда войско прошло некоторое расстояние, перед ним внезапно появились враги – они переходили холмы и спускались на равнину. Воины шагали в строгом порядке, блеснуло на солнце золото оружия, стали видны башни на слонах и пурпуровые покрывала, которыми украшали животных, когда вели их в сражение, и македоняне, шедшие в первых рядах, остановились»[1995].
Описание армии Персея согласуется с рассказом об армии Антиоха: «Впереди шли фракийцы, вид которых, по словам самого Назики, внушил ему настоящий ужас: огромного роста, с ярко блиставшими щитами, в сияющих поножах, одетые в черные хитоны, они потрясали тяжелыми железными мечами, вздымавшимися прямо вверх над правым плечом. Рядом с фракийцами находились наемники, они были вооружены неодинаково и смешаны с пеонийцами. За ними помещалась третья линия (агема), состоявшая из самих македонян, – отборные воины, в расцвете лет и мужества, сверкавшие позолоченными доспехами и новыми пурпурными одеждами. В то время как они занимали свое место в строю, из-за укреплений показались ряды воинов (φάλαγγες) с медными щитами, и равнина наполнилась ярким блеском железа и сиянием меди, а горы загудели от крика и громогласных взаимных увещаний. Так отважно и быстро устремились они вперед, что первые убитые пали не больше чем в двух стадиях от римского лагеря»[1996].
Или возьмем описание понтийской армии: «…Вопреки сопротивлению Архелая, остальные военачальники выстроили войско к бою, покрыв всю равнину конями, колесницами, щитами. Воздух не вмещал крика и шума, поднятого множеством племен, одновременно строившихся в боевой порядок. Даже чванливая пышность драгоценного снаряжения отнюдь не была бесполезна, но делала свое дело, устрашая противника: сверкание оружия, богато украшенного золотом и серебром, яркие краски мидийских и скифских одеяний, сочетаясь с блеском меди и железа, – все это волновалось и двигалось, создавая огненную, устрашающую картину, так что римляне сгрудились в своем лагере, и Сулла, который никакими уговорами не мог вывести их из оцепенения, ничего не предпринимал»[1997].
Я не собираюсь обсуждать здесь стратегию или тактику битв Селевкидов. Они скорее относятся к изучению воинского дела того времени, и можно надеяться, что профессор Оман вскоре напишет что-то, что бросит новый свет на эту область. Я только хочу указать здесь на то, с каким упорством Селевкиды держались традиций, проявляя безумную отвагу, – что царь сам должен быть в гуще сражения. Конечно, это действовало роковым образом на любое правильное командование битвой, ибо царь не имел никакого понятия о том, что происходит на остальных участках боя. В обеих битвах Селевкидов, которые описаны достаточно подробно, именно это оказалось основной причиной поражения. Антиох поскакал прочь, преследуя врага, с кавалерией на правом крыле, когда пришел ключевой момент битвы. И однако, как же это характерно для всего правления Селевкидов!
Мы попытались получить какое-то представление о конституции селевкидского царства и о его обычаях. Это интересно не столько тем, что таким образом мы создаем картину давно прошедшей жизни: мы изучаем фазу в той традиции, которая дошла даже до нашего времени. Ибо когда Рим стал империей с монархическим двором и системой управления, он в значительной степени следовал – как во внутренних принципах, так и во внешних формах – обычаям греческих царств, которые он заменил. Настоящий континуитет традиции связывал двор и управление цезарей с двором и управлением Селевкидов и Птолемеев, и эта традиция, освященная авторитетом и величием римского имени, продолжалась и в Средние века как некий идеал, придавая форму учреждениям, которые, в свою очередь, участвовали в создании современного мира. Если, согласно нашим обычаям, античная литература является основной частью гуманитарного образования – не столько благодаря своей внутренней ценности, сколько тому, что она является началом нашей собственной культуры, то мы можем с таким же успехом проследить дальнюю родословную наших собственных систем управления к тем царствам, где греки впервые стали управлять на тронах древней монархии.
Приложения
Были обнаружены монеты этого Ксеркса с греческой надписью Βασιλέως Ξέρξου; на них показана бородатая голова с армянской тиарой (Babelon, Rois de Syrie, pp. cxcv. 212). Согласно Маркварту (Philologus, liv. p. 505), греческий «Ксеркс» в данном случае представляет не персидское «Хшайарша», как обычно, но армянское «Шауарш». Теория, по которой речь здесь идет об Антиохе Эпифане, может быть отвергнута. Удивительно, что Бабелон видит какую-то проблему в том, что могло быть три царевны с одним и тем же именем – Антиохида. Как будто есть что-то более характерное для царских семей, чем повторение в них одних и тех же имен!
Фрагмент, процитированный у Афинея как происходящий из книги «О Европе» Агафархида Книдского (527 f.; F.H.G. iii. p. 194), как считают Мейер (