Между тем Болид вернулся обратно к Меланкоме в Эфес, сияя от радости. Он и Никомах будут очень рады услышать, что Камбил с удовольствием присоединится к ним. Болид предложил немедленно послать Ариана в цитадель, чтобы сообщить Ахею: спасение близко. Только Ариан должен взять с собой рекомендации от людей, которым верит Ахей. Никомах и Меланкома не увидели в этом никаких трудностей. Они написали шифрованные письма, которые сообщали Ахею, кто является их подателем, и уведомляли его, что он может полностью доверять Болиду и Камбилу.
Ариан пронес к Ахею эти письма – Камбил проводил его. Сочли за лучшее не рассказывать Ариану, в чем на самом деле состоит замысел, но позволить ему предполагать, что он является частью первоначального плана – спасти Ахея. Его провели к Ахею, и он передал свои письма. Ахей прочел их. Человек, который принес их, был для него посторонним; люди, которым ему просили доверить себя и свою жизнь, не были его друзьями, и один из них фактически служил его врагу; но перед ним, безо всякого сомнения, были письма, написанные почерком Никомаха и Меланкомы. Ахей тщательно расспросил Ариана. Поскольку Ариан с самого начала состоял на службе у Болида и ничего не знал о предательстве, он смог с самообладанием встретить допрос у Ахея и дать ему полные и вполне удовлетворительные ответы на все его вопросы. Дело было слишком важным, чтобы торопиться с ним, и Ахей не был желторотым юнцом, однако ему показалось, что стоит попробовать этот неожиданный путь к свободе. Ахей напишет письма своим друзьям вне цитадели. Итак, Ариан вернулся с ответом. Ему также ответили, и Ахей написал снова: Ариан так и служил посредником. Наконец Ахей принял решение. Он передаст себя в руки этих людей. В любом случае это был его единственный шанс. В случае если бы ему удалось спастись из беды, Ахей планировал направиться как можно скорее в Сирию и призвать греческие и македонские колонии к восстанию. Он был убежден, что в Финикии, Келесирии и в самой Антиохии многие люди будут приветствовать его появление.
Ахей наконец написал Меланкоме. Пусть Болид и Ариан явятся в определенную, назначенную им ночь, когда не будет луны, и он передаст себя им. Перед тем как эта ночь пришла, Болид опять встретился с Камбилом под звездами в каком-то заброшенном месте близ лагеря Селевкидов. Теперь они должны были обговорить все детали пленения Ахея. План был следующий. Если Ахей выйдет из цитадели один или с одним спутником, то все будет просто: царь окажется легкой добычей. Однако, если он пойдет со свитой, это будет проблемой. Антиох очень настаивал на том, чтобы Ахей был захвачен живым. Поэтому договорились, что, когда будут спускаться из цитадели, Ариан пойдет первым, поскольку он так часто бывал там, потом Ахей, и сразу вслед за ними – Болид. Затем, кода они дойдут до того места, где в засаде будет ждать Камбил, Болид прыгнет на Ахея и схватит его, чтобы он не удрал в кусты и не сбежал или, в случае если он будет в отчаянии, не сбросился бы со скалы.
Было все еще темно, когда Камбил вернулся в палатки, приведя с собой Болида. Теперь его следовало представить царю. Они отправились вместе, и четвертого человека на эту встречу не допустили. Антиох постарался объяснить Болиду, какая огромная награда его ожидает, и, если тот, выйдя из царской палатки, этого не оценил, вины царя в этом не было. Когда уже приближалась заря, Болид пошел с Арианом и проник в цитадель.
Наконец Ахей увидел своего освободителя и оказал ему подобающий прием. Недолгая беседа убедила его, что критский командир – действительно человек дела, который способен на многое. По мере того как приближалось назначенное время, его безумные надежды все росли. Но были и моменты, когда его охватывало осознание чудовищных масштабов риска, на который он шел. Что, если Болид – предатель? Два мощных ума были равны друг другу, и Ахей еще мог предпринять кое-что, на что Болид не рассчитывал. Болиду внезапно сообщили, что Ахей все-таки считает невозможным уйти в назначенное время; однако он хотел бы послать нескольких своих друзей, человека три-четыре с Болидом, с тем чтобы они смогли связаться с Меланкомой. После этого Ахей будет готов отправиться в путь сам. Так Ахей попытался, как выразился Полибий, «перекритянить критянина».
Пришла ночь. Ахей велел Болиду и Ариану пойти вперед и ждать за дверью, от которой шла вниз опасная тропка; друзья, которых он посылал, должны были явиться в свое время. Все это время Ахей сохранял план в тайне от своей супруги Лаодики. Теперь ему надо было сообщить об этом ей и попрощаться. Последние его минуты в цитадели были потрачены на это ужасное прощание, на попытки успокоить и ободрить царицу, которая, естественно, была вне себя от ужаса. Затем он отправился к воротам с четырьмя товарищами.
После того как Болид и Ариан прождали некоторое время снаружи, из ворот вышли пять человек. Все они были в обычной одежде. Один заговорил за остальных и объяснил, что четверо его спутников – варвары и не понимают по-гречески. Затем все они начали спускаться; Ариан шел впереди, Болид замыкал шествие.
Ко всему этому Болид был не готов. Был ли Ахей в этом отряде или нет? Он рассматривал лица пяти мужчин – но было слишком темно, чтобы различить их черты. Весь успех плана Ахея теперь зависел от того, чтобы Болид так и терялся в догадках, пока они не дойдут до безопасного места. Ошибка его спутников предала его. Когда они подошли к самым крутым и опасным местам на этом спуске, кто-то из его людей невольно подал царю руку или же подхватил его сзади. Эти незаметные движения не ускользнули от рысьего взгляда, следившего за ними сзади. Внезапно Болид свистнул. Камбил и его отряд выскочили из засады. Болид обхватил Ахея вместе с одеждой так, что тот не смог высвободить руки из плаща. Действительно, у него на поясе был нож, приготовленный на случай пленения. Болид предусмотрел даже это.
Антиох провел весь вечер, сгорая от нетерпения. Наконец он отпустил свою свиту и сидел один в палатке; только двое или трое охранников остались с ним. Внезапно отряд Камбила тихо появился из темноты и положил наземь мужчину, связанного по рукам и ногам.
«Антиох оцепенел от изумления и долго хранил молчание; наконец, тронутый видом страдальца, заплакал. Произошло это, так мне по крайней мере кажется, оттого, что Антиох постиг всю неотвратимость и неисповедимость ударов судьбы. Дело в том, что Ахей был сын Андромаха, брата жены Селевка, Лаодики, женат был на дочери царя Митридата, Лаодике, стал владыкою всей Азии по сю сторону Тавра. И вот в то время, когда и его собственные войска, и войска врагов полагали, что он находится в укрепленнейшем в мире месте, Ахей, скованный, во власти врагов, сидел здесь на земле, и еще никто ничего не знал о случившемся, кроме самих предателей»[1063].
Когда «друзья» царя по обычаю собрались на заре у царской палатки, они были не менее поражены, чем сам царь, увидев то, что предстало их глазам, – связанный человек на земле. Антиох собрал совет, чтобы определить судьбу мятежника. Его первый великодушный порыв не выдержал испытания – или же его переубедили его советники. Ахей, в соответствии с решением совета, сначала был искалечен, потом обезглавлен. Голова его была зашита в ослиную шкуру, тело повешено на кресте. В таком наказании мятежников селевкидский царь – как и в случае с Молоном – придерживался восточного обычая.
В цитадели никто, кроме Лаодики, не знал о том, что Ахей ушел. На следующий день шум и звуки ликования, раздававшиеся в лагере врага, сказали ей, что предприятие провалилось. Затем явился герольд и объявил ей о судьбе ее мужа, приказав ей немедленно распорядиться эвакуировать цитадель. Тогда лишь защитники цитадели узнали, что их царя больше нет. Страшный крик раздался в крепости – крик не столько горя, сколько ужаса из-за жуткой неожиданности этого удара. Однако требование о сдаче было отвергнуто. Лаодика продолжала отчаянно держаться. Но, конечно, это был лишь вопрос времени – причем не столь уж долгого. Среди защитников появилось несколько партий. Партия под руководством Арибаза, прежнего градоначальника, отказалась повиноваться царице. Затем каждая партия сдалась, дабы другая не сделала этого раньше (213 до н. э.). Селевкидский царь овладел западной столицей своих предков.
Древний историк не смог избежать того, чтобы не вывести мораль из судьбы Ахея: «Потомство извлечет из этого примера двоякий весьма полезный урок, что, во-первых, никому не следует доверяться легко, во-вторых, что не подобает заноситься в счастии, памятуя, что мы люди и что нас может постигнуть всякое несчастие»[1064].
Глава 17Возвращение Востока
С гибелью Ахея темное облако ложится на всю историю Селевкидов. Антиох возвратил себе Малую Азию или же в любом случае полосу, которая проходила через середину ее, – именно ее Селевкиды считали нужным контролировать в первую очередь. Однако им осталось еще разобраться с пергамским царем. Изначально именно он был тем врагом, на борьбу с которым отправились Селевк III и Ахей. Действительно, с тех пор обстоятельства сложились так, что он стал союзником Антиоха III, и в этом качестве его услуги заслуживали признания. Конечно, два царя должны были достичь какого-то соглашения после падения Ахея, однако какая граница по этому договору была проведена между Пергамским царством и царством Селевкидов – мы сказать не можем[1065]. Каким бы ни было это решение, оно могло быть лишь временным. Неизбежно с устранением Ахея древнее соперничество между Пергамом и домом Селевкидов возникло снова. Селевкиды не могли забыть, что Аттал некогда изгнал их из всей территории за Тавром, или же, помня об этом, не считать его опасным. В Малой Азии создалась ситуация неустойчивого равновесия.
Уничтожение Ахея знаменует собой период восстановления селевкидской империи Антиохом III. Ее протяженность на тот момент была примерно такой же, что и в последние годы Антиоха II. После страшного удара, нанесенного империи Птолемеем Эвергетом, селевкидская часть Малой Азии, провинции Евфрата и Тигра и ближний Иран до сих пор так и не были прочно объединены с Сирией под единой властью. И именно всей этой территорией династия Селевка решила управлять непосредственно и считать ее необходимой частью своей империи. Страны за этим