[1276]. И Антиох решился приложить все силы, чтобы вернуть себе море. Это предполагало в первую очередь значительное усиление флота. Молотки и топоры стучали всю зиму в доках Эфеса: старые корабли чинили и строили новые корпуса. Эта работа совершалась под присмотром Поликсенида. Но все еще оставались, как и в древние дни Ахеменидов, финикийские города, из которых Великий Царь в основном и черпал свою силу на море. И задача привести подкрепления оттуда была весьма уместно возложена на Ганнибала. Так же было важно выбить римлян из опорных пунктов, которые у них были на суше, или, во всяком случае, помешать им захватить другие. Острова были им недоступны, пока римляне господствовали на море, однако города на материке можно было принудить силой, примириться с ними или запугать. Царский сын Селевк разместился со своими войсками в Эолиде и ждал возможности выбить римлян из тех мест, которые они уже завоевали, и противостоять их усилиям у тех городов, которые еще колебались[1277].
Так готовились к войне Селевкиды. Римляне использовали сезон бездействия, чтобы в середине зимы совершить вместе с Эвменом набег на территорию вокруг Тиатиры, – экспедиция, которая в плане добычи оказалась достаточно выгодной. Приближалась весна, и сам Ливий считал, что он уже может достичь великой цели всех своих морских операций: обеспечить безопасность Геллеспонта для прохода легионов. На своем пути на север он высадился в Троаде и, как и Антиох, принес жертву Афине в Илионе. Небольшие города Троады – Элей, Дардат и Рет – сдались ему. Когда римский отряд перебрался туда, где расстояние лишь в милю отделяло Сест с европейской стороны от Абидоса на азиатской, он вознамерился покорить оба города. Власть Селевкидов над этой областью зависела от мощного гарнизона в Абидосе. Сест, судя по всему, никем не был защищен, и сейчас, отрезанный от гарнизона на другом берегу римскими кораблями, город сначала отрядил евнухов-жрецов Великой Матери, галлов, чтобы упросить не начинать атаку, а потом формально капитулировал. Покорение Абидоса было, конечно, гораздо более сложной задачей. Но все-таки римский командующий довел город до такой ситуации, когда царский наместник дозволил городу вести переговоры. Однако осада внезапно завершилась: Ливий получил очень серьезные новости[1278].
Двинувшись на север, он не бросил остальной бассейн Эгейского моря без защиты. Основная часть его флота все еще была в Канах. Родосцы, когда Ливий вывел свои 30 кораблей, уже начали двигаться. Отряд из 36 кораблей под командованием Павсистрата, грубоватого, но умелого моряка, вышел в море. Но теперь, в отсутствие Ливия, со стороны царя был нанесен большой удар, и нанесла его рука Поликсенида. Этот удар принес ему мало чести. Он тайно передал Павсистрату сведения, что он готов в обмен на возвращение в родную страну (как мы помним, он был изгнанным с Родоса родосцем) предать флот царя врагу. Предполагалось, что он, пренебрегая приготовлениями к битве, даст Павсистрату сигнал атаковать. Команды кораблей действительно странным образом исчезли из Эфеса, и хитрость – то, что их перевели в соседнюю Магнезию, – не дошла до простого ума Павсистрата. Он легко поверил Поликсениду и только ждал от него сигнала в Панорме на берегу Самоса. Здесь он был однажды утром атакован спереди и с тыла Поликсенидом: лишь пять родосских кораблей избежали разрушения или захвата. Сам Павсистрат погиб в попытке вырваться на своем флагманском корабле в открытое море[1279].
Результат этого успеха оказался существенным, какими бы сомнительными методами он ни был достигнут. И это был не единственный результат. Предыдущей зимой Фокея стала местом стоянки пяти кораблей из римского флота. Это место было важно для Рима из-за его близости к Магнесии-на-Сипиле. У местных жителей потребовали предоставить свою долю зерна римским войскам, а также 500 одеяний и 500 туник. Это тяжкое бремя в скудные времена вызвало ропот у горожан и дало козырь в руки народной партии, которая, как и везде, была меньше склонна сочувствовать Риму, чем правящий класс. Уход кораблей, когда волнения уже начались, не облегчил ситуацию, но лишь устранил препятствие. Присутствие Селевка по соседству придало смелости партии царя, «антиохистам». В такой ситуации магистраты города послали срочное сообщение Селевку с просьбой уйти, заявив, что политика города – сохранять нейтралитет и ожидать исхода противостояния. Это сообщение лишь заставило Селевка поторопиться воспользоваться удачной возможностью. Сторонники Антиоха открыли ворота, и Селевк завладел городом. Его немедленно укрепили мощным гарнизоном. Многие эолийские города, в том числе и Кимы, также перешли на сторону царя[1280].
Поликсенид, конечно, мог украсть победу своими интригами, но он не мог ею воспользоваться. Уничтожение родосского флота дало ему возможность напасть на основную часть римского флота у Кан перед тем, как флот выйдет в море или Ливий не придет ему на помощь. Ливий боялся, что он сделает именно это, и как можно скорее эвакуировал Геллеспонт, чтобы поторопиться на юг. Однако он добрался до Кан, а Эвмен – до Элеи, так и не встретив врага. Находившиеся на берегу суда не пострадали. Тем не менее этот инцидент был хотя и неловкой, но демонстрацией того, что флот царя, покуда он мог держаться вне пределов досягаемости, все-таки мог заставить римлян и их союзников постоянно быть настороже. Ливий решил перенести свою базу в Самос, который был ближе к Эфесу. Здесь он встретил второй родосский флот, состоявший из двадцати парусников под командованием Эвдама. На пути вдоль берега он зашел в Эолиду и захватил там все, что мог, из рабов и припасов – в наказание за измену. Он собрал свой флот (к которому теперь присоединился царь Эвмен) в одной из гаваней Эритр для перехода в Самос[1281]. Поликсенид внимательно следил за ним. Но снова, хотя шторм и разделил римские корабли, Поликсенид позволил рассеявшимся подразделениям флота проскользнуть мимо его неуклюжих рук и целыми и невредимыми добраться до Корика (гавань Эритреи). После этого фиаско он вернулся в Эфес: римляне перебрались на Самос безо всяких помех и через несколько дней соединились с родосцами[1282].
Ситуация зашла в тупик. Флоты союзников заперли Поликсенида в Эфесе, но и сами сдвинуться с места не могли. А между тем Геллеспонт все еще находился в руках царя и был базой для военных кораблей, которые атаковали корабли римских полководцев. Финикийский флот подходил с востока. Чтобы не оставаться в бездействии, Ливий высадил на берег отряд – разграбить область вокруг Эфеса, однако Андроним, командующий гарнизоном, отбил врага и заставил уйти на корабли с помощью успешной вылазки: римляне потеряли свою добычу[1283]. У Ливия теперь возник наивный прожект: запереть царский флот в гавани Эфеса, потопив корабли у входа в нее[1284]. У него не было времени провести такой эксперимент. Луций Эмилий Регилл, один из преторов нового, 190 г. до н. э., прибыл в Самос, чтобы принять командование. Следующий этап борьбы, который открылся после его прибытия, характеризовался неудачными попытками с обеих сторон. Римляне пытались создать базу в Ликии[1285].
Со стороны римлян такой ход был вызван необходимостью перехватить подкрепления из Финикии; но действовал тут и другой мотив. Точно так же, как этолийцы использовали союз с Антиохом, чтобы продвинуть свои собственные амбиции, и союзники Рима пытались использовать его силу для своих отдельных целей. Родосцы питали надежду добавить Ликию к списку зависимых от Родоса территорий на материке и планировали участие римского флота в этом завоевании. Именно родосский флотоводец предложил этот ход. В такой невыгодной ситуации римский командующий принял это предложение.
Выбранным для этого местом была Патара, столица ликийской конфедерации[1286]. Однако Патару удерживал селевкидский гарнизон, и жители города оказали такое яростное сопротивление, что Ливий, который командовал экспедицией (теперь в качестве подчиненного Эмилия), оставил это предприятие и, послав отряд на Родос, сам отплыл домой. Результатом этой экспедиции в конечном счете стала демонстрация приверженности делу римлян со стороны части городов Карии – Минда, Галикарнаса, Коса[1287], Милета и Книда, – из которых первые три определенно, а вторые два вероятно некоторое время были независимы. Алабанда упоминает в надписи услуги, которые она оказала римскому войску: возможно, они восходят ко времени до битвы при Магнесии[1288]. Миласа также противостояла Антиоху, когда исход войны еще не определился[1289].
Проблемой в позиции союзника было, коротко говоря, то, что флот нужен был в трех местах одновременно – перед Эфесом, чтобы следить за Поликсенидом, в Ликии, чтобы задержать Ганнибала, и на Геллеспонте. И его нельзя было разделить без того, чтобы у Поликсенида не появилась возможность беспокоить друзей Рима и нападать на отдельные подразделения флота. Однако после неудачи Ливия новый флотоводец все-таки должен был что-то предпринять. Он решил: что угодно будет лучше, чем сидеть без дела в Самосе, особенно когда еще одна атака, предпринятая им на Эфес, потерпела неудачу. Исходя из этих соображений он решил переместить союзный флот в Патару даже ценой развязывания рук Поликсениду. Флот ушел из Самоса и отплыл на юг. Однако освобождение Поликсенида более серьезно повлияло бы на народы, чья земля была открыта для его нападений, чем на римлян. Решение командира широко критиковали подчиненные ему офицеры, которые ду