– К вечеру деньги будут, рома. Подготовьте Илону.
– Подожди, уважаемый. Когда свадьба?
Шевцов опешил:
– Час от часу не легче. Зачем свадьбу?
– Мы хористок на сторону отдаем только в честное замужество.
– И с выкупом?
– Да хоть и с выкупом.
– Мил человек, ведь я женат. Вы, кажется, православные? Венчаный я, понимаешь?
– Дело твое, венчаный или нет, а цыганскую свадьбу сыграй.
– Послушай, нельзя ли ей в табор вернуться – к своим родным, и выйти замуж, за кого пожелает? Я не притронусь к ней, а выкуп за мной, как обещано.
Дружной горячо зашептал Шевцову в ухо:
– Табор ее обратно в хор отдаст…
Шевцов обернулся:
– Погоди… За кочевого пойдет – уже не отдаст. Да и хор замужнюю не примет.
Худой, как вешалка, цыган в обвисшей расшитой рубахе перевел разговор юнице.
Илона, взяв Шевцова за руку, что-то выговорила с чувством, темпераментно поводя очами цвета спелой черешни и необъятной, засасывающей глубины.
– Она готова уйти из табора и хора – за тобой. Будет верною женой. Нарожает тебе много детей. Исполнит любые прихоти.
Шевцов взялся за голову. Дело осложнялось.
– Илона, я тебя заберу, а потом ступай спокойно на все четыре стороны.
Цыган ответил за Илону:
– Свадьбу сыграешь – навек жена. Бросить не можешь, да и никто замуж не возьмет. Порченая.
– Почему порченая?
– Должен свадьбе кровь предъявить.
– Что за обычаи… Зарезать я ее, что ли, должен?
– Господин хороший, не маленький ты. Девственную кровь показать. Чтобы честный брак.
Дружной уже дергал за рукав:
– Шевцов, перестань спасать мир. Всегда с тобой в историю угодишь.
Шевцов огрызнулся:
– Езжай, Дружной. Давно не держу.
Сергей Александрович обреченно подавил вздох сожаления, потер утомленные глаза. Приключение внезапно затянулось.
– Дилемма, однако. Переведи Илоне: может ехать со мной, но свадьбы не будет. Обещаю, что не обижу. Слово офицера. Вам – даю двойной выкуп.
– Шевцов, надо тебя на экспертизу душевного здоровья отослать. Виданное ли дело: положить жалованье за два года, да еще экипаж заложил. За дикарку туземную. И двух слов с ней не скажешь.
– Серж, не просветляй мне разум. Он давно просветленный. А в Туркестане – и вовсе заблистал. Одежду человеческую взял? Не то на первом перекрестке жандарм за кражу детей перехватит.
Экипаж подъехал к пятиэтажному дому с затейливой художественной лепниной и колоннадой, в одном из богатых кварталов столицы.
Дружной присвистнул:
– Ну и хор… Раскапиталисты. Побогаче всех нас вместе взятых.
Шевцов между тем уже вел переговоры с нагловатым швейцаром.
Молодые люди дожидались более получаса. Пройти дальше парадной им так и не дозволили. Наконец на центральном лифте спустился холеный смуглый господин, на вид лет семидесяти, в парчовом таусинном халате перламутрового отлива. Надменный, полный собственного достоинства, он передвигался величаво, с некоторой вальяжностью. За ним следовал расторопный вихрастый малый в дорогой паре, которого престарелый чванный цыган именовал Василием.
– Чему обязан?
– Мы за Илоной.
– Привез, что обещал?
– Привез.
– Василий, деньги прими.
– Василий, руки убери. Сначала Илону.
– Она собирается. Пока деньги пересчитаем.
– Пересчитаете, когда придет.
– Женщины долго собираются. Зачем время терять.
– Ничего, мы не торопимся.
– Сквозняк, не стану я здесь с вами стоять. Да и недосуг. Прощайте.
– Ничего, подойдем позже, когда будет готова. До свидания.
Красавец Василий засуетился:
– Почтенный, девушке надо убедиться, что ты с серьезными намерениями. Бывает, иной представляется серьезным человеком, а сам проходимец и нищий. Деньги покажи.
– Деньги собраны. И вы это знаете. Иначе бы нас здесь не было.
– Ну, передай теперь Илоне на булавки. Традиция такая. Она сейчас спустится.
– Когда спустится, тогда и поговорим.
Василий закручинился, чванный рассердился и ушел. Офицеры тоже удалились.
Так они, препираясь, уходили и возвращались еще трижды. Шевцова одолеть не удалось. Цыгане тоже были непреклонны. В конце концов, чопорный перестал появляться. Василий тоже не спустился. Швейцар отказывался звать хозяев из верхних покоев, уверяя, что впускать офицеров больше не велено и ко всему прочему все старейшины покинули дом по делам. Дружной пытался столковаться, посулив мзду. Шевцов, между тем, метнулся наверх. На втором этаже он остановился, прикидывая, куда податься дальше. Швейцар оказался проворен и резвым петушком настиг Валерия. Энергично сграбастав широкоплечего парня, Шевцов впечатал его в роскошный тонкий барельеф китайской тематики, радушно прохрипев в лицо:
– Молодец: тебя-то мне и нужно.
Слегка сунув верзиле под дых и встряхнув хорошенько, велел:
– Веди к Илоне.
Дружной для пущей убедительности долбанул парня сзади.
Укрощенный малый проводил молодых людей в квартиру кичливого старика, завешенную яркими хивинскими коврами ручной работы и редкими средневековыми гобеленами, заставленную антикварной мебелью с претензией на близкое знакомство с интерьерами Людовика XIV. Везде, где только можно, хозяева расположили дорогие вазы и старинные подсвечники. В редкие просветы между жардиньерками и комодами были засунуты позолоченные напольные часы иностранной работы. С непонятной целью присутствовало здесь даже утружденное жизнью пианино. На нем веселой компанией сгрудились немытые фужеры, вперемежку со статуэтками разного размера – от выразительного, античного аполлонова торса, до мраморного бюста насупленного пустоглазого Наполеона.
Цыгане, войдя в комнату сразу из нескольких дверей, угрожающе зашумели, окружили офицеров. Их численное преимущество было неоспоримым. Покручивая на пальце револьвер, высокий цыган с корявым белесым рубцом через смуглую щеку, нагло щурил глаза:
– Выкуп принесли? Похвально.
Шевцов достал личный браунинг:
– Грядете на ны?
Дружной встал спиной к спине Шевцова, вспотевшей рукой вцепившись в лежащий в кармане револьвер и уже выбрав мишень – рыхлого дебелого брюнета.
Наверное, ему не удалось сохранить свое намерение в тайне: цыгане раздумали стращать и отступили.
– Зачем так? Мы рады гостям – выпейте с нами хорошего вина.
– В другой раз. Илону сюда.
– Почтенный, тебе уже сказано: мы своих отдаем только в виде исключения, если девушка сама настаивает. И только в честное замужество. Приличным людям.
– Вопрос о приличии?
– Ни в коем разе! Разве можно усомниться в таких добрых молодцах! Да еще состоятельных. Одна незадача: девушка передумала.
– Пусть девушка сама скажет.
– Ты разве нам не доверяешь? Разве мы стали бы обманывать такого почтенного гостя?
– Хочу ей в лицо посмотреть.
– Она уже спит.
Шевцов поднял к потолку оружие, палец на курке:
– Сейчас разбудим.
– Не шуми, почтенный, у нас здесь женщины на нижних этажах – напугаешь. Сейчас пошлем разбудить.
Илону доставили безотлагательно.
– Илона, пойдешь со мной?
Цыганочка что-то горячо сказала по-венгерски.
– Вот видишь? Говорит – передумала. Да она толком и не принарядилась даже, не пожелала собраться.
Шевцов жестом показал девушке свое намерение ее увести.
Та не тронулась с места, не понимая. Шевцов решил, что она не согласна.
– Ну, будь по-твоему. Счастья тебе.
Шевцов повернулся – и тут Илона, подскочив, схватила его за рукав, с жаром пытаясь втолковать что-то на немыслимой тарабарщине.
– Рома, не похоже, что девушка передумала.
– Почтенный, хор решил не выдавать ее за тебя. У тебя русская жена, да и сам ты гадже. Цыганка не пойдет за тебя.
– Не вам решать, куда она пойдет. Не имеете права удерживать женщину против ее воли.
– У нее паспорта нет, у вас будут большие неприятности.
– Посмотрим.
– Негоже так гостям себя вести.
– Негоже контрабандой промышлять, – Шевцов указал на голландские гобелены. – И уверен, жандармам еще будет чем заняться в вашем доме.
– Жандармы наши люди.
– Вашего околотка – возможно. Но не нашего ведомства.
– Почтенный, зачем так расстраиваться. Если уж она тебе так мила – забирай девушку. Ей была оказана честь состоять в нашей хоровой семье. А не хочет – пусть ступает с миром. Но ты загубишь ее талант! Ей нужно петь.
– Разберемся. Илона, пошли.
– Почтенный, выкуп отдай.
– Когда бы сразу да по-хорошему – получили бы до копейки. А как вы дело нечестно повернули, бессмысленно продолжать дискуссию.
– Нехорошо так, господин офицер. Ты слово чести давал.
– Давал слово, что Илону не трону и не обижу. Мое слово в силе. Прощайте.
Офицеры вывели девушку на улицу, посадили в кибитку. Валерий велел извозчику опустить верх. Поехали на квартиру Дружного, там Илону отправили переодеться. Стали думать, что делать дальше. Полное отсутствие документов весомо осложняло ситуацию.
– Шевцов, а ну как попробовать фальшивые документы… У тех же цыган. У меня есть кое-какие знакомства.
– Ты в своем уме? Может, ты с ними еще и контрабандой промышляешь?
Дружной смиренно потупился.
– Не хочешь – не надо. У тебя есть лучшие предложения?
– Придется обращаться к отцу… Помнится, у него оставались стародавние связи в жандармерии. Не знаю, в силе ли они.
– И пожелает ли твой папенька вмешаться в историю.
– Серж, я знаю отца. Он никогда не отступался при необходимости протянуть руку в нужде.
– Лер, неужели ты и вправду был готов отдать за девчонку чертову сумму, загнавши себя в долги? Или – блефовал?
– Да, пожалуй, вот только цыгане сильно разозлили.
– Шевцов, ты рыцарством захворал? Не могу поверить, что речь идет о дикой цыганке.