– Только потому что я тебя люблю, Кабот, – сказала она, – я не борюсь за тебя.
– Я знаю, – ответил я, прижимая к себе ее голову.
Она рассмеялась.
– Если бы любила хоть немного меньше, сама отыскала бы Талену из Ара и всадила ей кинжал в сердце.
Я поцеловал ее.
– Может, когда-нибудь, – сказала она, – я найду себе вольного спутника, подобного тебе.
– Немного найдется достойных Вики из Трева, – ответил я.
Она расплакалась и хотела вцепиться в меня, но я мягко передал ее в руки отца.
– Я присмотрю, чтобы она благополучно добралась до Ара, – сказал он.
– Кабот! – воскликнула Вика, вырвалась и с плачем бросилась ко мне в объятия.
Я нежно поцеловал ее и вытер ей слезы с глаз.
Она выпрямилась.
– Желаю тебе добра, Кабот.
– И я желаю тебе добра, Вика, моя девушка из Трева.
Она улыбнулась, отвернулась, отец обнял ее за плечи и увел.
Почему-то и у меня на глазах выступили слезы, хоть я и воин.
– Она прекрасна, – сказал Олдер Тарл.
– Да, – согласился я, – прекрасна. – И тыльной стороной ладони вытер слезы.
– Но ты воин.
– Да, я воин.
– И пока не найдешь Талену, – продолжал Тарл, – твои спутники опасность и сталь.
Это старая поговорка воинов.
Я достал меч и осмотрел его.
Олдер Тарл тоже смотрел на меч, во взгляде его было одобрение.
– Ты сражался им в Аре, – сказал он.
– Да, тот самый.
– Опасность и сталь, – повторил он.
– Знаю, – ответил я. – Меня ждет дело воина.
И вложил меч в ножны.
Мне предстояла долгая дорога, и я хотел пуститься в нее как можно быстрее. Попросил Олдера Тарла и Торма передать привет отцу, потому что не доверял себе, боялся, что при новой встрече больше не смогу с ним расстаться.
И вот я попрощался со своими друзьями.
И хоть встретились мы ненадолго в тени Сардара, в мгновение наша дружба, наша любовь друг к другу восстановились.
– Куда ты пойдешь? – спросил Торм. – И что будешь делать?
– Не знаю, – сказал я, и сказал правду.
– Мне кажется, – заметил Торм, – что тебе нужно с нами возвратиться в Ко-ро-ба и там ждать. Может, Талена вернется туда.
Олдер Тарл улыбнулся.
– Но ведь это возможно, – сказал Торм.
Да, сказал я себе, возможно, но маловероятно. Не очень велика вероятность, что такая прекрасная женщина, как Талена, сумеет вернуться одна, по одиноким дорогам, по открытым полям, через города Гора.
Может быть, именно сейчас она в опасности, и некому защитить ее.
Может, ей угрожают страшные звери или еще более страшные люди.
Может, она, моя вольная спутница, лежит скованная в желто-голубом рабском фургоне, или подносит выпивку в таверне, или украшает сад удовольствий какого-нибудь воина. Может даже, стоит на помосте аукциона где-нибудь на улице Клейм в Аре.
– Я буду возвращаться в Ко-ро-ба время от времени, – сказал я, – чтобы узнавать, не вернулась ли она.
– Может, она попытается добраться до своего отца Марлениуса в Вольтайских горах, – предположил Олдер Тарл.
И это возможно, подумал я, так как Марлениус после своего свержения с трона жил как изгнанный убар в Вольтае. Было бы естественно, если бы она направилась туда.
– Верно, – сказал я, – и, услышав, что Ко-ро-ба восстановлен, Марлениус поможет ей туда добраться.
– Это правда, – сказал Олдер Тарл.
– А может, она в Аре, – предположил Торм.
– Если это так и Казрак об этом узнает, он вернет ее.
– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Олдер Тарл.
Конечно, его меч мне бы пригодился, но я знал, что его первейший долг
– перед городом.
– Нет, – ответил я.
– Ну что ж, – сказал Торм, беря свиток на плечо, как копье, – значит остаемся мы вдвоем.
– Нет, – сказал я, – иди с Тарлом.
– Ты понятия не имеешь, каким полезным я могу быть, – заявил Торм.
Он прав, я об этом понятия не имею.
– Прости, – сказал я.
– В восстановленном городе нужно будет изучить множество свитков и составить их каталог, – заметил Олдер Тарл. – Конечно, – добавил он, – я сам могу этим заняться.
Торм задрожал от ужаса.
– Никогда! – закричал он.
Олдер Тарл захохотал и подхватил маленького писца на руки.
– Желаю тебе добра, – сказал он.
– И я желаю вам добра, – ответил я.
Он повернулся и, ни слова больше не говоря, ушел. Торм по-прежнему торчал у него из-под мышки. Он несколько раз попытался ударить Тарла свитком, но это ни к чему не привело. Исчезая, Торм прощально взмахнул свитком.
Я поднял руку.
– Желаю тебе добра, маленький Торм, – сказал я. Мне будет не хватать его и Олдера Тарла. И отца, отца. – Всем вам желаю добра, – негромко сказал я.
Я посмотрел на Сардар.
Вот я снова один.
И мало кто, почти никто на Горе не поверит мне.
И на моем старом мире, вероятно, тоже мало кто мне поверит.
Может, так оно и лучше.
Если бы я сам не пережил всего этого, смог ли бы я сам, Тарл Кабот, поверить в это? Нет, откровенно сказал я себе. Зачем же тогда я написал все это? Не знаю. Просто мне казалось, что стоит записать, независимо от того, поверят или нет.
Остается мало что сказать.
Несколько дней я провел вблизи Сардара в лагере людей из Тарны, с которыми был знаком раньше. К сожалению среди них не было моего друга, сурового величественного светловолосого Крона из Тарны, из касты работников по металлу.
Эти жители Тарны, в основном мелкие торговцы, пришли на осеннюю ярмарку Се-Вар. Она только начиналась, когда ослабла сила тяжести. Я оставался с ними, принимал их гостеприимство, встречался в делегациями многочисленных городов, прибывавших к Сардару на ярмарку.
Систематически и настойчиво я расспрашивал жителей разных городов о Талене из Ара, надеялся найти какую-то нить, которая приведет меня к ней. Может, всего пьяное воспоминание какого-нибудь пастуха о красавице, встреченной в таверне Коса или Порт-Кара. Но несмотря на все усилия, я ничего не узнал.
Итак, мой рассказ заканчивается.
Но я должен рассказать еще об одном происшествии.
35. НОЧЬ ЦАРЯ-ЖРЕЦА
Это произошло в последнюю ночь.
Я присоединился к группе жителей Ара, некоторые из них помнили меня по осаде Ара, семь лет назад.
Мы оставили ярмарку Се-Вар и огибали Сардар, прежде чем пересечь Воск на пути в Ар.
Мы устроили лагерь.
Сардар все еще был виден на горизонте.
Ночь была ветреная и холодная, и три луны Гора ярко освещали серебристую траву на полях, прихваченную холодным ветром. В воздухе чувствовалось приближение зимы. Накануне был сильный заморозок. Прекрасная дикая осенняя ночь.
– Клянусь царями-жрецами! – воскликнул кто-то, указывая на хребет. – Что это?
Я вместе с остальными вскочил на ноги и обнажил меч, глядя туда, куда он указал.
Примерно в двухстах ярдах от лагеря, в сторону Сардара, утесы которого хорошо были видны на фоне черного звездного неба, показалась странная фигура. За ней вставала одна из белых лун Гора.
Все, кроме меня, испустили крики ужаса и изумления. Мужчины схватились за оружие.
– Надо убить его! – кричали они.
Я сунул меч в ножны.
На фоне самой большой из трех маленьких быстрых лун Гора хорошо выделялись антенны и большая, похожая на лезвие фигура царя-жреца.
– Подождите! – крикнул я, побежал по полю и на небольшой холм, где он стоял.
На меня смотрели два больших глаза, золотых и светящихся. Антенны раскачивали на ветру, но нацелились на меня. На одном глазу виднелся шрам, оставленный лезвием Сарма.
– Миск! – крикнул я, подбежал к царю-жрецу и поднял руки, и он коснулся их антеннами.
– Приветствую, Тарл Кабот, – послышалось из переводчика Миска.
– Ты спас наш мир, – сказал я.
– Для царей-жрецов он пуст, – ответил Миск.
Я стоял под ним, глядя вверх, и ветер развевал мои волосы.
– Я пришел повидаться с тобой в последний раз, – сказал он, – потому что между нами роевая правда.
– Да, – ответил я.
– Ты мой друг, – сказал он.
Сердце мое дрогнуло.
– Да, – подтвердил он, – в нашем языке теперь есть это выражение, и ты научил нас, что оно значит.
– Я рад, – сказал я.
В эту ночь Миск рассказал мне, как обстоят дела в рое. Еще немало времени пройдет, прежде чем установится нормальная жизнь, снова заработает смотровая комната и будет восстановлен поврежденный купол, но люди и цари-жрецы работают над этим рука об руку.
Корабли, улетевшие из роя, теперь вернулись, потому что, как я и опасался, их враждебно встретили города Гора и посвященные. Сами корабли посчитали экипажами такого типа, который запрещен царями-жрецами, и на их пассажиров нападали именем тех самых царей-жрецов, от которых они прилетели. В конце концов те, кто хотел оставаться на поверхности, высадились далеко от своих родных городов и рассеялись как бродяги по дорогам и чужим городам планеты. Другие вернулись в рой, чтобы участвовать в работе по его восстановлению.
Тело Сарма, в соответствии с обычаем царей-жрецов, было сожжено в помещении Матери, потому что он был перворожденным и его любила Мать.
Миск, по-видимому, не таил на него зла.
Я удивился этому, но потом мне пришло в голову, что я тоже не злюсь на него. Он был сильный противник, великий царь-жрец и жил так, как считал должным. Я всегда буду помнить Сарма, большого и золотого, в его последнюю минуту, когда он оторвался от золотого жука и стоял, высокий и прекрасный, в рушащемся рое.
– Он был величайшим из царей-жрецов, – сказал Миск.
– Нет, – возразил я, – Сарм не был величайшим из царей-жрецов.
Миск вопросительно посмотрел на меня.
– Мать не царь-жрец, – сказал он, – она просто Мать.
– Знаю, – ответил я. – Я не ее имел в виду.
– Ну, да, – сказал Миск. – Наверно, величайший из всех живущих царей-жрецов Куск.
– И не Куска я имел в виду.
Миск удивленно смотрел на меня.
– Я никогда не пойму людей, – сказал он.