1
— На данный момент ничто не противоречит первым выводам. Этот человек ненавидит женщин.
Судья Дешам приступила к подведению итогов в назначенный час, с точностью до секунды. Доктор Кресс положил плашмя портфель на стол и сверялся только с некоторыми заметками на листочке в крупную клетку. Почерк был вытянутый и наклонный.
— Его письмо дополняет клиническую картину, которую я попытался набросать. По сути, оно ей не противоречит. Мы имеем дело с человеком образованным и претенциозным. Он много читал, и не только детективы. Получил высшее образование. Без всякого сомнения, в области литературы или философии, истории, что-то в этом роде. Возможно, гуманитарные науки. Претенциозный, потому что хочет продемонстрировать вам уровень своей культуры. Разумеется, нельзя не отметить очень теплый тон, которым он обращается к вам, майор. Он хочет вызвать в вас симпатию. Вы ему нравитесь. И он вас знает.
— Лично? — спросил Камиль.
— Разумеется, нет. Хотя… все возможно. Но я думаю, скорее, знает так, как могут знать те, кто видел вас по телевизору или читал о вас в газетах…
— Честно говоря, меня это больше устраивает, — пробормотал Камиль.
Мужчины улыбнулись друг другу. Впервые они обменялись такой улыбкой. А первая улыбка между двумя мужчинами — это начало признания или бед.
— Ваше объявление было очень ловким ходом, — продолжил доктор Кресс.
— А…
— Да. Вы задали правильный вопрос. Короткий и не касающийся его личности. Вы попросили рассказать о «его работе». И вот это ему понравилось. Хуже всего было бы спросить, что им движет, как если бы вы сами не понимали. Своим вопросом вы позволили предположить, что вы это и так знаете, что вы его поняли, и он немедленно почувствовал себя, как бы сказать, в своей тарелке.
— На самом деле я особо не размышлял.
Кресс на несколько мгновений оставил замечание Камиля повисеть в воздухе, потом продолжил:
— Что-то в вас как следует поразмыслило, верно? Вот что главное. Однако я не уверен, что мы узнали намного больше о его мотивациях. Письмо показывает, что он выполняет то, что называет своим «делом», что он хочет подняться, с подобием ложной скромности, до высот великих образцов, выбранных им в детективной литературе.
— Почему? — спросила Элизабет.
— А вот это уже другой вопрос.
— Неудавшийся писатель? — спросила она, озвучив гипотезу, невольно пришедшую в голову каждому из присутствующих.
— Можно предположить, разумеется. Я бы даже сказал, это наиболее вероятная гипотеза.
— Если это неудавшийся писатель, он должен был написать какие-нибудь книги, — подхватил Мехди. — Надо поискать у издателей!
Наивность молодого человека никого не покоробила. Камиль испустил легкий вздох, сдержанно массируя себе веки.
— Мехди… Каждый второй француз пишет. Каждый первый рисует. Издатели получают каждый год тысячи рукописей, а самих издателей сотни. Если взять только последние пять лет…
— Ладно-ладно, — прервал его Мехди, словно для защиты поднимая обе руки.
— Его возраст? — спросила Элизабет, выручая молодого человека.
— Сорок — пятьдесят лет.
— Уровень культуры? — спросил Луи.
— Я определил бы его как верхушку среднего класса. Он хочет показать, что является носителем высокой культуры. И перегибает палку.
— Как с отсылкой письма из Курбевуа… — сказал Луи.
— Именно! — кивнул Кресс, удивленный этим замечанием. — Совершенно справедливо. В театре сказали бы, что он «переигрывает». Это немного… демонстративно. Возможно, в этом наш шанс. Он осторожен, но так убежден в собственной значимости, что может допустить оплошность. Его ведет идея, о которой ему нравится думать, что она превосходит его самого. Он явно жаждет восхищения. Зациклен на самом себе. Возможно, это и есть суть его противоречия. И не единственного, разумеется.
— Что вы хотите сказать? — не понял Камиль.
— Осталось немало теневых зон, естественно, но должен сказать, что одна из них меня беспокоит. Я задал себе вопрос, почему он отправился в Глазго, чтобы осуществить убийство, описанное Макилвенни.
— Потому что именно там преступление и должно было совершиться! — тут же откликнулся Камиль.
— Да, такая мысль у меня была. Но тогда почему преступление из «Американского психопата» он совершил в Курбевуа, а не в Нью-Йорке? Ведь оно произошло там, разве не так?
Камилю пришлось признать, что это противоречие никому не пришло в голову.
— Его преступление в Трамбле тоже должно было бы произойти за границей, — продолжил Кресс. — Не знаю где…
— В Лос-Анджелесе, — подсказал Луи.
Больше никто не сказал ни слова.
— Вы правы, — наконец произнес Камиль. — Я ничего не понимаю. — Он фыркнул, мгновенно отгоняя эту мысль. — А теперь нужно поразмыслить над следующим сообщением, — сказал он.
— Да, я об этом тоже подумал. Теперь требуется его приручить. Спросить сейчас о причине его действий — значит разрушить результат всех ваших первоначальных усилий. С ним следует продолжить говорить на равных. В его глазах вы должны быть тем, кто его прекрасно понимает.
— Что предлагаете? — спросил Камиль.
— Ничего личного. Может быть, попросить рассказать о деталях другого преступления. А там посмотрим.
— Журнал выходит по понедельникам. Значит, между объявлениями проходит неделя. Это долго. Слишком долго.
— Можно действовать быстрее.
Коб впервые подал голос:
— У журнала есть сайт в Интернете. Я проверил. Можно размещать объявления прямо там. Выйдут назавтра.
Камиль и доктор Кресс уединились, чтобы вместе подумать над содержанием второго объявления, текст которого, переданный по мейлу, был представлен на одобрение судье Дешам. Он состоял из трех слов: «Ваша Черная Далия?..» Как и первое, оно было подписано только инициалами Камиля Верховена. Кобу было поручено выложить его на сайт журнала.
2
Список, составленный Фабьеном Балланже, содержал сто двадцать названий романов. «Резюме будут позже. Через 5–6 дней…» — приписал он от руки. Сто двадцать! Напечатано в две колонки… это чтения на… — сколько? — года на два, может, на три. Настоящий требник для любителя детективов, маленькая идеальная библиотека, совершенная с точки зрения читателя, решившего достичь высокого культурного уровня в данной области, но совершенно непригодная в рамках уголовного расследования. Камиль не смог удержаться и пересчитал среди названных книг те, которые он читал (их набралось восемь), и те, о которых хотя бы слышал (общая сумма достигла шестнадцати). Он на мгновение пожалел, что убийца не выбрал себе в качестве увлечения живопись.
— А ты сколько из этого читал? — спросил он у Луи.
— Не знаю, — ответил тот, просматривая список, — штук тридцать, наверное…
Балланже действовал как специалист, и именно этого от него и ждали, но столь объемный список делал поиск невозможным. По зрелом размышлении Камиль решил, что сама идея была классическим примером «ложной хорошей идеи».
По телефону чувствовалось, что Балланже гордится собой:
— Мы сейчас занимаемся тем, что собираем вам резюме. Я усадил трех студентов за работу. Они потрудились на совесть, правда?
— Этого слишком много, мсье Балланже.
— Да нет, не беспокойтесь, я их особо не нагружал в этом семестре…
— Нет, я имел в виду список: сто двадцать названий, мы с этим работать не можем…
— А сколько вам нужно?
Тон университетского преподавателя достаточно ясно давал понять, что они живут на разных планетах: один на мрачной и будничной планете заурядных преступлений, а другой на горних высях культуры.
— Честно говоря, мсье Балланже, представления не имею.
— Но не мне же за вас решать…
— Если наш убийца выбирает названия в зависимости от своего вкуса, — продолжил Камиль, делая вид, что не заметил раздражения, — список, который я у вас прошу, будет непригодным для использования. По тем данным, которыми мы располагаем, наш герой обладает реальными познаниями в данной области. И все же было бы странным, если бы в его собственном списке не фигурировал как минимум один или два романа из очень классических. Вот что нам помогло бы. И в чем вы могли бы нам помочь.
— Я сам переделаю список.
Камиль поблагодарил в пустоту: Балланже уже повесил трубку.
Пятница, 18 апреля 2003 г.
1
Арман и Фернан составили отличный дуэт. Через два часа после первой встречи они уже напоминали пожилую семейную пару: Арман наложил руку на журнал, ручку и блокнот своего коллеги, без зазрения совести шарил в его пачке сигарет (и даже засунул несколько в карман, предвидя вечернюю нехватку) и делал вид, что не замечает коротких отлучек Фернана, который регулярно возвращался из туалета, посасывая мятные леденцы. По распоряжению Луи они отложили список производителей обоев, бесконечно длинный, — данные списка были переданы Кобу — и сосредоточились теперь на застройках, которые мог посетить убийца, пустившись на поиски чего-то вроде лофта в Курбевуа. Мехди, чтоб не болтаться без дела, отправился на главную почту Курбевуа в безнадежной попытке найти свидетелей, пока Мальваль занимался покупателями дисковых пил и камер «Minox». Луи, со своей стороны, вооружившись запросом судьи, поехал в издательство альманаха «Белые ночи» за списком абонентов.
Ближе к полудню Камиля ожидал сюрприз в виде приезда профессора Балланже. Ни следа гнева или раздражения, как накануне по телефону. Он зашел в помещение со странной робостью.
— Не стоило беспокоиться… — начал было Камиль.
И, едва произнеся эти слова, он понял, что Балланже руководило прежде всего любопытство, когда он решил привезти плод своих изысканий лично, хотя прекрасно мог отправить его по электронной почте. И теперь профессор разглядывал все окружающее с зачарованным интересом посетителя катакомб.
Камиль принял посетителя со всеми церемониальными почестями, представил ему Элизабет, Луи и Армана, единственных, кто на тот момент оставался в штабе, подчеркивая, какую «ценную помощь» профессор Балланже готов им оказать…
— Я пересмотрел список…
— Очень любезно с вашей стороны, — заметил Камиль, забирая протянутые ему Балланже скрепленные листки.
Пятьдесят одно заглавие с коротким резюме — от нескольких строчек до четверти страницы. Он быстро просмотрел список, выхватывая то тут, то там некоторые названия: «Украденное письмо», «Дело Леруж», «Собака Баскервилей», «Тайна желтой комнаты»… И тут же глянул в сторону компьютеров. Отдав дань учтивости, теперь он хотел как можно быстрее избавиться от Балланже.
— Благодарю вас, — сказал он, протягивая руку.
— Возможно, я смогу дать вам кое-какие пояснения.
— Резюме кажутся мне вполне четкими.
— Если я могу…
— Вы и так уже много сделали. Ваша помощь для нас очень ценна.
Вопреки опасениям Камиля, Балланже не оскорбился.
— Тогда я вас покину, — только и сказал он с легким сожалением.
— Еще раз спасибо.
Едва Балланже вышел, Камиль кинулся к Кобу:
— Вот список «классических» романов.
— Догадываюсь…
— Выделяем основные элементы преступления, описанные в романе. И ищем нераскрытые дела, которые соответствуют этим критериям.
— Когда ты говоришь «выделяем», «ищем»…
— То имею в виду «ты выделяешь», «ты ищешь», — уточнил Камиль, улыбаясь.
Он отошел на несколько шагов и, внезапно задумавшись, вернулся обратно:
— Мне нужно еще кое-что…
— Камиль, того, что ты уже попросил, хватит на несколько часов…
— Знаю. И все же мне нужно еще кое-что… И это будет непросто.
Коба можно было взять, только задев за живое. А живым во всей его личности было в основном то, что касалось компьютеров. Ничто не могло подвигнуть его на свершения надежнее, чем сложный поиск, — кроме, возможно, поиска невозможного.
— Давай.
— Это касается нераскрытых дел. Я хочу использовать те данные, которыми мы располагаем относительно modus operandi.[36]
— И… что мы ищем?
— Иррациональные элементы. Элементы, которым там нечего делать, про которые понять невозможно, откуда они взялись в данном деле. Ни с чем не связанные преступления с несуразными уликами. Сначала прочешем список классических детективов, но очень может быть, что парень действует, исходя из собственных вкусов. Он мог взять за образец книги, которых нет в списке. Единственный способ их засечь — это иррациональные элементы, которые ничему не соответствуют, потому что на самом деле соответствуют только романам, из которых взяты.
— У нас нет такого типа ключей к расследованию.
— Прекрасно знаю. Если бы были, я бы не к тебе обращался. Я бы взялся за микрофон и все сделал сам.
— Несуразные улики?..
— Да. Такие вещи, которые, как ни верти, не поймешь, при чем они в данном деле.
— Разброс?..
— Скажем, вся национальная территория на протяжении последних пяти лет.
— Пара пустяков!
— Сколько времени займет?
— Откуда я знаю, — задумчиво протянул Коб. — Нужно найти ход…
2
— Ты на него нацелился с самого начала, — сказал Камиль, улыбаясь.
— Нет, не особенно, — попробовал защититься Луи. — Ну… он был бы не первым убийцей, который сам предупредил полицию.
— Ты мне это уже говорил.
— Да, но теперь я нашел кое-что интересное.
— Излагай.
Луи открыл свой блокнот:
— Жером Лезаж, сорок два года, холостяк. Книжный магазин принадлежал его отцу, скончавшемуся в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом. Филологический факультет. Сорбонна. Магистратура по теме «Устная традиция в детективном романе». Оценка «очень хорошо». Семья: сестра Клодина, сорок лет. Они живут вместе.
— Шутишь?
— Ни в коей мере. Занимают квартиру над магазином. Это тоже часть полученного ими наследства. Клодин Лезаж, вышла замуж в тысяча девятьсот восемьдесят пятом за Алана Фруассара. Бракосочетание состоялось одиннадцатого апреля…
— Какая точность!
— Это важно: ее муж разбился на машине двадцать первого апреля, десять дней спустя. Он был наследником солидного состояния, семья с севера, начинали с производства шерсти и шерстяных изделий, потом перешли на выпуск рабочих комбинезонов и другой верхней одежды. Муж был единственным сыном. Двадцать первого апреля тысяча девятьсот восемьдесят пятого его жена унаследовала все. Она провела недолгое время в психиатрической клинике, в последующие годы еще дважды подолгу лечилась в специализированных санаториях. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом она окончательно вернулась в Париж и поселилась у брата. Там она и по сей день.
— Ты ее видел?
— Еще нет, — начал оправдываться Луи, откидывая прядь. — Я действовал незаметно. Вы же сами…
— Знаю, Луи, ты все сделал правильно. Ну, продолжай.
— Тот, кого мы ищем, не стесняется в средствах, а у семьи Лезаж много денег. Пункт номер один. Пункт номер два: расписание. Десятое июля две тысячи первого, убийство Грейс Хобсон в Глазго. Магазин закрыт весь июль. Брат и сестра в отпуске. Официально в Англии. У Лезажа контрагент в Лондоне, брат и сестра живут у него две недели, с первого по пятнадцатое. Из Лондона до Глазго на самолете не больше часа.
— Немного головоломно…
— Но не исключено. Двадцать первого ноября две тысячи первого, убийство Мануэлы Констанзы. Парижский регион. Для Лезажа возможно. Ничего особенного в его распорядке дня. Одиннадцатого апреля этого года, Курбевуа. Та же картина. Париж, Трамбле, Курбевуа — все они находятся внутри ограниченного периметра парижского региона, ничего невозможного.
— И все же негусто…
— Он указывает нам две книги из трех… И сам первым звонит нам. И пока мы не можем точно определить, из каких соображений он слил информацию в прессу. Сам он утверждает, что попал в ловушку… Но он мог и поддаться желанию сделать себе рекламу…
— Очень может быть…
— Он подписан на «Белые ночи», — добавил Луи, доставая пачку листков.
— Ну, Луи! — сказал Камиль, хватая бумаги и начиная их листать. — У него же специализированный книжный магазин. Он и должен быть подписан на все, что выходит. На, посмотри: среди абонентов десятки владельцев книжных магазинов. Кого там только нет: книготорговцы, писатели, информационные службы, газеты — все там. Не исключено, что даже мой отец… Бинго! И он есть! А к их сайту в Интернете доступ у всех, объявления принимаются в свободном режиме и… — Луи поднял руки в знак капитуляции.
— Ладно, — сказал Камиль. — Что ты предлагаешь?
— Финансовое расследование. Как и во всех магазинах, в книжный поступает немало наличных. Нужно посмотреть поближе, какие там приходы, расходы, что он покупал, есть ли значимые и необъяснимые выплаты и т. д. Эти преступления стоят все-таки немалых денег…
Камиль задумался:
— Соедини-ка меня с судьей.