– Сколько переменных вы обнаружили? – спросил я.
– Девятьсот тридцать четыре, – ответил он.
– Должно быть, нужна была некая машина, чтобы справиться со всеми сразу, – воскликнул я.
– Машина покрыла бы площадь в один акр, если бы мы были вынуждены объединить их все в одном расчете, – принялся объяснять он, – но так получилось, что нам не пришлось этого делать. Мы обнаружили, что они были разделены на группы, взаимодействующие и влияющие друг на друга. Число показателей в группе варьировалось от двенадцати до девяноста одного, и всего было двадцать две группы. Наш метод состоял в том, чтобы получить результирующую кривую для каждой группы, а затем общую результирующую для двадцати двух. Когда конечная кривая приближалась к нулю, мы полагали, что это означает конец жизненного цикла человека.
Когда мы довели наш метод до совершенства, нам нужно было найти какой-то способ проверить его точность. В то время в штате проходил судебный процесс по делу об убийстве, и мы получили разрешение от губернатора провести несколько тестов на обвиняемом. Они думали, что мы пытаемся установить его вменяемость, и мы позволили властям так думать, но на самом деле мы пытались определить, когда он умрет. Когда мы закончили построение кривой, она показала его раннюю смерть. Мы довольно внимательно следили за ходом судебного процесса, и когда он был оправдан, нам стало совсем плохо. Однако менее чем через две недели он был застрелен, предположительно, каким-то гангстером, и, насколько мы могли определить, время его смерти было установлено с точностью до доли секунды.
Это воодушевило нас, но мы хотели проверить больше случаев. Мы получили их благодаря любезности больницы, позволившей нам снять показания у некоторых из их пациентов, с согласия пациентов, конечно. Мы провели двадцать расчетов, и в каждом случае, когда наш прогноз указывал на раннюю смерть, это происходило в запланированное время. Двое из наших испытуемых все еще живы, и, согласно нашим кривым, у них впереди еще долгие годы жизни.
Теперь я должен сделать небольшое отступление, чтобы ты мог понять остальную часть истории.
Когда мы впервые приехали в Нью-Йорк, мы обзавелись, наряду с остальной офисной мебелью, стенографисткой. Я не помню ее имени, но это не имеет значения, потому что вскоре она ушла, и ее место заняла другая. Мы несколько раз меняли стенографисток, обычно получая худшую, чем та, которую потеряли, но худшей из них была та, которую мы взяли как раз перед тем, как завершили наши расчеты. Ее звали Мэйбл Томпсон, и она была поразительно красива, но это все, что я могу о ней сказать. Пару раз я приглашал ее поужинать, но как только обнаружил, что вместо мозгов у неё блондинистые кудри, ее физическая привлекательность потеряла свое очарование, и я прекратил с ней отношения. В любом случае, мне пришлось это сделать, конкуренция была слишком жесткой.
Я полагаю, что причиной было притяжение противоположностей, потому что она была такой же безмозглой, как Боб – умным. Но, какой бы ни была причина, он по уши влюбился, и, хотя я не думаю, что он был ей особенно дорог, у нее были серьезные проблемы с финансами, и она в него вцепилась руками и ногами. Боб начал думать о ней, а не о своей работе, и я убедил его жениться на ней. Я полагал, что месяц общения с Мэйбл вылечит его, и она сможет получить развод и содержание, которые, я был уверен, входили в ее планы, а Боб сможет снова приступить к работе с ясной головой.
Они обручились, и она сразу же запланировала годовое путешествие по миру в качестве медового месяца. Это несколько обеспокоило Боба, потому что у него возникла идея, бывшая грандиознее, чем все, что у него были раньше, и ему не хотелось терять целый год, даже ради Мэйбл. Ей не терпелось выйти за него замуж и начать тратить его деньги, но она была достаточно хитра, чтобы притворяться, что очень интересуется его работой, и все время околачиваться в офисе – как мне показалось, для того, чтобы приглядывать за своим женихом.
– Мне показалось, ты сказал, что она работала на вас, – заметил я.
– Так и было, но когда они с Бобом обручились, я предложил уволить ее с выплатой зарплаты за два года, чтобы она могла подготовиться к свадьбе. Боб согласился, и мы нашли девушку, у которой «принцип» не пишется через «ы».
Она мешала работе в лаборатории, и, чтобы она не беспокоила Боба, я провел многочисленные измерения индекса темперамента и собрал другие данные. Моей целью было предсказать продолжительность ее жизни, хотя в то время я этого не осознавал.
Замечательная идея, над которой работал Боб, заключалась в методе расчета не только времени, но и места и способа смерти человека. Это создало массу дополнительных сложностей и переменных факторов и на какое-то время грозило поставить нас в тупик, но Боб решил отложить свою свадьбу до тех пор, пока не решит проблему, и он работал как проклятый, а меня гонял, словно я был рабом. Его гениальность проявилась еще более ярко благодаря его роману с Мэйбл, и он решил проблему. Однажды он произвел окончательный расчет, и мы просмотрели систему кривых, позволявшую нам, учитывая полученные данные, предсказать не только время, но и место и характер смерти любого человека, о котором мы могли бы собрать достаточно фактов. Конечно, всё не ограничивалось смертью человека, хотя это было самое важное из событий. Получив данные, мы могли предсказать любое событие, которое могло произойти.
Некоторое время мы проверяли наш метод, экспериментируя друг с другом в незначительных делах. Например, Боб определял, какого цвета галстук я надену на следующий день, или я предсказывал, что он будет есть на ужин следующим вечером, и тому подобные мелочи. Когда это событие происходило, мы сравнивали записи и никогда не ошибались.
Когда в один знаменательный день мы полностью проверили наш метод, мы собрали все необходимые данные и определили мою будущую жизнь, а также время и обстоятельства моей смерти. Именно в тот день я узнал, когда и где мне предстоит «отправиться на запад». Для меня было шоком узнать, что моя смерть должна была наступить так скоро, но я подумал о том же, что и ты, а именно о том, что в тот день, когда я должен буду умереть в Нью-Йорке, я буду в Китае или где-то еще. Сначала меня это не сильно обеспокоило.
После того, как мы закончили вычислять обстоятельства моей кончины, мы просчитали Боба и испытали настоящий шок. Боб должен был умереть всего через тридцать девять дней. Он должен был погибнуть в железнодорожной катастрофе недалеко от Лимы, штат Огайо. Он посмотрел на меня с забавным выражением лица, когда прочитал кривую, и его осенила та же мысль, что и меня.
– Когда придет время, я буду за много миль от Огайо, – сказал он со смехом.
Я согласился с ним в том, что это разумно, и мы начали строить планы. Мы решили, что лучшим вариантом для него было бы следующим вечером сесть на поезд до Сан-Франциско и оттуда отплыть на Гавайи. Как он отметил, он мог бы добраться до Сан-Франциско за четыре дня и оказаться в безопасности в Гонолулу задолго до того, как настанет день, когда он должен будет умереть в Огайо. Мы оба смеялись над тем, как собирались обмануть судьбу.
Когда мы разработали план, Бобу пришло в голову, что было бы неплохо жениться на Мэйбл на следующее утро и устроить медовый месяц. Это звучало неплохо, но я предложил прогнать данные, собранные мною о ней, и посмотреть, как выглядит ее кривая. Он согласился, и мы взяли данные, построили кривые и вычислили результирующую. Оказалось, что Мэйбл осталось жить всего семнадцать дней и что она умрет от отравления в Гонолулу.
Мы оба выглядели довольно забавно, когда увидели это.
– Очевидно, эта идея не сработает, – сказал Боб с болезненной усмешкой. – Если я останусь здесь, что-нибудь может привести меня в Огайо, а если я поеду на Гавайи и заберу Мэйбл с собой, я подпишу ей смертный приговор.
– Самое лучшее, что ты можешь сделать, – сказал я ему, – это написать Мэйбл письмо, рассказать ей о том, что ты узнал, и предупредить, чтобы она некоторое время не уезжала из Нью-Йорка. А сам отправляйся на Гавайи, где ты будешь в безопасности. Мэйбл сможет присоединиться к тебе, как только истечет ее семнадцать дней; на самом деле она может отправиться отсюда через десять дней, если захочет, и вы сможете пожениться там. После вашего медового месяца вы сможете вернуться, и мы продолжим нашу работу. А я тем временем буду делать все, что в моих силах.
Боб согласился с моим планом и, насколько я знаю, выполнил его. Он дал мне письмо, чтобы я отправил его Мэйбл, а сам на следующий вечер взял билет до Чикаго и отправился на запад. Проводив его, я отправил письмо по почте и вернулся к работе, ожидая, что следующим сообщением, которое я получу от Боба, будет сообщение о том, что он отплыл. Можешь себе представить мое изумление, когда поздно вечером следующего дня я получил телеграмму из Чикаго, в которой сообщалось, что Боб находится в пресвитерианской больнице. В телеграмме говорилось, что он был обнаружен без сознания, но его опознали по документам, что были у него в карманах, и эти документы указывали на то, что логичнее всего было уведомить меня.
Я пошел к телефону и позвонил Мэйбл, потому что подумал, что она должна знать об этом, и я был уверен, что она захочет поехать со мной в Чикаго. Оказалось, что Мэйбл уехала. Я спросил, куда, и когда мне сказали, я чуть не упал в обморок. В тот вечер она улетела рейсовым самолетом в Чикаго, а оттуда собиралась направиться в Гонолулу. Я не смог добиться от ее квартирной хозяйки ничего, кроме того, что «ее друг прислал ей билет и попросил приехать». Я начал задаваться вопросом, действительно ли мы так умны, как нам казалось, в том, что касается победы над судьбой. Я позвонил в аэропорт, и мне посчастливилось забронировать место на почтовый самолет до Чикаго на следующий день.
Когда я добрался туда, то обнаружил, что Боб все еще без сознания. У него была четырехчасовая остановка в Чикаго, и он, очевидно, взял такси, чтобы убить время. Такси попало в аварию на углу Мэдисон-стрит и Стейт-стрит, и Боб был доставлен в больницу без сознания, в этом состоянии он и находился до сих пор.