Она накидывает на себя топик и джинсовые шорты, затем идет к двери и распахивает ее настежь.
– Убирайся к черту, Рэй.
Человек в дверном проеме оттесняет ее, выгибая шею, чтобы лучше меня рассмотреть. Когда мы встречаемся взглядами, он снова смеется.
– О, завела себе приятеля-качка? Только посмотрите на эти мышцы! – Его сальные волосы падают на лоб, когда он поворачивается к Сабрине. – Любишь мускулы, да? Знаю, что любишь. Даже в гостиной было слышно, как ты визжала, словно сучка при течке.
– Убирайся, – рычит Сабрина.
– Звучало возбуждающе, когда ты кончила…
Черт бы тебя побрал. Не в силах совладать с гневом, я делаю шаг вперед. Плевать, что этот человек – отчим Сабрины. Больной ублюдок не должен говорить о ней так.
– Довольно, – говорю я тихо. – Она велела тебе уйти.
Его брови ползут вверх.
– Ты, мать твою, кто такой, чтобы мне приказывать? Это мой дом, мальчик.
– А это – ее комната, – резко отвечаю я.
– Такер, – начинает она, но Рэй ее обрывает.
– Рина, скажи своему качку, чтоб захлопнул пасть. Иначе я сделаю это за него.
Ну да, конечно. Мне ничего не стоит сбить этого ублюдка с ног одним ударом. Он так пьян, что не держится на ногах.
– Рэй, – голос Сабрины обманчиво спокоен, – я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста.
Тишина повисает между нами троими. Наконец Рэй драматически закатывает глаза и отступает к двери.
– Боже, да ты и правда заносчивая сучка, да? Я просто развлекался.
– Делай это в другом месте, – холодно говорю я.
– Заткнись, качок, – говорит он, но не оборачивается.
Мы слышим его неровные шаги, удаляющиеся по коридору. Через секунду хлопает дверь.
Я медленно поворачиваюсь к Сабрине. Живот скрутило от беспокойства и страха, потому что этот урод спит всего через две двери от нее.
Прежде чем я успеваю что-либо сказать, она заправляет волосы за уши и говорит:
– Я правда устала. Тебе, вероятно, лучше уйти.
Но мой взгляд устремлен вглубь коридора.
– Он меня не побеспокоит, – шепчет она. – Я запираю дверь на ночь.
Не уверен, что запертая дверь удержит этого козла. Рэй не такой высокий и мощный, как я, но и не слабак. Рыхлый, да, но не хилый…
– Со мной все будет в порядке, – настаивает Сабрина, и по выражению ее лица я понимаю, что она хочет, чтобы я ушел, так же сильно, как я жажду остаться.
– Ты уверена, что все будет в порядке? – наконец спрашиваю я.
Она кивает.
– Ладно. Что ж… тогда я пошел. – Вынимаю телефон из кармана и открываю приложение «Убер»[3]. Затем нарочито долго вожусь с ним, надеясь, что она передумает.
Но Сабрина молча ждет, пока я вызову машину, затем провожает меня до кухни, придерживая дверь, и мягко шепчет:
– Спокойной ночи.
Она не целует меня на прощание.
Не знаю, заблокировала ли ты меня снова. Но если все же нет, знай: ты потрясающая в постели. Твое горячее тело почти затмевает твои сексуальные мозги. Почти. Мне хочется увидеться снова. В постели, вне постели. Как угодно.
Мне нравится думать, что я неуязвима для таких обычных вещей, как чувства. Что мое внимание сконцентрировано, подобно лазеру, и ничто не может столкнуть меня с пути, на который я встала в шестом классе. Но когда я смотрю через двор на какую-то девушку, отирающуюся рядом с Такером, мысли о Гарварде и идеальных оценках уступают место ревности.
Хочется подойти к ним, вытащить телефон и сунуть ей под нос скриншот этого сообщения, а затем со словами «Видишь? Он мой!» оттащить его прочь. Или повалить его на землю и оседлать перед всем кампусом Брайара…
– Би, ты смотришь так, будто не знаешь, то ли хочешь убить Эмбер Пивалис, то ли трахнуть Такера. В любом случае и то и другое запрещено на территории школы, – смеется Хоуп мне в ухо.
Эмбер? Ее имя занесено в мой список ненависти.
– У меня нет на это времени, – бормочу я, перехватывая книги повыше. Не знаю, кого сейчас пытаюсь убедить, Хоуп или саму себя. Наверное, обеих.
– Что ты имеешь в виду под «этим», внезапную одержимость Такером или яростный отказ позволить себе наслаждаться жизнью?
– Если твои брови поднимутся еще выше, то окончательно станут частью твоей шевелюры, – парирую я, избегая прямого ответа.
– Рядом с тобой у меня появляется нервный тик, – Хоуп шевелит обеими бровями.
– Ты и в постели с Д’Андре корчишь такие рожи? Это какой-то его странный фетиш?
– Ты знаешь, какой у Д’Андре фетиш, и это не мои брови.
– О боже, точно. Прости, что заговорила об этом. – То, что Д’Андре любит задницы, не осталось незамеченным для друзей Хоуп, но мне не очень хочется это обсуждать, даже для того, чтобы отвлечься от Эмбер.
Между тем девушка в данный момент прогуливается пальцами вверх по руке Такера, а он внимательно слушает каждую глупость, которая вылетает из ее никчемного рта. Она может даже рассказывать ему о теории нигилизма Ницше, но это все равно будет глупо, потому что Такер и так в восторге.
– Мы собираемся весь день тут стоять и наблюдать шоу Эмбер – Такер или все же пойдем поесть?
Их имена даже не звучат рядом, а прозвищами были бы Тамбер или Экер, и оба варианта звучат глупо.
Мое с Такером прозвище звучало бы Сакер[4], что можно было бы отнести либо к сексу, либо к тому, как я чувствую себя прямо сейчас… Лохушкой. Почему он вообще флиртует с другой девчонкой после того, как отправил мне то сообщение?
– Идем есть, – рычу я, но мои ноги несут меня на запад, а столовая находится в другом направлении.
– Ты знаешь, что «Карвер» слева, верно? – судя по голосу, Хоуп изо всех сил пытается не рассмеяться.
Я останавливаюсь, но слишком поздно. Такер поднимает голову, замечает меня, и его лицо озаряет улыбка.
Дерьмо, все это было ошибкой. Три ночи назад это было ошибкой. Неделю назад. И мчаться через двор, словно ревнивица, точно было ошибкой.
Я хватаю Хоуп за руку и тащу за собой в противоположном направлении.
– Умираю с голоду. Пойдем, поедим.
– Ты ведь понимаешь, что спортом я занимаюсь только на беговой дорожке, когда на мне мой спортивный костюм и другие причиндалы для бега, да? – Она несется рядом со мной, стараясь не отставать в своих дорогих замшевых сапогах с каблуками высотой с мою ладонь.
Я прибавляю шаг.
– Ничего не слышно. Мою нервную систему закоротило смущением.
– Если сейчас ты бежишь из-за смущения, то хотелось бы знать, что заставило тебя побежать через двор к нему.
Как будто она не знает. Но, прежде чем я успеваю ответить, справа от нас появляется Такер.
– Где-то пожар? – спрашивает он, растягивая слова.
Хоуп тут же останавливается.
– Слава богу, ты нас догнал. – Она драматично стряхивает ладонью пот со лба. – Я не в форме для упражнений на открытом воздухе.
– Молчи, Хоуп, – шепчу я уголком рта.
Она ухмыляется без капли раскаяния.
– Я пойду, займу нам место. Когда закончишь, найдешь меня. – Она тянется мимо меня, чтобы пожать бицепс Такера, – приглашаю присоединиться к нам, красавчик.
Паузу заполняет тихое рычание. Надеюсь, все думают, что это мой желудок, но по широкому оскалу Хоуп и ухмылке Такера понимаю, что спалилась. По крайней мере Такеру хватает приличия дождаться, пока Хоуп отойдет, прежде чем открыть рот.
– Снова игнорируешь мои сообщения?
– Это было одно сообщение, и прошло всего три дня. – Я упрямо смотрю вперед, игнорируя желание взглянуть в его прекрасное лицо и глубокие карие глаза.
– Но ты читаешь, да?
Даже не глядя я понимаю, что он улыбается.
С минуту мы стоим молча. Наверное, он смотрит на меня, но сама все еще не в состоянии поднять глаза. Наконец я собираюсь с силами и встречаю его взгляд.
Улыбка пропала. Теперь он недоуменно хмурится, словно пытаясь понять, о чем я думаю. В голове возникает десяток вопросов, но я останавливаюсь на одном, который беспокоит меня сильнее всего: ужасная сцена с Рэем перед тем, как Такер покинул мой дом в ночь пятницы.
– Я тут ездила в Гарвард, – неловко начинаю я, – и, когда сидела в приемной, некоторые студенты приняли меня за малоимущую, обратившуюся за бесплатной юридической помощью.
– Хреново.
Я отмахиваюсь от сочувствия.
– После того как заявила, что на самом деле буду учиться с ними в Гарварде следующей осенью, я пошла повидаться с профессором, хорошим другом моего куратора, и та посоветовала мне купить новую одежду. До прошлых выходных это, наверное, была самая унизительная ситуация в моей жизни. Ну, если не считать того дня в средней школе, когда у меня внезапно посреди физкультуры начались месячные. Как раз в момент, когда я лезла по канату.
– О, – он усмехается.
– Но… ты, выслушивающий все то дерьмо, что говорил мой отчим… – Вздрогнув, я замолкаю. – Эту сцену я хотела бы стереть из памяти.
– Сабрина…
Я обрываю его.
– Моя жизнь – череда ужасных эпизодов сериала «Настоящие домохозяйки Южного Бостона: снято в трущобах». И если я не буду и дальше получать идеальные оценки, то не смогу… – Мой голос слегка срывается, и я вынуждена замолчать.
Такер ничего не говорит и непонимающе смотрит на меня.
Я прокашливаюсь.
– Не смогу конкурировать с другими студентами, когда выйду отсюда, что для меня неприемлемо. Итак, хотя секс с тобой был чертовски классный, он отвлекает меня. Ты отвлекаешь, – признаюсь я.
Он глубоко вздыхает.
– Крошка, ты думаешь, что одна такая? Мой дядя Джим – позор семьи. Он один из тех жутких парней, с которых пишут портреты мерзавцев в книгах и фильмах. Он всегда очень странно прикасается к родственникам, поэтому ни одна из моих кузин не хочет находиться рядом с ним. Если бы я привел тебя на большую семейную вечеринку, он бы отпускал грубые комментарии и пытался схватить тебя за задницу. Но, думаю, ты не стала бы обвинять в этом меня, не так ли?