– И что это значит?
– Что ты слишком много думаешь. Мы все видели, какое у тебя сейчас было лицо… Тебе нравится этот парень, по-настоящему нравится.
– Он пугает меня, – выпаливаю я.
Все трое удивленно моргают.
– Он слишком идеален, ребята, – продолжаю я свои стенания, – а я большую часть времени – в полном раздрае, и, боюсь, если он узнает меня получше, то увидит это.
– И что с того? – возражает Хоуп.
Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Карин берет меня за руку.
– Тебе нужно пойти с ним на свидание. Серьезно, Сабрина, ты будешь жалеть, если не согласишься. А я точно знаю, что ты ненавидишь сожаления.
Она права. Я всегда кусаю локти после того, как упускаю какую-то возможность.
– Ладно, знаешь… – начинает она, когда молчание затягивается, – давай сделаем двойное свидание.
– Что? – слабо отзываюсь я.
– О-о-о, секс втроем, – Хоуп играет бровями. – Необычно.
– Уймись, безнадежная, – приказывает Карин. – Я говорю о нормальном, полноценном двойном свидании.
Немного поразмыслив, я понимаю: это действительно облегчит дело.
– Окей, давай так сделаем.
Карин сияет.
– Хорошо. Теперь напиши ему, пока ты не передумала. О, и с кем бы ты меня там ни свела, лучше ему быть сексуальным. Убедись, что он знает, как пользоваться языком.
– Я вообще-то тут стою, – Д’Андре машет в воздухе массивной рукой. – Как насчет того, чтобы вы, извращенки, прекратили говорить о мужчинах как о чем-то неодушевленном?
Хоуп хихикает.
– Разве мы так говорим? – отвечает Карин. – Я просто объясняю, что хочу парня, который отлично владеет своим языком. Это должно быть обязательным условием для каждого члена вашего мужского клана, Ди. Как в средней школе, где тебя учат читать, писать и очень хорошо двигать языком… то есть говорить.
– Девочка, боюсь, тебя могут посадить за такие мысли, – предупреждает он.
Хоуп еще с минуту не может прекратить смеяться, а затем тянется и сжимает мою руку.
– Это пойдет тебе на пользу.
– Если все закончится плохо, мне нужно будет напоминать тебе, что я предупреждала?
– Ради тебя я напишу это на лбу черным нестираемым маркером, – клянется она.
Мы направляемся к машине Хоуп. Я собираю всю свою смелость и пишу Такеру, прежде чем успеваю отговорить себя.
Если я скажу «да», это ничего не значит.
Он отвечает мгновенно.
Он: Но это значит «да».
Я: И я не подписываюсь ни на что, кроме этого одного свидания.
Он: Немного самонадеянно, нет? Я и просил об одном лишь свидании.
Я замираю, уставившись в телефон. Я что, все поняла неправильно? Парень говорит о любви с первого взгляда, хочет жениться и завести детей, но на самом деле желает увидеть меня всего лишь раз и трахнуть?
Он: Шучу, дорогая. Я придержу предложение руки и сердца до третьего свидания. Когда?
Я: Я приведу свою подругу Карин, а тебе нужно взять с собой самого крутого парня, которого ты знаешь.
Он: Я – самый крутой парень, которого я знаю. Поищу второго по крутизне парня в кампусе. У нее есть какие-то предпочтения?
Я: Кого-нибудь, кто знает, как пользоваться языком.
Он: И это снова я. Пока не знаю, как, но постараюсь выяснить, насколько хорошо остальные владеют своим инструментом. Эта тема поднимается не так уж часто.
Я: Такова цена моего времени.
Он: Понял.
После короткой паузы всплывает новое сообщение:
Он: Ты об этом не пожалеешь.
«У меня есть прекрасная идея для свидания» — пишет Карин через час. Уже одиннадцать, и я готовлюсь ко сну, потому что должна встать в четыре и сортировать почту. Следом за сообщением приходит слегка размытая картинка. Я пальцами увеличиваю изображение, на котором удается разобрать несколько слов.
Я: «Раскрась ночь»? У меня нет художественных способностей. Даже мои человечки с палочками вместо рук и ног выглядят ужасно. Ты это знаешь. Ты издевалась над ними, когда мы играли в виселицу.
Она: Это НЕ виселица. Там было… в общем, руки надо рисовать из тела, а не из шеи. В любом случае это легко – все равно что раскраски по номерам. Мы пьем, рисуем, веселимся. Если свидание будет паршивым, можем просто напиться и забыться.
Я: Хорошо. Когда? Я свободна только в пн, ср, чт и вс.
Она: Знаю. Вот почему я и выбрала это занятие, глупышка. Оно проходит каждое второе воскресенье, то есть завтра вечером.
Откуда я должна была это узнать? Фотка, которую она послала, маленькая и мутная, можно подумать, будто это вообще церковная воскресная служба.
Я: Узнаю, свободен ли Т.
Она: Готова поспорить, он свободен.
Я не хочу спорить. Вместо этого я пишу Такеру.
Я: Ты будешь с нами рисовать по номерам?
Звук сообщения на телефоне звучит как раз в тот момент, когда я натягиваю свою ночную рубашку и шортики.
Он: Это вроде игры на раздевание?
Я: Понятия не имею.
Посылаю ему фото. Может, он что-то поймет, потому что я – точно нет.
Он: Это на камеру снято или нарисовано крохотными лепреконами?
Я: Карин – ученый, не художник. Кстати, ты кого-нибудь нашел?
Он: Да. Придет мой приятель Фитц, и, прежде чем ты спросишь, понятия не имею, какие у него оральные навыки. Но он чертовски умен, у него отличный удар, и я никогда не слышал, чтобы девушки на него жаловались.
Я делаю скриншот этого сообщения и отсылаю его Карин.
Я: Пойдет?
Она: А можно фото?
Я пишу Таку: Можно прислать ей фото?
Он: Чего?
О боже. Это нелепая игра по телефону.
Я: Такер спрашивает, чего?
Она: Лица, пресса, задницы. Члена не надо.
Я делаю еще один скриншот и отсылаю его Такеру. Пока он думает над ответом, умываюсь и чищу зубы. Когда я забираюсь в кровать, меня уже ждет сообщение. Весь экран заполняет фото шикарного, темноволосого парня, отпихивающего Такера в сторону.
Вау. Невероятно, насколько круты хоккеисты Брайара. Это что, требование для набора в команду? Уметь бить по шайбе так, чтобы она улетала со скоростью сто миль в час, и обладать внешностью, подходящей для звездного календаря?
Я передаю фото Карин, которая шлет в ответ поднятые вверх большие пальцы. Затем снова пишу Такеру.
Я: Мы готовы идти.
Он: Время, место? Серьезно, я не могу прочесть, что там на фото.
Я: Завтра, в восемь вечера. Карин говорит, там можно напиться.
Он: Мне все равно.
Я уже собираюсь отложить телефон в сторону, когда появляются три точки. И исчезают. А затем появляются снова. Наконец приходит сообщение.
Он: Прислать фото члена – что, так плохо?
Я подавляю смешок. Почему его это заботит?
Я: А что, собираешься мне его прислать?
Он: Похоже на вопрос с подвохом. Ты хочешь такое фото?
Я: Зависит от контекста. Фото случайных членов – нет. Другие? Не знаю. Я не получала таких снимков, которые бы мне реально нравились. А ты посылал хоть раз? Или, может, не раз?
Он: У меня пальцы устали. Погоди.
Телефон вибрирует в руке через секунду.
– Привет, – отвечаю я.
– Привет. – Он делает паузу. – Что заставило тебя передумать насчет свидания?
– Мои друзья сказали, что это пойдет мне на пользу, – признаюсь я.
– Твои друзья правы, – я слышу улыбку в его голосе. – Ну ладно, чувствую, такой разговор лучше продолжить лично, чтобы я тебя видел. Смайлики всего не передают.
Это заставляет меня смеяться.
– Верно.
– Но ты в Бостоне, а я – в Гастингсе, так что поговорим по телефону. Я посылал однажды такое фото, но по просьбе девушки. И она прислала мне свое первой.
– Правда? Я не фанатка таких вещей. Слишком часто такие фотки размещают потом в Интернете из мести. – Кроме того, я никогда не отиралась рядом с парнем достаточно долго, чтобы захотеть послать ему фото, но этого я Такеру не говорю. – Так где в Интернете мне искать фотку твоего могучего члена?
– Меня еще не отметили в «Инстаграме», так что, надеюсь, ее там нет. Но спасибо, что назвала его могучим. Мы это ценим. – Он явно веселится.
– Мы? Ты и твой пенис, что ли?
– Ага, – радостно говорит он.
Я зарываюсь глубже под одеяло.
– Ты придумал ему имя?
– А разве не у всех оно есть? Парни дают имена всему, что для них важно… машинам, членам. Один из моих товарищей в команде юниоров давал имена клюшкам, что было глупо, потому что они постоянно ломаются. Он сменил двенадцать штук к концу сезона.
– И как их звали?
– В том-то все и дело. Он просто добавлял в конец номер, как iPhone шесть, iPhone семь, только это были Генриетта один, Генриетта два и так далее.
Я прыскаю со смеху.
– Ему стоило использовать имена, которые дают ураганам.
– Дорогая, он был недостаточно умен, чтобы придумать даже второе имя, а клюшек, напоминаю, было двенадцать.
«Дорогая». Мое сердце замирает от нежности. Когда он говорил это раньше, слово казалось случайно попавшим в контекст. Но теперь, после того как он только что сказал, что парни дают имена тому, что для них важно…
Я подавляю свои фантастические измышления, прежде чем они успели завести меня в опасную область. «Мы просто флиртуем, – говорю я себе. – Сохраняй непринужденность».
– Так как зовут твой член?
– Нет-нет, – возражает он. – Этот секрет я сохраню для жены. И не скажу тебе раньше медового месяца.
Я ожидаю, что сейчас возникнет неизбежное чувство дискомфорта, но его нет. Очевидно, внезапные шутки о свадьбе больше не беспокоят меня.
– Так что должно быть на хорошей фотографии члена? – спрашивает он. – Не то чтобы я собирался прислать тебе ее…
– Это тоже информация для жены? – дразню я.
– Я бы расценил это как причину для помолвки.