с кем я там был.
Последний раз, когда мы виделись, Сабрина поддразнивала меня, будто я не признаюсь никому о нас потому, что стесняюсь ее. Но дело не в этом. Мои друзья имеют плохую привычку совать нос в любовные похождения друг друга: как, например, сейчас, когда Гаррет озабочен Дином и Элли. Так что да, я бы предпочел, чтобы мои отношения с Сабриной не обсуждались – по крайней мере, сейчас, когда они только начинаются.
К тому же я точно знаю: втайне она рада, что все так. Когда я однажды использовал слово «отношения», говоря о нас, она стала вести себя странно и забеспокоилась.
– Ладно, мне пора бежать, – говорю я всем. – Есть еще какие-то коллективные вопросы, которые следует обсудить, или я могу идти?
– Иди, – ворчит Гаррет, отпуская меня жестом руки. – Ты все равно бесполезен.
Язык Такера оказывается у меня во рту раньше, чем я успеваю хотя бы закрыть входную дверь. Несмотря на волны тепла, бегущие по телу, я заставляю себя увернуться от нового поцелуя. Бабушка на кухне, не хочу, чтобы она вышла и увидела все это.
– Бабушка дома, – шепчу я.
Ожидаю вздоха разочарования, но он просто кивает.
– Круто. Не хочешь меня представить?
За месяц знакомства с Такером я поняла, что этот парень абсолютно невозмутим. Он принимает все как должное, приспосабливается и адаптируется к любым условиям. Даже не знаю, как он выглядит, когда раздражен.
– Я должна тебя предупредить: бабушка немного… откровенна. – Это мой очень тактичный способ сказать «грубая стерва». Мы направляемся на кухню, и я молюсь о том, чтобы она не была резка с Такером.
Когда мы входим, она сидит у стола, листая номер US Weekly.
– Рэй опять забыл свои ключи? – спрашивает бабушка, не поднимая глаз.
– Э, нет. – Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. – Бабуль, это Такер.
Она поднимает голову, и в ее взгляде мгновенно появляется интерес. Она изучает Такера с головы до пят настолько нагло, что мои щеки начинают гореть.
– Бабушка, – с упреком говорю я.
Она отмахивается от меня.
– Очень приятно познакомиться, Такер, – она делает ударение на слове «очень».
Отлично. Моя бабуля заигрывает с моим… точно не знаю, кто он мне. Но бабушкин чарующий голос кажется каким-то неуместным.
– Я Джой, бабушка Сабрины.
– Приятно познакомиться, мэм. – Он протягивает руку, и она держит ее немного дольше, чем требуется. Достаточно долго, чтобы он выглядел смущенным, когда отступил назад.
– Сабрина не говорила, что у нее есть парень.
– Мы просто друзья, – отвечаю я.
Плечи Такера напрягаются.
Черт. Я не собиралась его обижать – просто не хотела, чтобы бабушка совсем разошлась и начала спрашивать, когда свадьба и прочее дерьмо.
– Я думала, ты слишком занята, чтобы заводить друзей. – Она с издевкой приподнимает бровь.
Я стискиваю зубы.
– У меня всегда есть время на друзей. Я дружу с Хоуп и Карин, ведь так?
Вместо того чтобы ответить, она снова поворачивается к Такеру.
– Так чем вы, два друга, планируете заняться сегодня?
Я отвечаю, прежде чем он успевает открыть рот.
– Мы побудем немного в моей комнате. Может, посмотрим фильм или вроде того.
Она с понимающей улыбкой смотрит на нас.
– Ну ладно. Постарайтесь смотреть его потише, ага?
И мы все понимаем, что она говорит не о звуке телевизора.
С горящими щеками я выталкиваю Такера из кухни.
– Прости, – говорю я, когда мы выходим в коридор. – Она может быть невежливой.
Он пристально смотрит мне в глаза.
– Почему невежливо с ее стороны спрашивать, кто мы друг другу?
Я отвожу взгляд. Вот он и поймал меня.
Истинная причина, по которой мне не хочется, чтобы бабушка задавала вопросы, состоит в том, что ответов на них нет. Сложно сказать, кто мы с Такером друг для друга. Я знаю только, что скучаю, когда его нет рядом. Что каждый раз, как на экране телефона появляется сообщение от него, моя душа парит, словно подвешенная на связку воздушных шариков. И что когда он смотрит на меня этими глубоко посаженными карими глазами, я забываю собственное имя.
Мы идем в мою спальню, он садится на край кровати, пока я закрываю и запираю дверь. Проходит пара секунд. Потом он похлопывает по коленям и говорит:
– Иди сюда, дорогая.
Через мгновение я уже на нем, мои ноги обхватывают его талию, а пальцы зарываются в густые волосы.
– Я правда скучала, – шепчу я, прижимаясь губами к его губам.
Целовать Такера – все равно что погружаться в горячую ванну. Кожу пощипывает, конечности становятся ватными, меня словно окутывает кокон, и я никуда не хочу уходить. Он проводит языком по моей нижней губе, а затем проскальзывает в рот. Теплые сильные руки проникают под майку и гладят мои голые бедра.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, мы уже лежим на кровати, срывая друг с друга одежду, не размыкая губ. Как только мы остаемся голыми, мое тело, жаждущее разрядки, вытягивается вдоль его, изнывая от желания. Такер так же неистов. Без прелюдий и лишних слов я хватаю презерватив с прикроватного столика, даю Такеру, и он без промедления надевает его.
Это самый тихий секс, какой у нас когда-либо был. По-другому нельзя: дверь в комнату бабушки прямо по коридору. Но в этом молчаливом трахе есть что-то очень возбуждающее и грязное. Такер входит в меня полностью, проскальзывая внутрь и лаская снаружи медленными, сладкими движениями, которые сводят меня с ума.
– Скоро кончу, – шепчет он в ухо.
Я открываю глаза и вижу, как напряглось его красивое лицо, как он впился зубами в нижнюю губу, стараясь не издавать ни звука.
От этого прекрасного зрелища я кончаю. Когда испытываю оргазм, я задыхаюсь и впиваюсь в его широкие плечи, крепко прижимая к себе, пока он содрогается сверху.
После он перекатывается на бок и подтягивает меня к себе. Его пальцы гладят мои волосы, а я одной ногой обхватываю его бедро. Мы некоторое время молча прижимаемся друг к другу, пока Такер наконец не нарушает тишину рассказом о последних событиях в его жизни. Мы регулярно переписываемся, так что я уже знаю большую часть историй, но голос этого парня настолько сексуален, что мне бы даже понравилось слушать, как он перечитывает меню в ресторане, лишь бы этот протяжный южный акцент звучал все время.
Я подавляю смешок, закрывая рот ладонью, когда он рассказывает мне, как подружка Дина – стоит выяснить, кто она, – вырубила его пресс-папье прошлой ночью. Целую его плечо, когда он признается, как ждет встречи с мамой на предстоящих каникулах. А когда я признаюсь, как нервничаю из-за выпускных экзаменов, он заверяет, что я надеру всем задницы.
Наконец мы одеваемся и действительно включаем кино, но он смотрит его один. Я открываю учебник и начинаю маркером выделять фрагменты, которые хочу цитировать в работе. Такер тихо посмеивается над похабной комедией, которую показывают по телевизору, закрепленному на стене.
Время от времени он склоняется и целует меня в висок, касается щеки или щипает за сосок, а я в ответ делаю ему засос на шее, глажу бороду и щипаю за задницу.
Это самая идеальная ночь, какую только можно представить. И лишь где-то на задворках сознания не смолкает слабый шепот: А ведь я могу привыкнуть к этому…
Когда я спускаюсь с трапа самолета в Далласе, мама ждет у эскалатора с тремя шариками. Можно подумать, будто я вернулся домой с поля боя, а не из шикарного колледжа на Восточном побережье.
– Посмотри на себя! – кричит она.
Я подхватываю ее и кружу, а потом ставлю обратно на ноги. Она наклоняется, и до меня доносится знакомый запах лака для волос и аммиака.
– На что я должен смотреть? – поддразниваю я.
Она одаривает меня мягкой материнской улыбкой, а затем обхватывает своей тонкой рукой и сжимает.
– Какой ты красивый. Замечательно выглядишь.
Я пожимаю плечами, когда мы направляемся к выходу.
– Да и чувствую себя неплохо.
– Слава богу. Я думала, ты расстроен тем, как идет сезон. – Наши игры не часто показывают по телевизору, но она следит за результатами онлайн.
– Шарики, чтобы подбодрить меня?
– О, ты думал, они для тебя? Вовсе нет.
– Поэтому на серебристом написано: «Добро пожаловать домой, сынок»?
– На него была скидка. Хотела купить шарик «Я самая лучшая мама на свете», но он стоил на пять долларов дороже.
– Боже, в этом мире патриархата даже на воздушные шарики бывают скидки?
Она смеется, протягивая мне веревочки.
– Это ужасный мир, поэтому нам нужны шарики.
– Подозрительно похоже на тот случай с розовым фартуком, – говорю я в притворном протесте, но все равно беру их и наклоняюсь, чтобы поцеловать маму в макушку. – Как и в случае с розовым фартуком, который подарили мне мои соседи по комнате, мое эго не пострадает, если я пройдусь по аэропорту с несколькими воздушными шариками.
– На твоем месте я бы тоже подарила им всем что-нибудь розовое.
Я вспомнил розовый дилдо, с которым Дин любит принимать ванны.
– Неплохая идея. Нужно выбрать несколько подарков перед тем, как ехать обратно. Постараюсь убедиться, что все купленное будет розовым или блестящим.
Гаррет и Логан умрут от смеха, если узнают, что кто-то вручил Дину розовый блестящий дилдо. Я делаю себе мысленную заметку: написать об этом парням.
– Ты не сдавал сумки в багаж? – спрашивает мама, когда мы проходим мимо багажной карусели.
– Нет, мэм. – Мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять: она разочарована. – Ты же знаешь, мне нужно будет вернуться на тренировки. Даже если сезон проходит хреново, я все равно обязан их посещать. Это цена моей стипендии.
Напряженный график на каникулах всегда расстраивал маму, которая делала все, чтобы провести праздники вместе. Она жила ради Рождества, вот почему я приехал домой, хотя многие парни остались в Брайаре.