– Еще одна такая выходка, и я попрошу Михаила, чтобы он запретил вам появляться на публике.
– Всем троим? – уточнил Никита, которого не было в супермаркете.
– Всему составу издательства. Кроме меня и писателя.
– Но ведь круто получилось, – пожал плечами Аскольд. Судя по выражению лица, он не воспринимал мой гнев всерьез. Мол, просто у девочки нервы сдали.
Тогда я взяла со стола банку колы и швырнула ее в стену – так, чтобы пролетела в паре сантиметров от головы Аскольда и разбилась, окатив его сладким фонтаном. С нулем калорий в составе.
– С ума сошла? – вскричали стартаперы, и даже АГ не смолчал, добавив веселое «crazy?» в общий хор. Только Лорка молча сидел в стороне, положив на колени располовиненный арбуз и ковыряя его длинной десертной ложечкой.
– Я вас не учу поднимать мертвых. Вы меня не учите делать презы. Кажется, на старте расклад был именно такой.
– Но ты же не разбираешься в биотехнологиях и…
– А ты не разбираешься в пиаре! – При заходе в привычный спор «техники считают, что гуманитарные науки – хрень на палочке» у меня от возмущения засвербело в носу, а в глазах возникли кровавые мальчики. Числом три. – Думаешь небось, что презентация на коленке придумывается? Что трафик сам по сети мигрирует? Что все вот эти трансляции – чистая импровизация? Нет, нет и нет. У меня четкий план. Шаг влево, шаг вправо – равняется побегу. И если что-то пойдет не так, то отвечать за низкие рейтинги будете не вы, а я. Точнее, сначала не вы. А потом, когда Михаилу будет нечем платить вам зарплату…
Я выдержала грозную паузу, крутанулась на каблуках и пошла к выходу. Уже приготовившись хлопнуть дверью, услышала сдавленное:
– Думаешь, это Михаил нам пла…
– Тихо ты!
Но переспрашивать не стала. Сделала вид, что не слышала ничего.
А через пару дней, когда Лорка и АГ подрались и их пришлось разнимать, мы помирились на почве общих сложностей. В конце концов, нам всем предстояло великое будущее. Веселое раздолбайское будущее, как сказал бы АГ, если бы не сломанная в драке челюсть.
Когда Михаил подтвердил, что действительно по дешевке купил права на книги толстого старика-прокрастинатора, любителя свадеб и драконов, я залпом выпила полбутылки шампанского и заранее попросила повышения зарплаты. Прямо вот пришла в кабинет директора – веселая, в состоянии «море по колено и небо по уши» – и обрисовала грядущие перспективы.
– Вы обалдеете, – сказала я тоном, не терпящим возражений.
После феерической серии презентаций с Гоголем, который охотился на бутафорскую нечистую силу по всему городу, мы отбили на рекламе все вложения, оплатили расширение лаборатории в четыре раза и трафик на год вперед. Поэтому Михаил прислушивался ко мне. И вовремя обалдевал, когда требовалось.
– Точно?
– Точно-точно. Мы попробуем реанимировать интерес людей к проде.
– Про… что?
– Проде. Это когда люди не книжку готовую скачивают, а подписываются на долгое реалити-шоу. Представьте: они знают, что в течение суток в какую-то из минут, а может, и секунд Джордж Мартин добавит слово к своей не законченной при жизни книге.
– Одно слово? В сутки?
– Да.
– И кому это интересно?
– Поверьте мне, сумасшедшие найдутся. Особенно из старперов, которые застали чувака еще живым. И обломались после его смерти. Они будут не спать, выжидать, подстерегать. Все только ради того, чтобы знать – Мартин дописал еще одно слово-словечечко!
– Это же проект на несколько лет.
– На несколько десятков лет, если не сотен, – кивнула я. – Если собираетесь жить вечно, то даже на одном этом старикане издательство отлично протянет. Если миллионные доходы можно назвать словом «протянет».
– Хорошо, – кивнул Михаил. – Запускайте в производство.
– И еще крутая мысль. Эксклюзив.
– А подробнее?
– Объявляем аукцион. Кто-то больше всех любит… ммм… предположим, Киплинга. И кто больше всех денег внесет, для того мы и оживляем писателя. На один вечер. Чтобы они вместе поужинали. Подумайте, не надо никаких трансляций, никакой аренды крупных помещений, никаких затрат – кроме того процесса, что уже и так отлажен!
– Нет.
– Понимаю, это разовый доход, но авторов много, и мы можем отделить долгоиграющие проекты от…
– Я же сказал, нет! – Сейчас голос Михаила ничем не напоминал тот самый просящий зов из дупла в начале нашего знакомства. Однако я все же попробовала продавить идею.
– Но вы же не слышали еще все аргументы…
– Нет. – Михаил заметно нервничал. Он встал и заходил по комнате кругами, перещелкивая цвет остекления кабинета с зеленого на фиолетовый. Туда-обратно. – У нас может не быть прав на произведения автора.
– С нашими текущими доходами их не сложно перекупить.
– Поверьте. Некоторые – сложно. Помните о моем праве вето, да? Я же не учу вас делать презентации…
– …А я не учу вас вести бизнес. Поняла. – Я фальшиво улыбнулась. – Пойду готовить план мероприятий по льду и пламени.
В конце концов, деньги мне платили исправно, проекты предлагали огненные, так что не стоило сетовать на судьбу. Вот и засунь свои подозрения куда подальше, Валериана. Примерно туда же, куда их пришлось засунуть научной комиссии во время проверки нашей лаборатории.
Они притащили такую гору датчиков, что контейнер с оборудованием не пролез в дверь.
– А разложить их на два ящика вы, конечно, не пытались, – сочувственно протянул Аскольд.
– Не положено, – грустно отозвался стажер, которому выпала самая интересная и полезная служба – перетаскивать приборы туда-сюда. Подавать коллегам. И забирать у коллег.
– Государственная наука во плоти, – протянул своим чревовещательным тоном Игорь Павлович и закатил глаза. Накануне, в промежутке между горячими любовными играми в свежей, еще ни разу не использованной капсуле Оживлятора и двумя электронными сигаретами, он успел мне поведать о разнице между коммерческими стартапами и госнаукой. Туда не плюнь, сюда не чихни. Не положено – значит, и думать об оптимизации не смей. Нет руководителя – не лезь поперед батьки Лироя в логово драконов. И как в таких условиях можно делать открытия? И главное, зарабатывать деньги?
– Вот мы и свинтили под крыло к Михаилу. Ну и папаша мой помог немного. С государственной наукой у него тоже не сложилось, зато… с деньгами все хорошо.
Я кивнула. Вот ведь понимающий папаша. Мне такого не досталось – хотя сына-ученого, надо признать, легче понять и одобрить, чем оправдать дочь, которая скачет голая на метле по крышам вслед за мертвым Булгаковым.
Тут один из проверяющих присвистнул, и приятные воспоминания пришлось отложить в сторону. Я зыркнула на стену напротив – подмигивает ли глазок камеры. Снять все и сделать потом нарезку под соусом «Не только литературный прорыв, но и научный!» – отличный пиар. Так мы привлечем сегмент умных читателей. Даже, пожалуй, зацепим тех, кто до сих пор не разучился читать отрывки текста длиннее чем в пару абзацев.
– Матрица личности совпадает, – провозгласил ученый так торжественно, будто поднимал новогодний тост за здоровье начальника. – Полностью. Поэлементно. Как если бы это было тело настоящего писателя, а не выращенное из нейтральной синты, и сквозь него поступала лю-энергия. Правильным, прошу заметить, правильным потоком!
– Вот ведь, – подпел ему второй.
– Это действительно не нейросеть. Все системы прошли двойной контроль. Структура личности не похожа на искусственное сознание андроидов. Параметр человечности соблюден!
Исследуемый АГ тем временем сложил за спиной фак и ждал момента, чтобы продемонстрировать его в спину комиссии.
А стажер бочком подобрался ко мне и шепотом спросил: «Скажите, а лаборанты вам, случайно, не нужны?»
Это был сокрушительный успех.
В верхах бушевала буря. Моралисты снова требовали стереть нас в порошок. Половина ученых требовала технологию запретить, вторая половина – безвозмездно передать ее в пользу государства. Гоголь выл в стеклянном гробу в импровизированной комнате страха и все просил поднять ему веки, АГ подписал рекламный контракт с несколькими сетями гипермаркетов, Лорка хандрил, а Джордж Мартин то выдавал одну фразу, то стирал две. Число подписчиков на его live-канал достигло трех миллионов в первую же неделю.
В какой-то момент я с удивлением поймала себя на том, что жду его фраз. Мне стало… интересно? В кои-то веки обычные буквы на экране – без сопутствующей презентации, без скандального подтекста – казались мне достойными внимания. Я пыталась убедить себя в том, что подписалась на его канал только ради того, чтобы держать руку на пульсе проекта, но кому я вру? Теперь каждое утро, если только я ночевала не на работе или не ехала в машине с ночного ивента, начиналось с чашки кофе и ожидания новой строки на линзе новых голографических очков. Да что там! Я даже прочитала пару стихов АГ, якобы для того, чтобы поддержать беседу при случае.
А потом меня чуть не убили.
Это было как в анекдоте. Шла по мосту от джет-парковки в офис, услышала позади свист, не успела оглянуться… Потом мне привиделся белый гипс, парящий в воздухе. Он летал и крутился так и этак, потом сформировался в горбоносую голову и принялся читать стихи на латыни. Затем я открыла глаза.
Вместо стихов – белый потолок. Затылок болит, шею ломит, и будто отваливается просто все. От ногтей на руках до кончиков ушей.
Я несколько раз медленно втянула воздух. Ребра болели, но дышать получалось. Значит, буду жить, все нормально. Терпимо. Повернула голову на звук открывающейся двери.
Они пришли все трое. Мялись у стены, не решались подойти. Я даже засмеялась. Как будто за этот год мы не стали друзьями. А кое с кем…
Игорь Павлович подошел первым, присел на корточки рядом с коконом, в который меня вдавили врачи.
– Живая?
– Как видишь. Корни крепкие, корни просто так не сдаются.