– А, Пауль! Заходи. Выпьем за упокой.
– Командор, у меня дело!
– Какое может быть дело? Только что сообщили: Сежрик умер.
– Какой Сежрик? – зачем-то переспросил Пауль.
– Ты его не знаешь, его другая группа привезла. Единственный ребенок-инопланетник, который не умер в течение недели… Я уже надеялся, что он останется жив. Да, вот такая наша работа. Мы вывезли с разных планет пятьдесят шесть детей и получили в результате пятьдесят шесть трупов. Кто там говорил насчет слезинки ребенка? А целое кладбище – не угодно? Пятьдесят шесть! Или даже – пятьдесят семь! – вы же сегодня привезли эту, как ее – Бесси. Молодцы, отлично справились с заданием!
– Я как раз по поводу Бесси. Ее надо срочно отправить назад. Здесь она просто не выживет.
– Догадался, умница. А мы это знаем уже давно и всего лишь надеемся, что найдем способ их лечить. И вот последний умер, хотя продержался почти год. Теперь очередь за твоей Бесси.
– Я ее не отдам, а сейчас же отвезу назад.
– Поздно. Ее уже забрали из корабля и увезли в реабилитационный центр… – Командор принялся, расплескивая свой напиток, наполнять стакан. – Представляешь, реабилитационный центр, где нет ни одного выжившего!
– Как забрали? Вход на звездолет заблокирован. Кто смог?
– Твоя напарница. Вызвала команду и…
– Убью стерву! – прорычал Пауль.
– Ну-ну, потише. В этой истории уже довольно трупов. На вот лучше, выпей.
– Где Бесси?
– В ре-а-би-ли-та-ци-он-ном центре… – Командор захихикал. – Увезли умирать.
– К черту название! Где этот центр?
– Я откуда знаю? Тайна личности, будь она неладна! Когда ребенок умрет, мне доложат, а до этого – ни-ни! А если бы ты и знал, где эта душегубка расположена, ничем бы это не помогло. Твоя Бесси уже впала в кататонический ступор, а из него еще никого из найденышей вывести не удалось. Через пару дней – кома, а там и смерть.
Дальше Пауль не слушал. Он вылетел из провонявшего спиртом кабинета и бросился к кораблю, благо, что командный пункт находился внутри космодромного комплекса.
На корабле царил идеальный порядок. Можно было не сомневаться, что Месс, передав ребенка вызванным инспекторам, сама отправилась к врачу, как то и предписано правилами. В каюту Пауля никто не заглядывал, и один из двух Ведмедей мирно сидел на койке.
Когда Пауль мастерил вторую игрушку, он опасался, что Бесси вновь попытается убежать, и встроил в обоих Ведмедей маячки, указывающие дорогу. Теперь разумная предосторожность оказалась оправданной.
Пауль спешно экипировался, словно он не на Земле, а собрался вскрывать чужое жилище на одной из опасных планет, которым земляне не посчитали нужным дать имя. Ведмедя посадил на плечо, тот сразу уцепился лапами и шепнул на ухо: «Я тебя люблю».
Сигнал звучал четко, значит, Бесси никуда не увезли, она совсем рядом. Вот и хорошо, не придется никуда лететь.
Странное зрелище: человек в форме космонавта с игрушечным мишкой на плече. Хорошо, что деликатные прохожие не пытаются выяснить, что, собственно, происходит.
Маяк указал на двухэтажное здание без единого окна. Когда-то здесь находилась карантинная служба, именно поэтому дом закупорен со всех сторон. Теперь, значит, тут реабилитационный центр. Если бы командор захотел, он мог бы легко его найти. Но ему оказалось проще пить горькую и заниматься самобичеванием.
Дверь заперта. Пауль приложил ладонь к сенсорной панели, и женский голос сообщил: «У вас недостаточная степень допуска».
Замечательно! Степень допуска недостаточна, зато у него достаточная квалификация взломщика. Мастер, привыкший вскрывать запоры, сделанные инопланетниками, в полминуты разберется с любым земным замком.
Унылый коридор, ряды дверей безо всяких обозначений. Так, вот она, нужная дверь. Разумеется, заперта, и степень допуска у меня недостаточна. Ну, извини, обойдусь без допуска.
Бесси, облепленная датчиками, сидела в кресле. Кажется, ее пытались уложить в постель, но тело, сведенное судорогой, не желало распрямляться, и неведомые эскулапы обошлись креслом. Ведмедь был намертво зажат в руках.
Пауль разом оборвал провода.
– Бесси, вставай, поедем домой.
Девочка оставалась неподвижной: неживое лицо, потухший взгляд, чуть заметное дыхание. Ясно, что идти она не сможет, придется нести. Впрочем, весу в пятилетнем тельце всего ничего.
– Что вы тут делаете? – Резкий голос заставил обернуться.
В дверях стоял пожилой мужчина в белом халате. Вид у него был самый решительный.
– Я забираю ребенка.
– Кто вам позволил? Девочка больна.
– Вот именно. И у вас она погибнет.
– Прекратите самоуправство и выйдите вон!
– Только вместе с Бесси.
– Вы хотите, чтобы я вызвал охрану и вас вывели силой?
Надо же, на Земле еще есть места, где дежурит охрана, готовая силой выводить нежелательных посетителей. Но уж конечно, никто из сторожей не может предположить, что нарушитель станет сопротивляться.
Врач шагнул к креслу и хотел вновь подсоединить оборванные провода, но в этот миг Ведмедь, сидящий у Пауля на плече, соскочил на пол, устоялся на четырех лапах и прыгнул. Сухо затрещал электроразряд, медик покачнулся и упал, ударившись головой. Сила разряда была рассчитана так, чтобы не убить, а лишь обездвижить противника, но затылок с таким хрустом врезался в плитку пола, что было ясно – сотрясение мозга гарантировано.
Только что Пауль сам не мог определить, который из Ведмедей инопланетный, а которого он сделал день назад, но теперь вопрос разрешился сам собой.
Пауль взвалил бесчувственное тело на топчан, подключил диагност, который мгновенно переключился с детского организма на взрослый. Сейчас доктора погрузят в лечебную кому, и в течение двух ближайших суток он никого не вызовет.
Дверь палаты Пауль заблокировал, причем так, что никакая степень допуска не смогла бы ее открыть.
Если прежде на Пауля почти не оглядывались, то теперь, когда он нес на руках ребенка и двух игрушечных медведей, всякий встречный провожал его взглядом. По счастью, никто не пытался остановить, иначе трудно сказать, как отреагировал бы на такое вмешательство инопланетный Ведмедь. А так Пауль благополучно добрался к кораблю и немедленно стартовал.
В принципе современный звездолет может уйти в подпространство хоть из атмосферы, но исчезновение в плотном воздухе крупного объекта вызовет хлопок, сравнимый со взрывом вакуумной бомбы. Чтобы такого не случилось, звездолеты уходят в странствие с околоземной орбиты, и так же точно они финишируют и только затем приземляются, включив антигравитационные двигатели.
Опустился Пауль не на космодроме, а возле коттеджа, где жила Бесси. Занес девочку в спальню, как мог пристроил на кровать, хотя схваченное судорогой тело сохраняло прежнюю нелепую позу. Снял со своего плеча мягкую игрушку.
– Ну, Ведмедь, ты же умница. Ты знаешь, что делать, если хозяйка заболела. Помоги.
Ведмедь не шелохнулся, но глаза его налились красным светом. В изголовье кровати открылась дверца, о существовании которой Пауль не подозревал, оттуда выдвинулся какой-то прибор. Еще один аппарат въехал в спальню из соседней комнаты. Тело Бесси расслабилось, но лицо по-прежнему оставалось неживым.
Пауль присел рядом с кроватью, погладил девочку по голове.
– Бесси, пожалуйста, не умирай. Если ты умрешь, я никогда себе этого не прощу. Я страшный человек, Бесси, мне многое нельзя простить, но только не умирай, я очень тебя прошу.
Бесси лежала недвижно, и даже дыхания не удавалось заметить, хотя, возможно, это только казалось.
– Вот ведь как получилось, девочка, – негромко сказал Пауль то ли Бесси, которая не слышала его, то ли самому себе, – попала ты в историю древнюю, как мир. Не знаю, сколько лет назад, может быть, две тысячи, а быть может, еще раньше, твои предки покинули Землю, улетели на допотопных, медлительных звездолетах, какие добирались до цели не пять минут, как сейчас, а десятки и сотни лет. Улетавшие знали, что никогда не сумеют вернуться обратно. Улетали только добровольцы, никого не гнали насильно, но как объяснить это не разуму, а инстинкту? У каждого переселенца в глубине души тлела обида на оставленную родину, которая с легкостью вытолкала их в неизвестность. Чувство это не могло оформиться в настоящую ненависть, по большому счету там не на что обижаться, но в результате сформировалась жесткая установка: не иметь ничего общего с планетой-матерью, потому что она хуже мачехи. Знаешь, Бесси, я все это придумал сам. Возможно, это ересь небывалая, а может быть, правда, хорошо известная тому, кто принимает у нас решения. И если бы я мог рассказать свои измышления командору, он бы ответил: «Умница, догадался!» – и принялся бы заливать горькой водкой горькую правду. Нам, рядовым исполнителям, втолковывают, что потомки первых переселенцев могут представлять опасность, что ты, Бесси, слышишь, ты не просто ребенок, а бомба, заложенная против проклятых землян. Твоим соплеменникам приписывают какие-то агрессивные планы. Ничего удивительного, каждый приписывает другому свои мысли и намерения. Мы на Земле тысячелетиями жили в тесноте и обиде, мы старались отнять у соседа все, что только могли, и в первую очередь – землю. И сейчас мы продолжаем неосознанно делать это, хотя земли и всяческих богатств вокруг более чем достаточно. И нам кажется, что раз вы не хотите иметь дел с нами, значит, вы невесть какие злодеи, умышляющие против нас коварные планы, вас надо ущучить и привести к покорности. А твои соплеменники изначально жили среди непредставимого изобилия, жадность и агрессия им чужды. Им легче бросить освоенную планету, чем вступить в контакт с теми, кто им неприятен. Один раз мы выгнали вас с Земли, теперь выгоняем второй из вашего собственного дома. Это неправда, Бесси, никто вас не выгоняет, но как объяснить это тому, кто не хочет понимать? Едва мы появляемся поблизости, твои соплеменники снимаются и уходят. Им есть куда отступать, вселенная бесконечна, земель хватит всем. Всем, кроме тебя, Бесси, и твоих товарищей по несчастью, которым повезло еще меньше, чем тебе, потому что они погибли, не сумев найти себе места. Ты домоседка, ты не хочешь и не можешь никуда улетать, ни на старую Землю, ни на новую родину. Ты живешь здесь и только здесь. Среди людей непременно встречаются открыватели, их еще называют колумбами. Но есть и другие, домоседы, которые скорее умрут, чем куда-то поедут. Они есть всюду, хотя обычно их не так просто заметить. Но если завтра придется эвакуировать все миллиарды землян, несколько тысяч детей придется оставить на попечение автоматики или потащить на верную гибель. Взрослые жестче, они могут зажаться и поехать, дети на такое не способны. Что тогда скажут те, кто сейчас требует доставить тебя на Землю, где ты не можешь жить?