– Прошу прощения за беспокойство, – после паузы раздался голос (я так и не смог понять, чей именно), – ужин у нас в восемь. Надеемся, вы присоединитесь. Если у вас, конечно, нет других планов на вечер.
Поблагодарив, я про себя усмехнулся. Это что сейчас было? Намек на мой позывной? Троллинг? «Нет ли у дамы других планов на вечер» – так это следует воспринимать? Ну-ну. Не на того напали, я этап самоутверждения прошел еще в Академии. А может, я просто слишком мнительный, и человек, позвавший меня ужинать, ничего плохого не имел в виду?
Справившись наконец с комбинезоном, я вынул из своего кофра наладонник и был приятно удивлен наличием даже в этом крохотном помещении точки входа в астранет. На станции наступал вечер, «наше» полушарие отворачивалось от Солнца, а значит, прямой связи с Землей уже не было, да и через «внутренние» ретрансляторы (то есть те, что принимают и передают сигналы, располагаясь на орбитах между Марсом и Меркурием) я вряд ли смог бы подключиться. Но закачать относительно свежие новости и личные сообщения можно и через «внешние», юпитерианские ретрансляторы, а почитать – уже после трапезы.
Кухню, совмещенную со столовой, я отыскал без труда. Небольшой столик явно был рассчитан на четверых, и ради нежданного гостя, который уже назавтра должен покинуть станцию, распаковывать дополнительную мебель не стали, просто притащили из жилой каюты пятый стул. Ну что ж, в тесноте, да не в обиде.
– Вы уж извините, мы тут по-простому, без разносолов. – Самый возрастной из ученых повел рукой, приглашая занять одно из свободных мест. – Садитесь, где больше нравится, Игорь только-только вернулся с полигона и присоединится к нам буквально через пять минут. – Дождавшись, когда я примощусь возле круглого окошка, больше напоминающего иллюминатор в атмосферном самолете, он продолжил: – Давайте знакомиться заново; днем все как-то скомкано вышло. Я – Вилли Токарев, руководитель экспедиции, а поскольку здесь и сейчас базируется только одна экспедиция, то получается, что я еще и начальник станции АРОЭ-11.
– Я вас знаю, – улыбнулся я, пожимая руку. – Еще на первом курсе пробегал как-то по Академии, а там везде объявления, что-де цикл лекций для аспирантов прочтет знаменитый Вилли Токарев. Крайне редкое сочетание имени и фамилии. Но я, быть может, и не обратил бы внимания, если бы дедушка время от времени не включал старые записи вашего тезки.
– Ну да, – задумчиво пробормотал Токарев. – «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой…» И что же, посетили вы мои лекции?
– Только одну! – покаялся я.
– Не понравилось?
– Очень понравилось! Только не понял ничего. Первый курс же! Да и метил я в навигаторы, а не в астрофизики. Но вообще, согласитесь, это поразительно, что два человека – знаменитый ученый и некогда желторотый курсант – много лет спустя встречаются на другой планете в весьма узком кругу. Случайность? Стечение обстоятельств? Вы могли бы в этом году быть в экспедиции к Венере или Нептуну, а меня согласилась бы принять какая-нибудь другая станция – мало ли их на Марсе? Но все произошло так, как произошло, и в итоге мы с вами на одной кухоньке. Мир как-то слишком уж тесен, не находите?
Токарев хмыкнул.
– В иных обстоятельствах я бы сказал, что нет ничего удивительного в таком совпадении, поскольку Земля круглая, и рано или поздно при определенной мобильности мы просто обязаны были встретиться. Я бы даже сказал, что это закономерно. Но применимо ли это к Марсу?..
– Ой, ну сейчас начнется! – вскинулся молодой, значительно младше меня, ареолог-практикант Леша. – Дай им волю, эти теоретики, – он поочередно указал пластиковой вилкой на своих коллег, – экстраполируют свои ошибочные знания на все планеты Солнечной системы. Земля у них круглая, видите ли! Вот если бы вы, уважаемые, ножками, ножками по Земле-то ходили, а не в виде формул ее себе представляли, вы бы знали, что пересечься на Земле можно исключительно за углом! А значит, она кубическая.
– А Марс? – со смехом уточнил я.
Леша взглянул на меня как на идиота:
– Марс? Плоский, разумеется! – Он протянул мне ладонь для рукопожатия. – Алексей! А этот молчаливый дядька – Федоров, но все называют его Квентин Дорвард. Уже никто не помнит почему, уже все заколебались выговаривать «Квен-тин Дор-вард», но продолжают ломать язык.
– Передайте, пожалуйста, тюбик с маслом, – попросил молчаливый Федоров. – Этот хлеб невозможно есть, только масло и в состоянии перебить привкус опилок, выдаваемых за злаки.
Я мельком взглянул на упаковку.
– А, ну понятно. Мы два года назад отказались от поставок этого производителя, теперь на базе с хлебом полный порядок.
– Вы счастливые люди, если можете сами расторгать и перезаключать договоры с поставщиками, – вздохнул Токарев. – Для марсианских станций все продукты закупают централизованно. Нас никто не спрашивает, нравится еда или нет. Ее просто сюда доставляют.
– А ваша база – она где? – оживился Леша.
– Центральная – на Луне, но сейчас я с фронтира, с Япета.
– А правда, что на Япете есть целый взвод… ну, девушек… ну, для личного состава…
– Полковых шлюх, что ли? Конечно, – не моргнув глазом соврал я. – С прошлого года в Академии отдельный факультет для их подготовки создали.
– Да ладно?!
– Угу. Будут оканчивать Академию сразу в звании лейтенанта.
Токарев поперхнулся.
– А вот фронтир… – не унимался Леша. – Вы, значит, патрулируете пространство. Но ведь всем известно, что Чужих нет!
– Лично я пространство не патрулирую, потому что давно уже демобилизовался из Военно-космических сил, теперь работаю по контракту в «Космофлоте».
Леша помолчал, ожидая, когда я отреагирую на вторую часть вопроса, точнее – утверждение, но я меланхолично жевал котлетку и нарочито не замечал его любопытства.
– Ну никто ведь Чужих не видел! – не выдержал практикант.
Я придал лицу каменное выражение: складка меж сурово сведенных бровей, челюсть чуть вперед, желваки напряжены, глаза глядят то ли внутрь себя, то ли в холодную космическую пустоту, в которой только что развеялся выхлоп грозного инопланетного крейсера. Юный ареолог с минуту пялился на меня, затем с придыханием повторил:
– Да ладно?!
Токарев раскашлялся, пришлось Федорову постучать его по спине.
– Прошу вас, перестаньте смущать умы юных гениев! – утерев губы салфеткой, проговорил начальник станции. – Алексей – человек пытливый и дотошный во всем, что касается исследований. Но в житейском плане он подчас ребенок ребенком: слишком доверчив.
– Ой, кто бы говорил! – возмутился Леша. – Я, что ли, в прошлом году пристроил дочку в «Интер-Сол»? Хорошая до-о-олжность, хорошая зарпла-а-ата, знакомые посове-е-етовали… И где теперь тот «Интер-Сол»?
Токарев крякнул и смущенно отвернулся.
– Кстати, действительно хорошая компания была, – встал я на его защиту. – Очень порядочные космические извозчики. Такие редко встречаются.
– Вот потому их и сожрал «Транс-галактик»!
– Угу, а после выигранного тендера на обслуживание внутренних планет «галактики» себя и вовсе богами почувствовали, теперь точно всех мелких перевозчиков под себя подомнут.
Токарев и Федоров переглянулись.
– А «галактики» выиграли тендер?
– За новостями вы тут, как погляжу, совсем не следите! – улыбнулся я. – Еще на прошлой неделе. Внешние планеты по-прежнему за «Космофлотом» остаются, а ближе к солнышку отныне территория «Транс-галактик».
Будто собака, встрепенувшаяся, когда кто-то из домочадцев ненароком упомянул в разговоре ее кличку, закатное солнце причудливо отразилось от чего-то снаружи и распласталось на остатках картофельного пюре оранжевой амебой. Я, изогнув шею, выглянул в «иллюминатор». Неподалеку от станции была расчищена и выровнена большая посадочная площадка – судя по всему, исключительно для грузовиков. Ближе к нам стояло два компактных «Семен Семеныча», то есть СЕМ-2. Оба изрядно покрыты марсианской пылью, я бы даже сказал – занесены песком. Видимо, именно на них когда-то было доставлено оборудование для обустройства станции. Бо́льшая часть приборов на этих кораблях либо универсальна, либо адаптивна; незачем везти на Марс дополнительный груз, если можно демонтировать и использовать на станции аппаратуру с «Семен Семенычей».
Над ними, будто для контраста, возвышалась сигара корабля-стотысячника. Именно от его отполированного борта отразился закатный луч, попавший в мою тарелку.
– Ишь ты, «Лазурь»! – удивился я. – Вот вы, Вилли, только что говорили о закономерности совпадений. Тогда попробуйте объяснить такой факт: до вчерашнего дня, при летном стаже более десяти лет, я лицезрел «Лазури» исключительно на картинках, однако за последние сутки вижу уже вторую старушку этой модели.
– А первую где встретили? – Леша тоже изогнул шею и с интересом посмотрел в «иллюминатор», будто всерьез решил, что на посадочной площадке непостижимым образом окажется еще один стотысячник.
– Чуть выше плоскости эклиптики, когда улепетывал от роя дробленого щебня из пояса астероидов. В смысле, когда улепетывал я. А что там делала «Лазурь» – понятия не имею.
– Здорово, Подружка! – раздался весьма и весьма знакомый голос от входа на кухню.
– Привет, Земноводное! – отозвался я, вставая и распахивая объятия. – А я все думаю – тот Игорь или не тот?
– И как? – спросил однокашник, похлопывая меня по спине.
Я чуть отстранился, придирчиво осмотрел улыбающуюся физиономию и утвердительно кивнул:
– Тот!
Ночью на дежурство заступил Федоров. Леша и Вилли отправились спать. А мы с Игорем все-таки урвали пару часов после отбоя – болтали, вспоминали, делились известиями о знакомых и уже полузабытых сокурсниках.
– Ленка замуж вышла.
– А я слышал, развестись успела. Но осела на Земле с двумя детьми. Вроде окончательно и бесповоротно.
– А Серега…
– А Саня…
…Наконец поток новостей иссяк, мы оба раззевались.
– Ты не переживай, Подружка, кораблик я твой спозаранок заправлю, – успокоил Игорь.