На лбу выступила испарина: черт, а ведь на ленточных эспандерах в тренажерной комнатке твоих отпечатков еще больше!
Я стиснул зубы и застонал. Отмыть, оттереть? Нет, так еще хуже: ведь в этом случае ничьих отпечатков не останется, и скажут, что я намеренно уничтожал улики против себя… К тому же я снимал Игоря с растяжки – значит, и на его теле моя ДНК. И Федорова я пнул ногой под ребра! Наверняка на ткани комбинезона остались частички каучука с моей подошвы, а на остывшем теле астрофизика – след от кощунственного посмертного удара. В интерпретации полковника это будет выглядеть так, словно я не просто убил, но еще и поглумился над трупом. Чувак, да ты сам себя под монастырь подвел!
Токарева ты, кажется, не касался. Но ты некоторое время метался по его кабинету в поисках оружия для самозащиты! Там и волосы твои могли остаться, и потожировые следы на предметах… Леша? Да, вот к его смерти тебя точно не притянуть. Но не сбежал ли бедный мальчик со станции, чтобы не стать твоей следующей жертвой?
Мотив… Какой у тебя мог быть мотив? Полковник наверняка раскопает (если уже не раскопал!) всю инфу о твоих конфликтах с сокурсниками в Академии. Ведь ты дрался тогда с Игорем! Вы даже по этому поводу писали объяснительные в отделении полиции. Стало быть, факт зафиксирован. Стало быть, застарелая личная неприязнь и внезапно появившаяся возможность отомстить Игорю – это то, на что станет напирать полковник, готовя обвинение. И то, что Вилли читал в Академии лекции, как раз когда я там учился, тоже наверняка всплывет. Ведь мог же я нагрубить лектору, а тот – выгнать меня из аудитории? Мог. Полковник столько лет мечтал о мести, что именно месть и пришьет к делу в качестве мотива: он будет судить по себе. А остальные обитатели станции попали мне под горячую руку. Или я так избавлялся от свидетелей. Или попросту окончательно сбрендил.
Я схватился за голову.
Но мне не дали как следует поужасаться перспективами – еще один вызов прервал панический сумбур в мыслях.
– АРОЭ-семь вызывает АРОЭ-одиннадцать. – Женский голос. Вроде бы спокойный. Вроде бы незнакомый.
– АРОЭ-одиннадцать на связи, – осторожно проговорил я.
– Зачем вы это сделали?
Я поперхнулся.
– Простите, что?!
– Я знаю, кто вы. Я слышала, как умело вы манипулируете людьми. Догадываюсь, как вольно вторгаетесь в сознание и меняете его. Я всегда была против любительщины в психологии, потому что мало иметь навык – должны быть еще ограничения и ответственность. Вас же не сдерживали ни мораль, ни лицензия, ни врачебная этика. Но разве кто-нибудь меня услышал бы, если бы я выступила против вас? Ах-ах, «Лучшая подружка» – такой умничка, такой лапочка, он так всем помогает!
Я потряс головой. Это что за бред? Может, мне это чудится?
– Простите, кто вы? Что вам от меня нужно?
– Ах, извините, я не представилась. Меня зовут Татьяна Токарева. Я дочь того человека, которого вы довели до самоубийства. И близкая знакомая остальных несчастных.
Я онемел. И дело отнюдь не в том, что мне нечего было сказать девушке, потерявшей отца. Дело в том, что в ее словах крылась непоколебимая уверенность.
Разумеется, мне встречались люди, считавшие меня шарлатаном. Естественно, я знавал и тех, кого можно назвать пострадавшей стороной: ведь в любом конфликте есть вторая сторона, и если я помогал первой, то вторая не всегда воспринимала это как благо. Мне писали угрожающие письма квалифицированные психологи: в основном они выказывали озабоченность тем, что однажды моя «незаконная практика» нанесет очередной «пациентке» непоправимую травму, и требовали прекратить общение с женщинами, которым необходима настоящая врачебная помощь. Платная, разумеется.
Но впервые в жизни меня обвинили в том, что свои способности я намеренно использовал во вред. Да, я уже обдумывал эту гипотетическую версию пару часов назад, но одно дело представлять, что о тебе могут подумать, и совсем другое – убедиться, что уже подумали. Вот этот самый человек, эта молодая женщина со спокойным голосом, эта обитательница такой же марсианской научной станции, как та, на которой ты сейчас находишься, – она твердо уверена, что ты убил ее отца, применив некие ментальные практики, или выудив из его подсознания чудовищ, или внушив ему что-то…
– Вам нечего возразить? – поинтересовалась она. – Это даже хорошо, что вы не отрицаете свою причастность…
– Татьяна… – Я старался придать дрожащему от возмущения и напряжения голосу убедительности. – Я понимаю, в каком вы сейчас состоянии, я искренне соболезную вашей утрате…
– Ах, бросьте! – перебила меня она. – Ну к чему все это? Не лицемерьте. А что касается моего состояния – о нет, вы ошибаетесь, если считаете, что имеете о нем представление. Я только что написала обличительный пост в астранет. Мне осталось только щелкнуть пальцем – и правда о вас разлетелась бы по всей сети. Но отец учил меня быть милосердной. Поэтому я решила дать вам шанс самому признаться в содеянном. Покаяться. Если вы напишете в своем блоге… если честно расскажете, как все было… если сонм ваших подписчиц узнает, кто вы такой на самом деле… Что ж, мне этого будет достаточно.
«Она неадекватна! – догадался я. – У нее истерика, шок, замещение реальности – или как там это называют настоящие психологи?»
– Татьяна… Вы правы, будет лучше, если я сам расскажу обо всем. Благодарю за эту возможность. Но вот проблема – АРОЭ-одиннадцать с минуты на минуту накроет свирепая буря: даже вас я слышу через жутчайшие помехи, а уж астранет и подавно недоступен. И если уж вы заговорили о милосердии, я прошу вас дать мне отсрочку. Через восемь часов буря стихнет, сюда прибудет офицер Военно-космических сил, он уже связывался со мной – я напишу признание под его присмотром.
– Через шесть, – поправила меня она. – Буря утихнет через шесть часов. Если через шесть часов и одну минуту в вашем блоге не появится новая запись…
Да вы озверели, что ли?! Сначала двенадцать, затем восемь, теперь шесть! Вы задались целью вообще лишить меня времени?
– Хорошо, Татьяна, договорились. Если позволите, у меня к вам вопрос: ваш отец вчера поздно вечером или ночью случайно не связывался с вами? Вы с ним разговаривали?
Но по ту сторону уже никого не было, одно лишь шипение в эфире.
Зато буквально сразу пришел вызов от Маркеса. И я был почти рад его услышать после всего, что мне тут наговорили эти двое.
– Мне кажется, у вас серьезные проблемы, – заявил он.
– Это вы мне рассказываете? – хмуро пробормотал я.
– Вы должны понять: я не мог не сообщить русским военным. И уж тем более я не мог не сообщить дочери Токарева – она здесь, на Марсе, буквально в тысяче километров от вас…
– Я в курсе. И она, и майор с орбиты уже горят желанием меня уничтожить.
Он помолчал.
– Чуть ранее я просил вас ничего не предпринимать… – в глубокой задумчивости проговорил наконец мой темпераментный знакомец. – Я и теперь прошу вас быть благоразумным. Но если вдруг… совершенно случайно… вы выясните причину, побудившую моих русских коллег уйти из жизни…
– Я непременно поделюсь с вами своими соображениями.
– Вы не поняли. Для вас это несравнимо актуальнее.
Жалко ему меня стало, что ли? Доверие проклюнулось?
Но что я могу? Беглый осмотр места происшествия я уже произвел. Всех трех мест. Опрашивать тут некого, даже дочка покойного не соблаговолила ответить на вопрос. Камер, записывающих перемещения членов экспедиции по коридорам станции, я не приметил.
Да ну вас всех к чертям собачьим! Я не преступник! В конце концов, существует презумпция невиновности! Докажите, что я в чем-то виноват, докажите! А я не обязан вести расследование за вас. Я пойду спать. Или читать. Сами разбирайтесь, сволочи.
На койке лежал наладонник, мигающий сигналом потери сети. Значит, астранет и впрямь уже не фурычит. Вчера перед ужином я поставил гаджет на загрузку новостей и сообщений, но так и не добрался до их распаковки.
Я плюхнулся на койку, открыл скачанный архив. Куча комментариев к последней записи в блоге. Я уже даже и не помнил, что такого постил перед отлетом с Япета. А, да, вот:
Ничуть не жалуясь на жизнь, весомую часть которой составляете вы, мои дорогие, время от времени я задаюсь вопросом: уж коли здесь не запрещен позитив – почему так мало позитива? «Он меня бросил! Рыдаю вторые сутки подряд, вот фото заплаканной меня», – пишете вы. «У нас ничего не получается в постели! Лезу на стенку!» – делитесь вы наболевшим. «Сделала новую стрижку, а он не оценил!» – страдаете вы. Мне искренне жаль, поверьте, мы обязательно с этим поработаем и найдем выход. Но давайте-ка сегодня устроим разгрузочный день! Добавляйте на стену комментарии из разряда «Надела новую юбку – четверо мужиков вывихнули шеи!», «Он все осознал и вернулся, называет меня королевой. Еще подумаю, прощать ли негодяя!», «Только что был потрясающий оргазм! Вот фото моей счастливой мордашки!». Не жадничайте, дорогие мои, но и не выдумывайте. Просто делитесь сегодня своими маленькими и большими радостями! Ваша «Лучшая подружка».
Маразм какой-то. А ну-ка, попробуй-ка прямо сейчас написать что-нибудь позитивное, а? Поделись-ка маленькими и большими радостями!
Сосредоточиться на ответах подписчиц никак не получалось.
Эти двое всерьез решили меня извести. Было так удивительно сознавать, что вот прямо сейчас, сию минуту, два человека ходят, дышат, смотрят на разные предметы и на те же самые звезды – и хотят тебя уничтожить. Хотят, чтобы тебя больше не было. Тебя изолируют от общества, засунут в клетку, тебя лишат возможности общаться в реале и в астранете – и все усилиями этих двоих. Они начали атаку с противоположных сторон. Они не ждут, что ты откупишься. Они не отступят, пока не добьются своего. Тебе некуда бежать, тебе негде укрыться. В руках у одного – твоя физическая свобода, в руках у другой – твоя репутация в сети. Даже если ты отстоишь свою невиновность в глазах первого – вторая непременно размажет тебя.