— Нет, — машинально ответила она и тут же спросила: — Почему?
— Если мы останемся на двух лошадях, то нас разнесет в стороны, а здесь это недопустимо. Садитесь за мной, скорее!
Элен помедлила, но потом слезла со своей гнедой кобылы и подошла к Корту. Он подсадил ее себе за спину, и она плотно обхватила его за пояс. Он передал ей один из тюрбанов, позаимствованных у мертвых джанджавидов.
— Закройте лицо, — сказал он. — Даже глаза.
— А вы? Как вы будете видеть дорогу?
Корт обмотал тканью свое лицо.
— Я не буду видеть, но постараюсь удержать нас в правильном направлении. Но самое главное — оставаться на лошади. Здесь негде укрыться и переждать бурю. Нам придется пройти через нее.
В идеальном случае Корт бы спешился и переждал бурю, но сейчас разумная тактика была роскошью, которую он не мог себе позволить. В Ираке он видел хабубы, которые продолжались до трех дней. Он понимал, что НСБ в любой момент может послать новых людей для охоты на них. Меньше всего ему хотелось угробить свою лошадь в глубоком овраге или вслепую налететь на полевой лагерь джанджавидов, но продолжение пути с учетом этих рисков было предпочтительнее по сравнению с остановкой при минимальном количестве воды и без какой-либо защиты.
Минуту спустя их настиг прохладный бриз, а вскоре после этого пришла туча пыли и песка. День внезапно сменился ночью; солнце исчезло в одно мгновение, и их объяла темная мгла. Чувство клаустрофобии охватило Элен, но она могла лишь плотнее кутаться в тюрбан и прижиматься лицом к потной футболке человека перед ней. Человека, который спас ей жизнь, но считал себя вправе судить о жизни других.
Корт поднес часы к глазам, пользуясь краем головной повязки как защитным козырьком. Он едва мог видеть, и пыль тут же осела на его роговице. Функция GPS по-прежнему бездействовала, но компас работал. Они направлялись на восток-северо-восток. Дирра находилась где-то впереди, но он не имел понятия, с какой скоростью они движутся посреди бури, поэтому главная проблема состояла в том, чтобы не пройти мимо окраины города в пыли или ночью. Конечно, там будет включен свет, хотя электричество в Дарфуре почти отсутствовало, но вокруг были пологие холмы, просевшие русла пересохших рек и скалы, которые вполне могли скрыть источники света, даже если пыльная буря затихнет.
Корт уже чувствовал, что обезвоживание влияет на его восприятие. Он ощущал усталость, легкое головокружение и дезориентацию, как будто крепко выпил. Нужно было побыстрее восстановить водный баланс организма. Хотя он ничего не видел в дюйме от своего лица, но отстегнул флягу от седла, открыл ее и поднес ко рту. Пыль и песок в воздухе и во рту сразу же смешались с горячей затхлой водой, превратившись в жидкий грязевой суп. Тем не менее он сделал глоток, хорошо понимая, что полезное далеко не всегда бывает приятным.
Он отвел руку за спину и вложил фляжку в руку Элен. Ей понадобилось около минуты, чтобы понять, чего он от нее хочет. Она отхлебнула воды и тут же начала кашлять.
— Там полно грязи.
— Ваше лицо тоже покрыто грязью. Пейте. Вам это нужно.
— Я в порядке, — сказала она и попыталась отдать ему фляжку.
— Пейте. При такой температуре вам грозит обезвоживание.
— Но там полно грязи.
— Грязь выйдет естественным путем, — холодно сказал Корт.
— Это отвратительно! Я не хочу!
— Вы хотите умереть от теплового удара? Пейте проклятую воду! — закричал он.
Она сердито и неохотно сделала еще несколько глотков. Пыль и грязь снова заставили ее закашляться, но жидкость прошла внутрь. Когда фляжка опустела, она выкинула ее.
Хабуб продолжался до наступления темноты, но Корту удалось каким-то образом удержать верный курс. Когда пыльная туча ушла вперед, они с Элен продолжили путь пешком, и Джентри вел лошадь в поводу. Животное оказалось невероятно надежным, и он хотел дать ему передышку, облегчив от тяжкой ноши на час-другой.
Их тела были с ног до головы покрыты пыльной коркой. Под этой бурой оболочкой они могли быть темнокожими африканцами, азиатами или инопланетянами, и никто не смог бы разобраться. Корт сознавал, что этот непреднамеренный результат песчаной бури может быть полезным, пока никто не подойдет слишком близко. Но он ошибался. Хотя их белая кожа оставалась скрытой, их западный облик было невозможно замаскировать.
Они оставались в стороне от пустынной дороги между Эль-Фаширом и Диррой и почти не продвинулись вперед во время бури, но находились недалеко от цели. Вскоре стали попадаться крошечные поселки, а по пыльным тропам между ними проезжали ослиные повозки и маленькие пикапы. Дарфурские селяне открыто глазели на них — двоих грязных кавага, ведущих джанджавидскую лошадь, — мужчину с двумя «Калашниковыми» и женщину, которая носила тюрбан, как мужчина. Здесь редко можно было увидеть подобное зрелище.
Корт беспокоился насчет местных жителей. Он знал, что в таких местах существует так называемый «пустынный телеграф», где новости необъяснимым образом передавались из одного поселка в другой со скоростью разговора по спутниковому телефону. В любой момент они могли столкнуться с джанджавидами, с вооруженными сотрудниками НСБ или с суданскими солдатами, которые подавили бы их численным превосходством. Или же они могли попасться на глаза солдатам UNAMID из Африканского Союза, которые бы арестовали их и положили конец его операции.
Но ему не оставалось ничего иного, кроме как продолжать идти вперед; нужно было доставить женщину в безопасное место. Он старался по возможности обходить поселки и навозные костры, он ждал, пока автомобили проедут мимо, а не проходил перед светом их фар.
Элен смертельно устала. Жара, постоянное напряжение, нехватка еды и питья привели ее в состояние, близкое к трансу, хотя иногда она пыталась вовлечь Корта в разговор. Джентри обнаружил, что он рассказывает ей больше, чем кому-либо еще. Хотя теперь она была решительно настроена против него, особенно после того, как он прикончил двух бесполезных ублюдков, напавших на конвой, он продолжал разговаривать с ней, и это раздражало его. Но он все равно не останавливался.
Около одиннадцати вечера воздух наконец остыл, и это придало Элен новую силу. Корт отдал ей остатки воды, вернувшие ее к жизни, как пересохший куст в пустыне.
— Сколько еще?
— Уже недолго. Еще час или около того.
— Мы можем сесть на лошадь?
— Никак нет. Нужно, чтобы она отдохнула, если будут неприятности и нам придется спасаться бегством.
— Ладно, — сказала она. — Это хотя бы имеет смысл.
Они шли плечом к плечу в низкой траве, под акациями с раскидистыми кронами, закрывавшими звезды. Она несколько раз мельком взглянула на него. Он был уверен, что она что-то замышляет, и не обращал на это внимания. Он надеялся, что она будет и дальше молчать, но не тут-то было.
— Шестой, я думаю, что многие очень плохие люди начинали с добрых намерений. А вы?
— Не знаю.
— Будьте осторожны, чтобы не стать тем, что вы ненавидите.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Нет, вы понимаете. Я верю вам. Я верю, что вы верите, что находитесь здесь ради справедливости. Но здесь нужны люди, которые спасают жизнь, а не отнимают ее.
Корт придержал Элен, чтобы она не наступила на муравейник. Он повел ее под руку, но потом сразу отпустил.
— Спасение жизни и ее прекращение не противоположны друг другу. Иногда это две стороны одной монеты. Время от времени мне приходится отнимать жизнь, но я бы не делал этого, если бы не знал, что спасаю другие жизни.
— Похоже, вы стараетесь оправдаться перед собой.
— Мне приходится оправдываться перед собой. Но я не обязан оправдываться перед вами. Люди вроде вас никогда этого не поймут. Попытка убеждения будет пустой тратой времени.
— Вы будете осуждены за военные преступления, которые совершили сегодня.
Что-то в тоне ее голоса насторожило Джентри. Она была разочарована в том, что он сделал, но боролась с противоречивыми чувствами.
— Кажется, вы уже говорили об этом.
— Мы поймаем вас.
— Разумеется. Вы три года пытались поймать Аббуда, и у вас есть его точный адрес.
Она ненадолго задумалась.
— Мы пытаемся. Рано или поздно МУС получит Аббуда.
— Нет, если МУС будет и дальше посылать в Дарфур одиноких канадок. Вам нужна огромная поддержка, чтобы пригвоздить его.
Он видел, что это замечание заинтриговало ее.
— Вы собираетесь помочь нам? Это ваш план?
Корт понимал, что уже сказал слишком много.
— Если я здесь ради Аббуда, то почему я оказался в Дарфуре? Нет, я был бы в Хартуме, где находится Аббуд.
Он надеялся, что она поверит в это. Элен пожала плечами.
— В любом случае, Аббуд — не мое дело, — сказала она. — Я работаю с нелегальными поставками оружия. Импорт оружия — это симптом, а болезнь — это Аббуд.
— Вы считаете, что он единственный, кто в ответе за местный геноцид?
Она обдумала свой ответ.
— Ответственный? Не полностью. Но я считаю, что он мог бы прекратить это. У него есть власть.
— Если кто-то прострелит ему башку, то все прекратится.
Корт впервые за сегодняшний день проявил интерес к разговору. Ему хотелось увидеть ее реакцию.
— Ваша пушка — ответ на любой вопрос, не так ли?
— Нет, не моя пушка. Меня же нет в Хартуме.
— Отлично, пусть будет так. Но вы реально думаете, что его убийство решит все проблемы?
— А вы?
— Нет, не думаю. Его сторонники могут продолжать войну годами, даже десятилетиями. Если он умрет, то все преференции для НКО, которые он пустил сюда, скорее всего, будут потеряны. Кто бы ни захватил власть, ему будут не нужны наблюдатели в западном Дарфуре, особенно если эта резня будет продолжаться.
— Значит, Аббуд — хороший парень? — он закинул наживку, чтобы разобраться в политической диспозиции.
— Конечно, нет! Он — воплощенное зло. Я просто говорю, что его смерть приведет к непредвиденным последствиям.