Появление нового поэта – одно из самых фундаментальных событий в поэзии. Но не молодого поэта, а зрелого.
Это на детской олимпиаде иные нормативы, чем на взрослой, – а в литературе они одни.
Чтобы стало понятным, напомню, что в соответствии с регламентом той же премии «Дебют» Диккенс мог бы подать на нее свой «Пиквикский клуб», Гоголь – «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород», Рембо вообще все написанное, а Лермонтов – почти все; Пушкин – «Черную шаль», «Свободы сеятель пустынный…», «Руслана и Людмилу» и «Кавказского пленника» с «Гавриилиадой» впридачу, а Маяковский – «Послушайте!», «Облако в штанах» да и весь первый том (хотел бы я посмотреть на того, кто рискнул бы ему предложить поучаствовать в «конкурсе молодых литераторов» вместе с тремястами тысячами сотоварищей!). Заболоцкий «дебютного» возраста написал уже большую часть «Столбцов», а Тихонов обе свои лучшие книги: «Орду» и «Брагу». И не надо думать, что это только в далеком прошлом. Вознесенский к двадцати пяти написал сделавший ему имя «Пожар в Архитектурном», Ахмадулина и Кушнер – свои первые книги, Чухонцев – «Осажденного» и стихи павловопосадского цикла.
Но ранняя поэтическая зрелость и игра «во взрослых» – вещи не только разные, но противоположные.
Чтобы стать взрослым на деле, а не понарошку, надо – вырасти. А чтобы расти, необходимо осознавать не только направление роста, но и расстояние до цели.
Зрелые поэты вырастают из молодых, больше не из кого. Их надо поддерживать: поэтом и быть-то трудно, а становиться – тем более. Механизм этой поддержки выработан веками: старшие помогают младшим. Мастерство всегда передается из рук в руки. Хотя, конечно, необязательно к мэтру ходить – можно просто книжки читать, а общаться со сверстниками. Хотя лучше и то, и другое, и третье разом. Тут нет общих рецептов.
Стартовой площадкой может оказаться и лито, и форум в Липках, а то и просто заваленный рукописями редакционный кабинетик, вроде того, что был в «Новом мире» во времена Чухонцева, где вечно толклись стихотворцы всех возрастов.
Но вряд ли – залитый софитами подиум с облаченными в платья с разрезами до крестца модельными девицами, подающими несчастным лауреатам коробочки с призами.
Когда рассевшиеся в писательском президиуме румяные старички в запылившихся лавровых веночках просят закрыть двери в зал и детей до сорока лет не впускать, это плохо и грустно.
Но когда на той же сцене вальяжно рассаживаются юнцы в фиговых листках и принимаются сами играть в президиум, это уж совсем смешно. И тоже для литературы не безвредно.
Внедрение «молодежного мифа» – чисто рыночный прием, что в торговле кроссовками, что при тиражировании продукции культурного обихода. Увы, нынешние молодежные проекты отчетливо отдают рынком масскультуры. И как всякая масскультура (хотя и мимикрирующая частенько под «элитарную»), они агрессивны и неизменно играют на понижение – на понижение художественного уровня.
Причина такой тотальной нетребовательности не только в том, что молодым не хватает элементарного мастерства, приходящего обычно с опытом. Она вытекает из самой природы масскультурного бизнеса, где имя всегда создают, а главная роль – за «брендом», за «куратором»; где имя можно и отменить, прекратив его упоминание, вычеркнув из «актуальных» списков. А талант неподатлив, его ни создать, ни отменить невозможно.
Пониженная планка позволяет рекрутировать «новые имена» табунами, как этим на протяжении полутора десятка лет занимался «Вавилон», в своей новой реинкарнации ставший «Воздухом» и продолжающий эксплуатировать все ту же нишу. Массовая продукция всегда предполагает наличие рецепта, по которому эти новые дарования и штампуются. Неудивительно, что выходят они на редкость однообразными, даром что обложку «Воздуха» красят всякий раз иною краской.
Листая очередной выпуск издания со столь красноречивым названием, я был поражен гигантским объемом публикации неизвестного мне стихотворца – пока не обнаружил, что это невразумительная верстка ввела в заблуждение: я с ходу перелистнул пяток подборок разных авторов. Но они и правда были все на одно лицо. Что стилистически – все тот же неряшливый и скучноватый «вавилибр», что эмоционально – эдакий Чухонцев наоборот: не «избыток жизни с привкусом тоски», а «избыток тоски» – даже и без привкуса жизни. Писать такие стихи можно разве что от плохого настроения, зато – в любом количестве.
Впрочем, торговля воздухом и не предполагает наличия реального продукта. Зато, как и всякий требующий продвижения в массы товар, подразумевает ежегодные, если не чаще, «открытия»: «прорывы на переднем крае», как рекламирует их сам поставщик. И тут, увы, тоже хватает соблазненных – в том числе и стихотворцев не без способностей, при более удачном стечении обстоятельств, глядишь, и выросших бы в поэтов. Ни одному из них не удалось стать именем, узнаваемым за пределами все той же, с годами стареющей, но так и не повзрослевшей «молодежной» тусовки. Как не удалось этого и дебютовским поэтическим лауреатам (интонационно, кстати сказать, сплошь и рядом подозрительно смахивающим на «вавилонских»).
Хотя, не станем все валить на тех, кто сознательно разыгрывает молодежную карту, построив на ней свою литературную антрепризу. Испугавшись отстать от моды, дрогнули и «толстяки». И уже не подборки начинающих печатают, а и целые номера. Не учитывая, правда, что для столь обильного поглощения творений начинающих поэтов и прозаиков требуются, пожалуй, и начинающий читатель с юным пищеварением. А он у наших журналов, скорее, – кончающийся…
Одаренные молодые стихотворцы есть, их немало. Некоторых я знаю по стихам, а иных и лично. Кое с кем познакомился на форуме в Липках. А про многих пока не знаю, но неизбежно услышу, если подаваемые ими надежды – оправдаются. И эти заметки не про них.
Действительный талант не нуждается в специальном статусе «молодого» и не эксплуатирует его – как удачливые и красивые женщины обычно бывают равнодушны к «гендерной» проблематике.
Беда тех, про кого здесь написано, не в том, что молоды и еще не стали серьезным литературным явлением, а в том, что пытаются уговорить и себя, и других, будто их первоначальные опусы и есть новая литература, во всем ее величии. А вина – на безответственных взрослых, которые эти подростковые претензии подогревают. Когда по глупости, а когда и небескорыстно.
Как писал в уже цитировавшемся фрагменте о. Александр Шмеман, «раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины…»
Все это напоминает игру в детскую железную дорогу – есть такая, ездит по кругу между подмосковными Отдыхом и Кратово, и все там, от машиниста до кондуктора, – дети и подростки. Хорошее и полезное дело. Но не стоит убеждать юных железнодорожников, что их узкоколейка и есть завтрашний день транспорта – пришедший на смену Транссибирской магистрали.
Без промежутков
Медленно отдалите рисунок от лица… и вы увидите объемное изображение.
Меня так и подмывало вслед за знаменитой тыняновской статьей и одноименной статьей Евгения Рейна, напечатанной пятнадцать с лишним лет назад в самом первом номере «Ариона», озаглавить эти заметки «Промежуток».
Потому как вторичные признаки налицо. Притом – всё те же.
«Школы исчезли, течения прекратились закономерно, как будто по команде» (это Тынянов). «Минимум индивидуальных и цеховых поэтических манифестов» (а это уже Дмитрий Бак о ситуации начала тысячелетия[7]). Заметим наперед, что и в том и в другом случае нам предлагают взглянуть на местность как бы через филологическую лупу (над которой Тынянов откровенно посмеивается): ну как еще приметить движение литературы, если не по череде громогласных заявлений авторов?
«Поэзия отступает», «проза победила», «прозаическая продукция растет» (Тынянов). Достаточно глянуть на сегодняшние лотки, чтоб убедиться в том же. А в больших книжных магазинах (которые в книжном мире – вроде «Перекрестка» или «Пятерочки» в торговле гастрономией) если и обнаружишь поэтическую полку, то главным образом с «классикой», как ее понимает издатель: на букву «А» – Ахматова рядом с Асадовым. Впрочем, и проза – тоже «как ее понимает издатель», с которым автор, сбежав от музы, давно уже вступил в законный брак. И если издательство имеет претензию на элитарность, то и проза попретенциозней, вплоть до полной нечитаемости; а если попроще, то в лучшем случае псевдоисторический детектив, выдаваемый за качественный жанр, а то и прямо дамская попса неглиже. Да поэты уже почти и не считаются писателями – так, недовымершие мастодонты прежнего мира не то новонародившиеся уродцы-чудики.
«Читатель… (журналов. – А. А.) тщательно обходит стихи» (Тынянов). Ну, это и комментировать не надо. Хорошо, в наши дни журналы продаются разрезанными. А то так и стояли б на полках, белея девственными прокладками между повестями и «круглыми столами» на темы ненаучной фантастики… Их даже в редких обзорах периодики почти перестали замечать – а обозреватель-то ведь не по своей воле читает, за деньги, мог бы и полистать.
«Сам стих стал любимой темой поэтов». Это уже давно и, в отличие от прочего, совсем не плохо. Это признак того, что поэзия чувствует себя – на своей территории, а стихотворец – не испытывает потребности быть «больше, чем поэт». Примеров сколько угодно. Вот Вера Павлова только что выпустила целый томик избранного «На том берегу речи» с подзаголовком «Стихи о поэзии» (на самом деле не только о поэзии, но об искусстве вообще, и еще шире: о творчестве). А Олег Чухонцев уже года два пишет изумительный цикл, являющий собой череду аллюзий к русским стихотворцам прошлого: поэтический диалог, перекинутый через век и два.