«Очень уж приелись вечера поэтов» (Тынянов). Еще как приелись. Эти бесконечные публичные читки, «проекты», «чемпионаты». Расписания и приглашения на них приходится выгребать из приходящей почты лопатой – вместе с рекламой средств для удлинения члена и призывами не пропустить сезонную распродажу в магазине спортивной обуви. Да это и похоже на распродажи: уважающий себя поэт вряд ли станет читать на публику чаще, чем раз-два в год (а лучше – раз в два-три года). Занятно, что в числе активных участников замечены и те, кто в 90-е задорней всех смеялся над «эстрадниками» 60-х. А устроителям все мало, и для очередного поэтического сабантуя придумывают уже и вовсе экзотические поводы – то это стихи про крокодилов, то групповое явление поэтов, чьи имена на букву «Ф». Завтра, пожалуй, примутся выдергивать из рядов и собирать в кучки – как когда-то на базаре мелкую подмосковную репку при единственной покрупнее (вместе это походило на желтенькие Юпитер со спутниками) – лысых, рыжих или живущих в квартирах, кончающихся на цифру семь.
Но песок неважная замена овсу: отсутствие внешних «событий», по которым поверхностная критика и окололитературные массовики, опережая филологов с лупой, только и способны судить о поэтической жизнедеятельности, производит на них гнетущее впечатление – даже не промежутка, а пустыни. Культуртрегеры (мне это слово кажется похожим на «штурмбаннфюрер» – и по звучанию, и по смыслу) занервничали. Начались лихорадочные поиски лидера. То это «новый» Цветков (по сильному моему подозрению, первоначально просто решивший спародировать стихотворца-приятеля и слегка контуженный нежданно грянувшим успехом). То спохватятся о Херсонском, который помаленьку печатался почти не замечаемый все эти годы, имея устойчивый круг читателей и уверенно обживая свою боковую, но вполне состоятельную поэтически нишу, – ну за него я только порадуюсь. А то и вовсе свалившийся с заграничных небес, как инопланетянин, новый гений с фамилией галантерейщика и такой же однообразно блескучей продукцией.
Отсутствие «событий» пытаются подстегнуть премиями – их пруд пруди (тоже, наверное, примета «промежутка»), и всякая премиальная команда дает – «своим». Это не значит, что среди премированных нет достойных. Однако припомним сюда и надежно забытую Мирру Лохвицкую, получившую в свое время Пушкинскую премию чуть ли не дважды, притом что Блок – не получал.
Но залатать проплешину «промежутка» все равно не удается. Потому что рекламные усилия литературных импресарио, заимствованные из арсенала масскультуры, способны обеспечить успех, но не творческую удачу: как справедливо заметил Михаил Айзенберг, успех и удачу «часто путают, хотя эти мнимые двойники почти несовместимы». Ну а тут даже не путают, а пытаются подменить.
Ощущение промежутка усугубляется поколенческим пробелом.
С первой поэтической генерацией нового времени, всерьез заявившей о себе в 90-е годы, – «поколением 30-летних» и теми, кто рядом с ними, – явные нелады. Дмитрий Тонконогов за последние два года произвел, кажется, полтора стихотворения. Не сильно многим больше написал (или, по крайней мере, опубликовал, да он и сам говорит, что «хватит писать стихи») Максим Амелин, но главное – он очевидно забуксовал и поэтически находится почти на том же месте, что и десятилетием раньше. Глеб Шульпяков набирает по подборке в год, но последний ощутимый рывок совершил, пожалуй, уж года три, если не пять назад: ему все очевидней недостает на стихи времени, отвлекаемого на всякие другие литературные и квазилитературные занятия. А бывает и наоборот: довольно ярко и обещающе начавшая Мария Степанова пишет не только все больше, но и все чаще без достаточного поэтического повода, а заодно и все неряшливей, так что нарочитая небрежность, претендовавшая на особенности стиля, оборачивается уже просто ученическими огрехами, не поддержанными замыслом. Ну а с теми, кто после них, – еще хуже.
С ними сыграло злую шутку одновременное сочетание сразу двух соблазнов. Отчасти небескорыстно, а отчасти просто по недостатку ума взращиваемый взрослыми дядями и тетями «молодежный» культ, о котором мне уже доводилось подробно высказываться. Плюс иллюзия цеховой самодостаточности Интернета.
«В новой генерации поэтов и прозаиков, – констатирует в уже упомянутом выступлении Дмитрий Бак, – господствует новая, непривычная для тех, кто постарше, “внежурнальная” практика литературного поведения, странным образом объединяющая и графоманов, и тех, кто намерен всерьез посвятить себя литературе» (это я выделил. – А. А.). Под «внежурнальной практикой» он понимает главным образом Интернет, но я бы добавил сюда еще и бесчисленные фестивали, сделавшиеся в молодежной среде чем-то вроде продолжения «онлайна». И проблема тут не столько в вездесущих «графоманах» (хотя, признаться, я не знаю ни одного серьезного поэта без комплексов, кто «вывешивал» бы свои ненапечатанные вещи в Сети, разве что Владимир Строчков – из любви к техническому прогрессу), сколько в тех, кто намерен себя посвятить литературе всерьез, но не испытывает нужды соотнести свое творчество хоть с чем-нибудь в ней существующим и довольствуется интернет-сообществом себе подобных.
«Юноши, обдумывающие житье, – замечает там же Бак, – больше не обивают пороги толстых журналов в надежде пробиться в ряды патентованных литераторов. Редакционный самотек исчез прежде всего потому, что для непризнанных талантов открылись иные пути самореализации: камерная известность в одном из бессчетных литсообществ, “вывешивание” своих произведений в Интернете, наконец, издание книг за собственный счет». Ну, положим, молодые стихотворцы в редакции журналов все ж приходят, а редакционный самотек, на горе поэтическим редакторам, все не иссякает, но тенденция подмечена верно. Даже более того: и эти самые изданные (или не изданные, а отправленные во все ту же «сеть») за свой счет незрелые книжки, и развешанные по Интернету подборки целой генерацией новых стихотворцев – включающей и одаренных, и вполне бездарных, – и воспринимается ими как полноценное Литсообщество. Как тут не припомнить тыняновское: «самоопределение малых поэтических национальностей стало совершаться на пространстве квартиры», – и много ль разницы, что «квартира» – коммунальная и разнесена по компьютерам на просторы всея Руси?
Беда не в Интернете, а в том, что целое поколение им и ограничивается. Да и там, по моему впечатлению, им в голову не приходит почитать, хотя бы и с экрана, Тютчева, Заболоцкого, Мандельштама или Бродского, не говоря о живущих мастерах. В основном читают и обсуждают друг дружку: эдакое провинциальное лито, поразительным образом принимаемое за современную поэзию.
Не буду скрывать: непосредственным поводом к этой части моих заметок послужил опыт общения с молодыми стихотворцами в мастер-классах в Липках да и в других местах, а это, за небольшим исключением, все же люди не вовсе бесталанные. Помнится, как-то за ужином коллега по соседнему семинару, Сергей Чупринин, посетовал, что его подопечные из современной поэзии «ничего не читали», и я решил проверить на сей предмет своих. Оказалось – читали! И – много читали! Вот только – всё друг дружку да сверстников из других городов и весей: не просто ровесников, но ро́вней по пройденному поэтическому пути – если мерить дистанцией Транссибирского пути, то примерно до первого полустанка. Желая проверить впечатление, но не будучи любителем блуждать по Интернету и тем более заглядывать в чужие дневники, пусть даже и выложенные на всеобщее обозрение, я попросил проделать эту скучную работу одного молодого коллегу. Результаты изысканий вполне подтвердили ожидания. Стихотворные опусы сверстников живо кочевали с блога на блог, бурно обсуждались, цитировались и щедро снабжались лестными эпитетами (меня еще в Липках поразила эта легкость превосходных степеней, когда определение «гениально» прилеплялось при взаимных обсуждениях к любому едва наметившемуся поэтическому образу или нерассыпавшейся строке), но ни слова ни об одном из «взрослых» стихотворцев, не говоря уж о тех, кто уже имел неосторожность умереть, – словно они одни на пустыре со своими только что изобретенными велосипедами. Зато обнаружилась прелюбопытная самодельная статья, что-то вроде обзора существующих толстых журналов. Любопытна она тем, что всем «толстякам» оценки выставлялись по одному-единственному предмету: печатает или нет и в каком количестве вот этих самых «двадцати-тридцатилетних» (под вторыми имелись в виду «новые» тридцатилетние – только что подобравшиеся к этой возрастной планке). Ну а поскольку, учитывая невысокий уровень нашего лито, печатают немного, то и оценки все довольно посредственные.
Беда, однако, не только в том, что это общение в отсутствие сколь-нибудь серьезных ориентиров (в предыдущие пару веков молодые стихотворцы все ж старались равняться на великих предшественников, а не на Васю с соседнего сайта) выливается в непрерывную игру на понижение. А в том, что стилистически, лексически, по типу мышления все эти бесчисленные опусы на удивление однолики, и по той же самой причине: подлесок всегда одинаков, это зрелые деревья разнятся и по облику, и по высоте. Когда я однажды обратил внимание своих молодых коллег на это обстоятельство, то в ответ услышал что-то вроде «поэтическая молодежная субкультура». Надо ли объяснять, что «субкультура» так же отличается от культуры, как «субпродукты» – от полноценной провизии?
Впрочем, у этой супкультуры, сваренной до полного неразличения вкуса отдельных ингредиентов, есть и свои теоретики-апологеты. Один провинциальный автор[8] прислал в редакцию целую статью (наверное, тоже где-нибудь в Интернете обретается), где приветствовал эти народившиеся «поэтомассы»: «если до сих пор в поэзии действовали преимущественно личности выдающихся одиночек и, как вешки на столбовой дороге, указывали направление развития поэзии, то сегодня мы стоим на пороге и по сути открываем эпоху поэтических масс, которая создает из суммы талантливых индивидуальностей коллективного автора».