-Ф-фиу-у! Ф-фиу-у! Б-бу-у! Б-бу-у! Б-бу-у! - Выли и мощно взрывались вокруг немецкие снаряды.
Капитан приподнялся, посмотрел в сторону атакующих, и увидел, что немецкие цепи все ближе и ближе…
-Ну, с-суки! - Он вскочил, встряхнул головой и зло выплюнул изо рта пыль. - Врешь! Не пройдешь!!!
Комбат огляделся по сторонам, прыгнул грудью на, образовавшийся земляной завал, выбрался из полуразрушенной траншеи, и пополз по-пластунски туда, где вдалеке в окопе, он это знал наверняка, было пулеметное гнездо…
Он трудился локтями и коленями так мощно, что не прошло и минуты, как он увидел…
В пулеметном окопе, у старенького, но проверенного «Максима», застывшую фигуру щуплого пулеметчика в накинутой на плечи плащ-палатке.
Он стоял спиной к Николаеву, склонившись к пулемету, и, казалось, не обращал никакого внимания на разрывы снарядов. У его ног лежали, присыпанные землей, тела двух убитых бойцов, а рядом сидел «второй номер» и прямо поверх гимнастерки перевязывал раненную руку, да только бинты на ней тут же из белых превращались в красные…
-Пулеметчик, огонь! Огонь, твою мать!!! - Прокричал во всю глотку капитан.
И еще мощнее заработав локтями, стал стремительно подползать к окопу.
А пулеметчик…
Он словно и не слышал вовсе крика комбата! Он даже не шелохнулся и не изменил позы, никак не реагируя на приказ командира…
-Убит, что ли? - Прокричал капитан.
Николаев вскочил, прыгнул с бруствера вниз и, пригнувшись, побежал по траншее, но очередной близкий взрыв опять заставил капитана упасть на дно траншеи.
Комья земли падали сверху на плечи и голову, застывшего, пулеметчика, а Николаев орал, что было сил:
-Стреляй же, мать твою! Стреляй! Чего ждешь?!
Немцы, стреляя на ходу, уже бежали к полковой траншее неукротимой лавой… Они приближались стремительно, и казалось неотвратимо… Еще немного и они спрыгнули бы в окопы…
И тогда Николаев вскочил на ноги, презирая все вместе взятые осколки и пули, свистевшие вокруг, бросился к пулеметчику, и…
Услышал охрипший голос:
-Далеко еще… Пусть немного поближе подойдут!.. - Проговорил тот, не оборачиваясь, совершенно спокойным голосом.
А до вражеской цепи уже оставалось каких-то семьдесят метров!..
И Николаев не выдержал:
-Да что ж ты делаешь, твою мать? Они же сейчас тебя гранатами забросают!
Он уже готов был оттолкнуть пулеметчика в сторону, чтобы самому встать за пулемет и открыть огонь, но в это мгновение…
Пулемет взорвался, басовито зарокотав над полем боя, длинной очередью… Его ствол, сотрясаясь, выплевывал тугое, пульсирующее пламя, а стреляные гильзы веером летели в сторону…
Немецкие солдаты скопились на одном узком участке, и первая же очередь скосила их, чуть ли не половину. Они были так близко, что и спрятаться уже было негде, и поэтому были легкой добычей для «Максима»…
Немцы, падали на землю, словно нарвавшись на бегу на невидимую натянутую проволоку… Некоторые из них еще продолжали бежать вперед к окопам, но пулеметный свинец укладывал их одного за другим…
Николаев упал грудью на бруствер, и тоже застрочил по немцам из своего автомата:
-Огонь!!! Батальон!!! Всем огонь!!! - Прокричал он, что было сил.
И его услышали!
Перепуганные, уцелевшие после артподготовки солдаты батальона поднялись из окопов и стали стрелять вслед убегавшим немцам…
Вдоль траншеи, сколько хватало взгляда, были видны искаженные ненавистью лица стреляющих солдат, и их рты перекошенные, в беззвучном крике… И почти каждая пуля теперь находила свою цель…
Старенький, но проверенный «Максим» сотрясался от длинных очередей… Извивалась и дергалась серая змея пулеметной ленты… Летело в сторону немцев тугое пульсирующее пламя…
Пулеметчик, словно слившись с «Максимом» в единое целое, поворачивал ствол то в одну, то в другую сторону, раз за разом находя новые жертвы…
И немцы дрогнули… И побежали… Нет, они уже не отходили отстреливаясь, а именно бежали, показывая спины и сверкающие пятки… …Николаев застыл на какой-то миг, оглядывая поле боя и результат огня пулеметчика.
Уцелевшие немцы в панике пытались отойти, бежали, переползали, пытаясь укрыться от смертоносного свинцового ливня, но пули доставали их везде…
И вдруг пулемет, внезапно смолк…
Николаев посмотрел в сторону смолкшего «Максима» и увидел, что рядом с пулеметчиком уже стреляет из автомата пожилой боец, тот, который еще минуту назад перевязывал свою раненную руку.
Он улыбался, хотя улыбка эта больше была похожа на оскал, и стрелял, удерживая автомат одной рукой, уперев его круглым магазином в бруствер окопа:
-А-а, немчура поганая!!! Та-та-та! Та-та! Та-та! Не нравится? Та-та-та!!!
А пулеметчик тем временем пытался перезарядить раскалившийся за время боя «Максим» вставив в патроноприемник новую ленту… Его маленькие ладошки умело и профессионально делали свое дело, а капитан… Он, словно завороженный следил несколько секунд за ними, а потом перевел взгляд на поле боя, туда, где только что были немцы…
Такого действия пулеметного огня, кажется, никто в его батальоне, включая и самого Николаева, и никогда не видел…
Капитан подбежал к пулеметчику лопнул его по плечу:
-Молодчина! - Воскликнул он восхищенно. - Ты только посмотри, сколько там фрицев лежит! Да тебе за это и ордена мало дать! Ты же сейчас весь полк спас!
«Первый номер» вздрогнул, словно не ожидал услышать этого голоса, и…
И тогда пулеметчик повернулся, наконец, к командиру батальона, оторвавшись от старенького «Максима», показав, наконец-то, капитану свое лицо…
Мила улыбнулась задорно и проговорила:
-Орден - это хорошо, конечно, товарищ командир! - Проговорила, она, хитро улыбаясь. - Только я сюда не ради него пришла…
Николаев застыл от неожиданности, и только и смог выдавить из себя:
-Мила?
-Сережа…
-Милка! Родная моя!!! - Он радостно схватил девушку в охапку и прижал к себе. - Неужели это ты?!!
Они опустились на корточки на дно окопа, так и не выпустив друг друга из объятий.
-Я, Сереж… Кто ж еще-то? - Улыбнулась девушка. - Что, не ожидал?
Николаев нежно посмотрел на Милу, осторожно, самыми кончиками пальцев, как самой бесценной хрустальной вазе, прикоснулся к ее щеке, которая вся была в грязных потеках и копоти, поправил, сбившуюся на затылок каску на ее голове и проговорил нежно:
-Милка, жива… А, я уж думал… - И воровато посмотрел по сторонам. - Ты это… Ты посиди здесь пока… Ладно? Подожди меня, а я скоро! Я очень скоро вернусь, Мил!!!
Он вскочил на ноги, одним рывком выпрыгнул из траншеи на бруствер, поднялся во весь рост, и прокричал изо всех сил:
-Батальон!!! В атаку!!! За мной!!! Вперед!!!
И побежал по полю вслед за убегающими немцами, стреляя из своего ППШ… И батальон поднялся из окопов за своим отчаянным командиром!.. Бойцы выскакивали на бруствер из траншеи и бежали, вслед за капитаном стреляя из всего имевшегося оружия прямо на ходу, от бедра.
А Мила услышала протяжный крик своего Сергея:
-Ура-а-а-а!!!
И понеслось над траншеями, и по полю, многоголосое эхо и перекрывая грохот боя:
-Ур-ра-а-а-а-а-а-а-а-а!!! …Пожилой боец, оставшийся рядом с Милой в траншее, прижал, как ребенка свою раненную руку к груди, и с завистью посмотрел вслед атакующим:
-Геройский парень, наш комбат… Жаль только, что такие долго не живут…
Мила бросила гневный взгляд на пожилого бойца, и проговорила зло:
-Не каркай, дядя!!! Он будет жить долго!!! - И тоже посмотрела в спину удалявшегося по полю капитана… …Вот так и произошла их та, самая первая встреча, почти через два года разлуки…
Май 1942 г. «Школа»…
…- Ну вот, товарищ лейтенант! Прибыли! - Проговорил пожилой водитель «полуторки» с седыми усами. - Как и говорил вам у комендатуры - пятнадцать минут и мы на месте!
-Отлично! - Улыбнулась Мила. - Спасибо вам!
Она открыла деревянную дверь кабины грузовичка, и легко выпрыгнула из машины наружу.
Красноармеец-водитель тоже выбрался из своей машины наружу, легкой трусцой обежал машину, и достал из кузова фанерный чемодан в защитном матерчатом чехле, шинель в «скатку», и протянул все это Людмиле:
-Вон до того поворота, товарищ лейтенант… - Показал он Миле рукой следующий перекресток по улице, до которого было несколько сотен метров. - Повернете налево, и сразу увидите - метров через триста будут большие зеленые ворота! А мне, товарищ лейтенант, вот здесь уже и сворачивать… Так что не обессудьте уж…
Людмила протянула руку водителю, улыбнулась и проговорила негромко:
-Ничего, тут уже не далеко - я найду! - И пожала крепкую, узловатую ладонь. - Спасибо вам! Счастливого пути!..
-И вам удачи, товарищ лейтенант! - Улыбнулся в седые усы красноармеец, шустро, не по годам, прыгнул в кабину, дал газу, и уже проезжая мимо посигналил и крикнул через окно. - До встречи на фронте, товарищ лейтенант!
Она только махнула рукой вслед грузовичку, и посмотрела по сторонам… …Редкие прохожие на улице этого утреннего города куда-то целеустремленно торопились по своим делам. На окнах домов были видны наклеенные, крест-накрест, бумажные полоски…
-Ну, вот, товарищ лейтенант Сизова! - Проговорила она сама себе в полголоса. - Вот ты, действительно, почти и прибыла на новое место службы…
И хмыкнула каким-то своим мыслям:
-Преподаватель-наставник!.. Ну, что? Вперед?!
Лейтенант потянулась, как большая кошка, разминая занемевшие после долгой ночи в поезде, а потом и езды в неудобной кабине «полуторки», ноги. Поправила под ремнем портупеи, безукоризненно сидевшую на ней, без единой складочки, парадную гимнастерку ПШ. Двумя руками провела по бедрам, на которых, как влитая, сидела темно-синяя форменная юбка. Посмотрела на блестящие, безукоризненно начищенные хромовые сапоги. Кокетливо сдвинула на ухо и чуть-чуть назад темно-синий берет. Подняла с чемодан и шинель…