Маша немного растерялась:
-А как же я это сделать-то смогу, товарищ лейтенант? Они же все в одинаковой форме…
-Все, да не все! - Ответила Сизова. - У офицеров, а их будет как минимум два, на голове не каска, а фуражка, а на поясе пистолетная кобура…
-Ясно…
-А унтер-офицеры, сержанты по-нашему, хоть и носят на голове каски, как и все остальные, но у них в довесок к автомату тоже пистолет на поясе… Ясно?
-Так точно! - Ответила Маша.
-Вот по этим признакам ты их и узнаешь… - Проговорила лейтенант и повернулась к Морозовой-старшей. - Вы что-то хотели добавить, товарищ старшина?
Зоя Павловна приблизилась к дочери, и взяла ее за ремень винтовки, висевшей на плече:
-Если что-то увидишь не «то» - затаись! Это уже не приказ, а просьба… Хватит с меня и девчонок в вагоне погибших, и Леси, и отца твоего… - Она запнулась, поняв, что случайно проговорилась, и остро взглянула девушке прямо в глаза. - Ты меня поняла, красноармеец Морозова? Не высовываться - это приказ!
А Маша стояла, словно пораженная громом…
Она только и смогла, что пролепетать:
-Есть, товарищ старшина! Есть, не высовываться!.. Так наш папка… Он что, погиб?.. Давно? И ты знала?!! Что же ты мне раньше…
-Вот сегодня и за него, и за всех поквитаемся, Маша! - Ответила Морозова-старшая и отошла в сторону.
-Ну, что, боец? Готова, в разведку? - Проговорила Сизова и взглянула в глаза девушки.
И поразилась увиденному!..
Там, в этих голубых глазах семнадцатилетней девчонки плескалось такое море ненависти, злости и решимости отомстить, которое она не видала раньше даже у многоопытной старшины!.. Это уже была не боец Маша Морозова, и даже не снайпер - это была разъяренная молодая львица, которая готова была разорвать на клочки любого…
-Не наделай глупостей, боец! Это приказ! Без нас не стрелять! - Проговорила Сизова и встряхнула руками Машу, которая, казалось, была в оцепенении. - Ты меня слышала? Ты все поняла?
-Так точно, товарищ лейтенант! - Кивнула головой девушка и отвела взгляд в сторону.
-Хорошо!.. Тогда… Кругом и шагом марш, выполнять приказ!..
Маша исчезла в кустарнике, а Сизова посмотрела на старшину:
-А ведь не выполнит она моего приказа, Зоя Павловна?
И старшина только крякнула в ответ с досадой:
-Если она моя дочь, то нет… А она моя дочь!.. …Откуда только и взялись у этой девчонки те знания, которые она молча высмеивала в Школе снайперов, не понимая, кому это вообще нужно уметь ходить вот так, как лесной зверь… Понимание этого пришло только с горечью утраты… И она была благодарна теперь своей матери, за все те чрезмерные придирки и внеочередные наряды, которыми она была наказана за свою нерадивость… Не мытьем, так катаньем… Да!.. Только сейчас она говорила мысленно спасибо старшине Морозовой, за то, что та гоняла ее на тренировках, как Сидорову козу…
Она шла по лесу и шептала тихо:
-Папка… Папка мой… Как же это? За что? Почему так?.. Папуля…
Но небыло в ее глазах слез, потому что вместо них в груди этой девочки, сжимавшей снайперскую винтовку, кипела лава, и этот вулкан ненависти уже был готов взорваться:
-Сволочи! Сволочи все… Зря вы так с моим отцом… Я же вам теперь за него мстить буду!.. Пока всех до последнего в землю не уложу!.. Бойтесь теперь меня, вурдалаки!.. Бойтесь - я уже иду к вам!.. …Сизова была права на все сто процентов, не ринувшись со своими бойцами за немцами сразу, а пересидев час на дне овражка. За этот час лес здорово изменился. Солнце поднялось выше, высушив и загнав обратно в реку сизый туман, и теперь…
Теперь по немецким следам идти было гораздо легче. Сбитые с листьев крупные слезы росы теперь, утром, уже не восполнялись туманной сыростью, и по этим «безслезым» листьям можно было идти словно вдоль по городской улице, или по указательным знакам! Ошибиться в том, куда двигался немецкий отряд, было просто не возможно!
Да и не сбилась бы Маша теперь!
Все ее чувства обострились настолько, что она и в самом деле была похожа на большую дикую хищную кошку - ее вела ненависть… …Если бы сейчас, в этом лесу, нежданно-негаданно объявился бы какой-нибудь ученный, изучающий природу поведения хищников в дикой природе, то он наверняка подумал бы, наблюдая за Машей Морозовой, что отслеживает поведение крепкой, полной сил, но раненную в самое сердце молодой львицы… А если бы он решил бы понаблюдать за ней в мощный бинокль, то наверняка заметил бы, как у девушки мощно раздуваются ноздри от холодной ярости! А может, она в этот момент нюхала воздух? Он увидел бы, как Маша слушает чащу, как осматривает следы и как внимательно рассматривает, разглядывает то место, куда хочет поставить ногу…
И этому сумасшедшему ученому пришлось бы приложить все свое умение и нажитый опыт, чтобы не выдавать своего присутствия…
Потому, что теперь он бы шел не за «зеленой необученной салагой», и не за молодой девушкой, и даже не за человеком! Сейчас, в этом лесу ему пришлось бы идти за опытным хищником, еще более страшным в том, что сейчас его вела жгучая месть… …К поросшим кустами, осокой и камышом берегам реки, Маша вышла не через час, как должна была, а минут через сорок, буквально пролетев это расстояние…
И тут же залегла у основания куста шиповника - потому что стоять на ногах и дальше, было уже смертельно опасно…
Немцы были здесь… Вернее не совсем «здесь»…
Да, это были настоящие профессионалы своего дела!
Сизова, отправляя Машу в головной дозор, предполагала, что свои плоты немцы будут строить не меньше часа. Во-первых - их должно быть не меньше трех, если они разделились на три отряда, а во-вторых - найти материал для плота, который должен выдержать не меньше двадцати взрослых крепких мужчин, да еще и с вооружением, а это около двух тонн, не так-то и просто! Очень непросто если не наплевать на маскировку, всю секретность и не превратиться в одночасье в лесорубов, чьи топоры слышно километра за три!
Лейтенант все рассчитала правильно, но не учла только одного - эти немецкие егеря были специально подготовлены именно для таких испытаний…
Через сорок минут, когда Маша выскочила на берег и тут же плюхнулась на живот под куст, первые два плота с немцами уже были почти на середине реки…
-Опаздываем!.. - Прошептала девушка едва слышно. - Опаздываем товарищ лейтенант!
Она смотрела, как немцы дружно орудуют четырьмя длинными шестами на каждом плоту, преодолевая не особенно сильное течение реки, и очень умело, и слаженно направляют свои «плавсредства» к противоположному берегу, и поняла, вдруг, что ее девчонки успеют подойти к берегу только тогда, когда немцы уже будут на той стороне.
-Как же так? - Шептала она сама себе. - Как же это? Ведь уйдут же гады!
Она немного приподнялась на локтях, чтобы посмотреть вдоль реки, но ей мешали густые заросли камыша:
-А где же третий? Третий-то где? Неужели уже переправиться успел? - Она опять опустилась на землю - Да они так все уйдут!
Она выставила винтовку в сторону немцев, и стала рассматривать плоты через оптический прицел:
-Так! Один… Кажется лейтенант… И еще три унтера… - Сосчитала она командиров на ближнем плоту, и перевела взгляд на тот, дальний, которому до противоположного берега оставалось уже каких-то метров тридцать. - А на этом… Четыре унтера, миномет!.. Старший лейтенант, и… Подполковник?!!
И тут она вспомнила то, что говорила в овражке Сизова:
-Так это ты, барон фон «Диверсия»? - Она сжала зубы так, что, наверное, с них скрошилась эмаль, и передернула затвор винтовки. - Лейтенант сказала, что они идут за мной следом в десяти минутах… А за это время немчура уже там будет! Эх, рацию бы, что бы сообщить!..
Она подумала еще секунду, глядя на слаженные действия немецких плотоводцев, и наконец-то приняла решение:
-Ну, да ладно! Выстрелы услышат, вот и поторопятся… А я пока этими сволочами займусь!..
Она подвела перекрестие своего прицела под козырек фуражки немецкого подполковника, затаила дыхание, поймала ритм собственного сердца, и плавно потянула за спусковой крючок…
-Б-ба-ба-х!
Выстрел «мосинки» посреди этой тишины показался таким громким, словно это ударил гром над головой во время грозы…
И… О, случай!..
Иногда на войне случается и такое…
Практически в самый момент выстрела, подполковник немного наклонил голову, прикуривая сигарету… Совсем немного отклонил!.. Но вернуть уже ничего было невозможно…
Машина пуля лишь обожгла его щеку!..
Какими бы ни были профессионалами своего дела эти немцы, но даже они замерли, впали в трехсекундный ступор от неожиданности…
Так бывает, так устроена человеческая психика… …Каждый мало-мальски опытный снайпер знает, что главная беда человека, попавшего на его прицел в том, что у него есть мозг, который умеет думать и оценивать ситуацию… Да-да!!! Самое настоящее горе от ума!.. Собака, например, или волк, реагирует на смерть своего сородича мгновенно, потому что живет инстинктами, потому что не думает! Инстинкт самосохранения в тот же миг заставляет ее пускаться в бегство, в ту же долю секунды! Именно поэтому для снайпера они самые трудные мишени… А вот человек… В нем эти инстинкты давно притупились… Человеку, для осмысления внезапной смерти своего товарища, требуется время, не много, всего-то 2-3 секунды…
Достаточные для снайпера… …- Бах! Бах! Бах! Бах! - Один за другим грянули одиночные выстрелы с берега.
И с дальнего плота в воду повалились старший лейтенант, и три унтер-офицера, нелепо взмахнув руками, словно марионетки, которым обрезали невидимые нити…
И в тот же момент с обоих плотов по берегу застрочили автоматы:
-Та-та-та-та-та-та-та!!! - Дружно застрочили, залпом, скашивая пулями камыш и ветки кустарника. - Та-та-та-та-та-та-та-та-та!!! …Маша по-рачьи, распластавшись по земле всем телом, отползла назад, перекатилась на пару метров под соседний куст и достала очередную обойму на пять патронов из парусинового подсумочка.
Зарядить винтовку снова заняло у нее не больше секунды - она всегда это делала на курсах быстрее всех.