В первые дни Великой Отечественной войны основные потери наша авиация понесла на аэродромах
«Война застигла ВВС приграничных округов в период их широкой перестройки и переучивания личного состава»[5].
В военных сводках с каждым днем стали называться все новые направления вражеских ударов: сначала Брестское, Белостокское, Каунасское, Владимир-Волынское, затем Вильненское и Барановичское, потом Мурманское…
В начале июля появились упоминания о таких городах, как Псков, Витебск, было названо Смоленское направление. 16 июля немцы вступили в Смоленск. Стало очевидно: враг рвется к Москве.
Лишь после войны из книги С.С. Смирнова мы узнали о великом подвиге защитников Брестской крепости, первыми принявших удар врага. Но уже в самом начале событий с фронта приходили сообщения о беззаветной преданности Родине советских людей.
В развернувшихся воздушных боях даже на устаревших типах самолетов советские летчики сумели нанести гитлеровцам серьезный ущерб. Только в период с 22 июня по 19 июля, то есть менее чем за месяц, германская армия потеряла в воздушных боях около 1300 самолетов.
Вот что пишет по этому поводу в послевоенных воспоминаниях немецкий генштабист Греффрат: «3а период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие военно-воздушные силы потеряли 807 самолетов всех типов, а за период с 6 по 19 июля – 477. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия».
Это было огромной неожиданностью для немцев и не только лишило их возможности вернуть часть своих воздушных сил на Запад, как они планировали, но и поставило их перед необходимостью пополнения авиационных частей на советском фронте за счет ослабления авиации на Западе.
Однако, несмотря на потери, гитлеровцы на всех направлениях вводили в бой все новые и новые истребители и бомбардировщики. Они бросили на советско-германский фронт 4940 самолетов, в том числе 3940 немецких, 500 финских, 500 румынских, и добились господства в воздухе.
Наша промышленность не смогла возместить большие потери, понесенные советскими воздушными силами в первые дни войны. Кроме того, из-за быстрого продвижения германских войск один за другим останавливали работу и демонтировались авиационные заводы, расположенные в европейской части нашей страны и оказавшиеся в зоне действия вражеских бомбардировщиков. Уже 5 июля 1941 года Совнарком СССР принял решение об эвакуации из центральных районов страны части оборудования некоторых заводов авиаприборов для дублирования их производства в Западной Сибири, а через некоторое время пришлось выносить решение об эвакуации всей авиационной промышленности. Выпуск новых типов боевых самолетов резко сократился, а старые типы истребителей и бомбардировщиков, такие как И-15, И-16, СБ и ТБ-3, не могли соперничать с новейшими «Мессершмиттами» и «Юнкерсами».
Пользуясь своим преимуществом, гитлеровцы причинили неимоверные страдания мирному населению западных областей нашей Родины. Часто бывало, что истребители «Мессершмитт» и пикирующие бомбардировщики Ю-87 безнаказанно утюжили дороги, беспощадно расстреливая уходивших на восток беженцев – женщин, стариков, детей, жгли мирные города и деревни. Они подвергали ожесточенным бомбардировкам наши крупные железнодорожные узлы и вокзалы, чтобы сорвать переброску войск и их снабжение и вызвать панику среди гражданского населения.
На фронте у нас почти не было самолетов новых типов, но и на старых машинах отважные советские пилоты в воздушных схватках с врагом проявляли смелость, отличную выучку и самопожертвование.
Мужество и отвага наших летчиков, дравшихся с превосходящими силами авиации противника, были беспримерными.
В первый же день войны летчик истребительного авиаполка Кокорев таранил винтом своего самолета немецкий «Мессершмитт» и отрубил ему хвостовое оперение. Вражеский самолет Кокорев уничтожил, а сам совершил благополучную посадку.
Именно в первые дни войны стало легендарным имя летчика Гастелло. 26 июня капитан Гастелло, возвращаясь после выполнения боевого задания, попал под обстрел немецкого самолета. Пробит бензобак, возник пожар. Гастелло и его экипаж были обречены. Но они отплатили врагу, обрушив свой горящий самолет на скопление немецких автомашин и цистерн с бензином.
Гитлер предполагал овладеть Киевом в течение недели. Этот план был сорван советскими войсками. Но продвижение противника продолжалось, и он в августе захватил на Украине Первомайск, Кировоград, блокировал Одессу, занял Кривой Рог, Николаев, Херсон. В сентябре пал и Киев.
Как нарочно, погода благоприятствовала наступавшим сухопутным войскам, танкам и авиации гитлеровцев. Лавина немецких захватчиков неудержимо катилась в глубь нашей страны. 8 сентября были отрезаны все обычные пути сообщения с Ленинградом, и город оказался в блокаде. В тот же день на него сбросили 6327 зажигательных бомб. Возникло одновременно 178 пожаров…
Красная Армия под напором фашистских полчищ отходила все дальше и дальше. Наши огромные потери в людях и боевой технике, в том числе и в боевых самолетах, понесенные в первые дни войны, усугубляли создавшееся положение.
Необходимо было ускорить выпуск новых истребителей, чтобы пресечь безнаказанное хозяйничанье в нашем небе фашистских воздушных пиратов, и дать больше штурмовиков для борьбы с фашистскими танками. Ведь сухопутные войска на фронте ждали защиты с воздуха от «Мессершмиттов» и «Юнкерсов», но у нас очень мало было самолетов. Никто не мог понять, почему мы терпим поражения, а враг стремительно продвигается в глубь нашей территории. В этом было что-то необъяснимое. И все мы были объяты большой тревогой именно в силу необъяснимости происходившего.
Однако никто не падал духом. Сознание нависшей над Родиной опасности сплачивало всех авиационников в едином порыве умножить усилия, дать фронту больше новых боевых самолетов.
Коллектив нашего конструкторского бюро в этот период напряженно работал над улучшением недавно принятого в серийное производство истребителя ЯК-1. Работа увенчалась успехом: 24 июня 1941 года, на третий день войны, я получил официальное заключение летчика-испытателя Супруна, проводившего облет этой модифицированной машины.
Подполковник Степан Павлович Супрун был одним из выдающихся летчиков: он испытал множество новых конструкций самолетов и летал более чем на 100 различных типах машин. За летное мастерство и отвагу его удостоили звания Героя Советского Союза еще в 1940 году.
Герой Советского Союза летчик-испытатель Степан Павлович Супрун
Со Степаном Павловичем я был знаком давно. Он испытывал многие мои самолеты. Особенно мы с ним подружились во время поездки в Германию в 1940 году, где он, как я уже писал выше, своими виртуозными полетами на новом истребителе ХЕ-100 покорил всех присутствовавших на аэродроме в Ростоке, в том числе самого конструктора старика Хейнкеля.
Между прочим, Супрун рассказал мне такую историю. Под впечатлением неудач в Испании в кругах наших военных летчиков, особенно в Научно-испытательном институте ВВС, возникли критические настроения и сомнения в правильности технической политики в области военной авиации. Наиболее видные в то время летчики-испытатели НИИ ВВС С.П. Супрун и П.М. Стефановский обратились в Центральный Комитет партии с письмом о необходимости иметь в нашем воздушном флоте истребители с двигателями не только воздушного охлаждения, но и водяного охлаждения, причем они подробно мотивировали эту свою идею.
Летчик-испытатель Петр Михайлович Стефановский
Через некоторое время летчиков вызвал Сталин. Он сказал, что их предложение в принципе встречает одобрение. Но при встрече Стефановский вел себя очень резко, нападал на Наркомат авиационной промышленности. По словам Стефановского, все у нас было плохо. Сталину это не понравилось. У него создалось впечатление, что Стефановский – злобный критикан.
Отпустив летчиков, Сталин тут же позвонил Ворошилову, рассказал о своем впечатлении от встречи с ними. Ворошилов предложил начальнику самолетного отдела НИИ ВВС генералу И.Ф. Петрову проверить Стефановского. Как на грех, у того в анкете было что-то не в порядке.
Иван Федорович Петров доложил все, что было известно о Стефановском, Ворошилову и спросил, как же с ним быть. Ворошилов спросил: «Вы сами-то ему верите?» И в ответ на слова Петрова: «Конечно, верю» – сказал: «Ну, тогда поступайте по совести».
Со Стефановским все обошлось.
Однако, по роковой случайности, вскоре после этого разговора в НИИ ВВС состоялось партийное собрание, где обсуждали вопрос о Супруне. Подозрительный, мол, человек, родился в Америке, летал на Восток с «врагом народа» Гамарником!
По тому времени это были достаточные основания для того, чтобы опорочить человека.
Проголосовали и… исключили Супруна из партии.
Супрун, сильный мужчина, заплакал и, не глядя на товарищей, ушел с собрания.
Начальник самолетного отдела И.Ф. Петров и начальник моторного отдела В.П. Кузнецов тоже были на партсобрании. Хорошо зная Супруна как отважного летчика и преданного Родине человека, они понимали, что обвинять его в связи с «врагом народа» Гамарником было полнейшим идиотизмом (Гамарник занимал пост заместителя наркома обороны и, как впоследствии выяснилось, оказался жертвой травли. Он покончил с собой). Что касается Америки, то родители Супруна эмигрировали еще в царское время и вернулись на Родину после революции.
Петров и Кузнецов проголосовали против исключения Супруна из партии. Супрун написал апелляцию в Центральный Комитет. Петров и Кузнецов честно и смело, что по тем временам и для них самих было небезопасно, заступились за Супруна. Супруна в партии восстановили.
Война застала Супруна в Научно-испытательном институте ВВС, где он был занят испытанием созданных к тому времени новых типов боевых самолетов. При оценке этих самолетов его мнение часто было решающим.