Я вдруг вспомнила, как мама рыдала над миской салата в кухне, которую я никогда не увижу изнутри. Поднявшись, я стряхнула пыль с джинсов и надела рюкзак.
Когда я прошла через автоматические двери, от потока кондиционированного воздуха щеки у меня почти высохли. «Уолмарт» – подобие города, каждый отдел – это свой район, а синие тележки напоминают машины на улицах. Тут можно долго бродить под холодным светом люминесцентных ламп, прогуливаться мимо газонокосилок, пирамид банок с краской, детских кроваток и витрин с помадой. Теоретически здесь можно даже поспать на кроватях с многочисленными подушками.
В кафетерии я подошла к прилавку, оценивая доступные варианты: замотанный в полиэтиленовую пленку сэндвич с тунцом, кусок колбасы на бриоши и лежащая под нагревательной лампой бумажная тарелка макарон с сыром, засушенным до оранжевой корки. Если я и решусь сегодня вечером потратить на еду половину оставшихся денег, то уж точно не здесь.
Отдел со сладостями. Если бы я могла съесть «Сникерс», то на время забыла бы о своих бедах. Минуты на полторы я смогла бы притвориться нормальной.
Завернув за угол, я замерла на месте. По проходу нетвердой походкой ковылял мужчина в трусах. В «Уолмарте» я видала разных чудиков, а летом там всегда можно встретить мужчин в купальных шортах и в шлепанцах, устремляющихся в отдел замороженных продуктов, но этот представлял собой какую-то особую породу.
Трусы и ковбойские сапоги – это само по себе смешно, но незнакомец был облачен в ковбойские сапоги, майку-алкоголичку и почти ничего не скрывавшие семейные трусы. По бокам на майке темнели влажные пятна, как будто он выпил столько пива, что оно выходило вместе с потом.
Пожалуй, если бы он был выжившим из ума пьянчужкой, то его можно было бы даже пожалеть, но он был молодым и достаточно трезвым для того, чтобы вызывать отвращение и страх. При ходьбе – если это можно назвать ходьбой – он размахивал корзиной и бормотал себе под нос: «Только вот не надо больше этого дерьма. Ты уже достала меня обвинять во всем, женщина. Я тебе покажу, как меня доводить, о да, покажу, женщина».
Тут его бормотание перекрыл громкоговоритель: «Предложение дня в “Уолмарт”! Две бутылки стиральной жидкости “Тайд” семейного размера по цене одной, период предложения ограничен!»
Ему бы не помешало. За мной в проход зашла женщина с тележкой, обогнала меня и, увидев пьяного ковбоя, застыла. Я почти слышала ее мысли: «Нет. Слишком поздно разворачиваться». Он уже увидел ее. Поэтому она осторожно двинулась дальше, поднимая голову только для того, чтобы убедиться, что не врежется в него своей тележкой.
Но ему и этого хватило.
– Ты на кого вылупилась? – обратился он к ней.
Она точно не собиралась ответить: «На пьяного придурка», поэтому ничего не сказала. Он повертел головой и уставился на нее мутными глазами.
– Я грююю… ты на кого вылупилась, сука?
Женщина снова замерла, вцепившись в ручку тележки побелевшими пальцами. Она глянула на меня и попыталась сочувственно улыбнуться. Мы обе посмотрели по сторонам, но вокруг не было ни одного сотрудника в голубой рубашке, который мог бы выпроводить отсюда неадекватного посетителя. Стояла тишина, лишь издалека доносилась фоновая музыка, как будто все сотрудники одновременно ушли на обед.
– Ты че, оглохла, сука? – проорал пьяный. – Че, не слышишь, глухомань?
– Эй!
В проходе позади меня кто-то появился, прошел мимо и встал перед тележкой женщины. Это был парень с всклокоченными светлыми волосами в зеленой бейсбольной футболке, в джинсах и рабочих ботинках.
– С дамами так не разговаривают. Ты не в себе, приятель.
– Приятель, – презрительно фыркнул ковбой. – Я тебе не приятель.
В уголках губ у него выступила слюна. Фу. Как у бешеного животного.
Насколько я могла судить сзади, парень в зеленой футболке был старше меня – ему было лет восемнадцать, а то и двадцать. Он оглянулся через плечо на женщину. Пробормотав «спасибо», она развернулась и поспешила выбраться из прохода, толкая перед собой тележку. Мне тоже стоило уйти, но знаете, как это бывает, когда кто-то ведет себя безобразно на публике. Ты как будто прирастаешь к месту – настолько хочется узнать, что произойдет дальше.
Пьяный ковбой двинулся прямо на парня в зеленом, но тот ловко уклонился.
– Ах ты сукин сын, думаешь, ты такой умник, будешь меня тут учить, – заорал ковбой, в очередной раз безуспешно попытавшись схватить парня за футболку. – У тебя нет такого права.
Парень обернулся и посмотрел на меня, и в это мгновение меня охватило странное чувство. Если он тоже ощутил его, то не подал вида. Он повернулся обратно к пьянице и сказал так спокойно, что у меня мурашки побежали по спине: «Ты прав. Думаю, нам стоит выйти и пообщаться в другом месте».
Больше не оглядываясь, он двинулся куда-то в глубь магазина. Мне это показалось странным, но ковбой, видимо, не мог мыслить адекватно, даже когда был трезвым. Он поковылял за парнем в зеленом, уронил свою корзину на пол, но потом нагнулся и подхватил упаковку из шести банок пива, прежде чем окончательно выйти из прохода. Я заглянула в перевернувшуюся корзину: вяленая говядина и огромный пакет батончиков «Милки Уэй». По белому линолеуму катилась консервная банка фасоли.
Какое-то время я бродила по другим отделам – садовых инструментов, еды для домашних животных, косметики, – пытаясь прийти в себя после увиденного: не только ковбоя, но и парня в зеленой футболке. Меня не покидало ощущение, похожее на то, что охватило меня, когда я увидела миссис Хармон и пол как будто ушел из-под ног.
У полки с косметикой «Мэйбелин» стояли мать с дочерью и что-то внимательно разглядывали.
– Посмотри вот на эти, – сказала женщина, протягивая дочери коробочку с бледно-голубыми тенями. – Как раз для твоих глаз.
Девочка не выглядела настолько взрослой, чтобы пользоваться косметикой. По крайней мере, так подумала бы моя мама.
Я вернулась в отдел консервов, взяла банку горошка и поставила обратно на полку. Что со мной не так? Мне надо поесть, и для этого не нужен список покупок. Какая польза от десяти долларов, если я их буду упорно хранить? Все равно их хватит только на то, чтобы раза два перекусить в дорожных забегаловках.
Но ведь я не обязана их тратить. Раньше я никогда не крала в магазинах, и, взвесив этот вариант, даже временно потеряла аппетит. Мне не хотелось становиться воровкой, не настолько уж я была голодна.
«Верно, – сказала я сама себе. – Но это ненадолго».
Воровать банку с горошком мне показалось глупым – она ведь стоила всего пятьдесят девять центов, – но ничего более подходящего в голову не пришло. В проходе никого не было. Я засунула банку в рюкзак и вышла из отдела консервированных продуктов с как можно более беззаботным видом.
Было бы ошибкой покидать магазин прямо сейчас, поэтому я заставила себя еще немного побродить по нему. Я завернула в отдел канцелярских товаров, посмотрела на толстые тетради и заметила кое-что странное: сэндвич в пленке. Белый хлеб, тунец и выглядывающий из них бесцветный листик салата айсберг. На нем как будто было написано большими красными буквами: «Возьми и меня тоже!» Я подобрала его и запихнула в рюкзак рядом с банкой горошка. Мне даже не хотелось есть этот дурацкий сэндвич, но он мог утолить мой голод, к тому же его все равно никто бы не купил.
А потом, даже не осознавая этого, я снова оказалась в отделе со сладостями. Здесь никого не было, корзина пьяного ковбоя до сих пор валялась на полу. Я вздрогнула, когда неожиданно, словно из ниоткуда, раздался голос диктора: «Ко Дню поминовения приобретите гриль “Уэбер” новой модели всего за пятьдесят долларов! Время распродажи ограниченно! Готовьте бургеры со стилем!»
Я снова направилась к выходу из магазина, прошла мимо кафетерия и прикассовой зоны, миновала газонокосилки и выставку садовой мебели. По дороге я думала о пьяном ковбое и о парне в зеленой футболке. Я бывала в сотнях супермаркетов «Уолмарт», но ни в одном из них не было второго выхода на другой стороне магазина.
Пройдя автоматические двери, я вздохнула. Не раздалось никакого сигнала тревоги, никто за мной не погнался. Я села на парапет у тележек, но не стала доставать сэндвич. Теперь, когда у меня была еда, я не чувствовала себя такой уж голодной.
В сумерках подрагивала люминесцентная лампа. Я слышала, как открываются и закрываются автоматические двери. Во второй раз за день на мои колени упала чья-то тень. Подняв голову, в паре футов от себя я увидела тощего парнишку в голубой рубашке – поло. Местный работник.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – отозвалась я, а про себя подумала: «Ну и прыщей у него!» — и снова перевела взгляд на свои кроссовки.
Ненавижу такие ситуации, когда кто-то внешне невыгодно выделяется из общей массы. Как будто сотня лишних фунтов или косоглазие – самое важное, что нужно знать о людях.
Парень вытащил из кармана пачку сигарет и вставил одну в зубы.
– А открывашка в рюкзаке у тебя есть?
Сердце у меня заколотилось.
– Что?
– Для той банки горошка.
Он чиркнул спичкой, зажег сигарету и на секунду показался старше, хотя на самом деле ему было не больше восемнадцати. У него был самый крупный кадык из тех, что я видела.
– Странный выбор для кражи, – добавил он. – Обычно девчонки крадут помаду или лак для ногтей.
– Ты наблюдал за мной?
– Как брала, не видел. Заметил, что банка выглядывает у тебя из рюкзака, когда ты проходила мимо.
– Сожалею, – сказала я. – Если скажешь своему начальнику, я пойму. Не хочу, чтобы ты потерял работу.
Парень пожал плечами:
– Мой начальник сам вечно все тащит. Особенно из отдела электроники. Предполагается, что мы время от времени должны отсылать обратно демонстрационные модели, но иногда он сообщает в главный офис, что они испортились и не подлежат возврату. Наверное, у него теперь в каждой комнате по телику. Даже в туалете.