На кафельном полу валялось несколько пар семейных трусов – наверное, в тех местах, где Барри Кук просто скинул их, – а коврик выглядел так, будто никогда не бывал в стиральной машине. В унитазе плавали две небольшие какашки и с полдюжины окурков. Я сняла футболку с шортами, потерла их немного под краном с мылом и повесила на вешалку для полотенец сушиться.
Потом я стала разглядывать в зеркале свое тело. Под ребрами проступал синяк, еще один наливался на плече, лоб пересекала царапина. Я выглядела так, будто приняла участие в уличной драке. Войдя в ванную, я задернула занавеску. Горячая вода была приятной, я делала ее все горячее, чтобы смыть с себя следы содеянного. Колени саднило, когда я отмывала с них дорожную грязь.
Выйдя из ванны, я вытерлась самым чистым на вид полотенцем из тех, что висели на крючках на двери, и снова посмотрела в зеркало. Могу ли я показаться хорошенькой кому-то, кроме Энди? От этой мысли мне стало смешно. Как будто есть какая-то разница.
Я вышла из ванной и увидела, что Ли сидит за кухонным столом, жуя кусок вяленой говядины, и просматривает почту Барри Кука.
– Я думала, ты не голодный.
– Привычка. – Он пожал плечами, не сводя глаз с писем и не переставая жевать. – Он родом из Кентукки. Это объясняет акцент. Не виделся с родителями уже десять лет.
Ли покачал головой:
– Это письмо от его матери. Она пишет, что у отца рак. Судя по штемпелю, пришло четыре месяца назад. Он так его и не открыл.
Ли откусил еще один кусок говядины.
Я нашла пульт, села на диван и включила телевизор. Посреди пустынной местности с перекати-полем стояли двое мужчин, повернувшись друг к другу и сжав пистолеты в руках. Ли сел в кресло, увидел порножурнал на полу, подобрал его, полистал секунду-другую и швырнул обратно на пол.
Один мужчина уже лежал на земле, а над ним рыдала женщина легкого поведения.
– Ты смотришь? – спросила я.
– Это ты его включила.
Я выключила телевизор и положила пульт на кофейный столик, заваленный мусором.
– И зачем мы сюда приехали?
– А тебе нужно в какое-то другое место?
Я поморщила нос.
– Только не говори, что мы останемся здесь на ночь.
– Никто тебя не заставляет. Можешь делать что хочешь.
Ли откинулся в кресле.
– Послушай, я понимаю, что мы знакомы всего около часа, но, думаю, ты догадываешься, что мне самому тут не хочется оставаться больше, чем на одну ночь.
Я посмотрела на него.
– Блин, я понимаю, что никогда не выиграю приз «Самый вежливый человек месяца», но ты должна хотя бы чуть-чуть доверять мне. Уже поздно, и нам нужно где-то переночевать.
– Ты уже проделывал такое раньше.
– И ты тоже.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю. Но если живешь вот так, без этого не обойтись.
– Ты прав, – вздохнула я. – Но раньше было иначе. Меня приглашали.
Он выгнул бровь.
– Правда. – Я покусала ноготь. – Расскажу тебе… как-нибудь в другой раз.
– У нас сейчас есть время.
– Ты… вот так и живешь?
– Не каждую ночь. Но да, иногда.
Он не смотрел на меня, но было такое ощущение, что он меня оценивает.
– Я про тебя ничего не знаю, но очень хочу, чтобы этот день наконец-то закончился.
Я села на край кровати с водяным матрасом, достала свой дневник и занесла в список имя Энди. В дверях появился Ли и с разбегу плюхнулся на матрас, закачавшийся под нами.
– Водяная кровать! – воскликнул он, перевернулся, заложил руки за голову и улыбнулся мне. – Не хватает только зеркального потолка.
Я почувствовала, как у меня загорелись щеки, потому что если бы мы были другими – нормальными людьми, – то его слова имели бы определенный смысл. Я улеглась рядом с ним, не слишком близко, но и не на самом краю. Лежать с ним было приятно. Мы были в безопасности друг с другом – в безопасности друг от друга. У меня болели ребра, но такую боль можно было пережить.
Наверное, я слишком погрузилась в свои мысли, рассматривая его, потому что он отодвинулся на кровати подальше и спросил:
– Что?
Я зевнула.
– Просто подумала – вдруг я тебя выдумала?
Он не ответил, просто перекатился на спину и уставился в потолок. Водяной матрас под нами чуть-чуть колыхался. Закрыв глаза, я представила, что мы плывем по морю. Корабль покачивается, как колыбель. Вдали, у горизонта, синее море переходит в синее же небо. На скале сидит русалка и расчесывает свои серебристые волосы гребнем из раковины.
Пару секунд спустя я открыла глаза.
– Ты помнишь свой первый раз?
– Ага. А ты?
– Я была слишком маленькой. Иногда кажется, что помню, а иногда мне это представляется нереальным.
– Почему? Тебе кто-то рассказывал про это. Твоя мама?
Я кивнула.
– Когда я подросла, я спрашивала ее, почему она никогда не ходит в те места, в которые ходят другие мамы. Она сказала, что не может оставить меня с кем-то после того, что случилось.
– Ну да, – сказал Ли. – Мой первый случай – тоже няня.
Когда я проснулась, Ли рядом не было. Он тихо похрапывал на диване, широко открыв рот. Я даже испытала небольшое разочарование.
Я прошла на кухню и открыла холодильник, но нашла там только пиво и кетчуп. Из морозилки я достала упаковку пиццы «Эллио», включила духовку и положила на противень четыре кусочка.
Через мгновение в дверь заколотили. Я быстро опустилась на колени прямо на грязный линолеум. В висках бухало сердце. Начинается!
– Барри! – раздался женский голос. – Где чек, Барри? Тебя вообще хоть немного волнует, что твоей дочери нечего есть?
Я вздохнула. Пришли явно не за нами. Да и с Барри, если подумать, взять уже нечего. Может, Ли сослужил ему добрую службу. Прищурившись, я смогла разглядеть женщину через мятые красные занавески, прикрывавшие переднее окно. Наверняка она не могла видеть Ли на диване или, по крайней мере, не могла догадаться, что это не Барри. За окном мелькнули всклокоченные волосы и блеснули глаза.
– Я знаю, что ты дома, ублюдок!
Ли открыл глаза, посмотрел на меня, тихо сполз с дивана на ковер и подобрался ко мне.
Дверь с проволочной сеткой заскрипела в знак протеста.
– Открывай, ты, бесполезный кусок дерьма!
Женщина подергала ручку, и я порадовалась, что заперла входную дверь на ночь.
– Смотри, – прошептал Ли, приоткрывая занавеску бокового окна и показывая на хетчбэк «Субару». – У нее в тачке девочка. О боже.
В этой дыре не было ни игрушек, ни детских книжек, ни маленьких платьев, футболок или кроссовок. Его ребенок никогда не заходил сюда.
– И что нам делать? – прошептала я в ответ. Из кухни на улицу вела другая дверь, но дом окружал забор из рабицы, и мы бы не смогли выбраться незаметно.
– Тупой ты сукин сын! – женщина пнула дверь ногой и дернула за ручку в последний раз. – Никуда ты на этот раз не денешься, Барри. Я вернусь с копами!
Было слышно, как она садится в машину и уезжает. Мы быстро собрались и вышли.
– Черт! – выпалил Ли.
Женщина проткнула переднюю шину пикапа.
– Что нам теперь делать?
Он запрыгнул в кузов, наклонился и взял запасное колесо.
– У него тут есть запаска. Что удивительно для такого, как Барри, – усмехнулся Ли. – Хорошо, что она в запале ее не заметила. Поможешь?
Он передал мне запаску, открыл ящик с инструментами, нашел нужные – домкрат и зубчатый ключ – и спрыгнул на землю.
– А что, если она вернется до того, как ты закончишь?
Он положил инструменты на асфальт и поддел колпак ступицы.
– Отсюда по меньшей мере минут двадцать до любого места. Я управлюсь за семь.
– Правда?
Он принялся усердно орудовать домкратом.
– Смотри и засекай.
– Я тебе верю.
Я не стала засекать время, но было понятно, что он управится быстро. Он работал уверенно, ловкими и четкими движениями. Наверное, его отец был механиком.
– Придется раздобыть новую покрышку, но, думаю, сначала нужно отъехать подальше. Чтобы никто не опознал этот пикап.
Порезанное колесо он оставил на подъездной дорожке. Мы сели в машину, и Ли повернул ключ зажигания.
– Мне нужно заехать домой.
– А где твой дом?
– В местечке под названием Тингли, штат Вирджиния. Прямо у границы с Кентукки. А ты куда направляешься?
– В Миннесоту.
– Спешишь?
Я пожала плечами, подумав о том, что уже привыкла к тому, что мои надежды не сбываются.
– Мне очень нужно туда заехать, хотя бы на несколько часов, – продолжил Ли. – А потом могу подбросить тебя, куда нужно. Путь, конечно, неблизкий, но я не против, если ты не против.
Меня вдруг охватило возбуждение – всю, до кончиков пальцев.
– То есть… ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? До самой Вирджинии?
– Если только у тебя нет планов получше, – сухо сказал он.
Я прикрыла улыбку ладонью.
– Я не утверждаю, что мы друзья или вроде того. Просто было бы неплохо, если бы мы присматривали друг за другом.
– А разве не так поступают друзья?
– Не знаю. У меня никогда не было друзей.
– Не верю.
– С чего бы? А сколько у тебя было друзей?
Я посмотрела в окно.
– Я заводила друзей. Просто они не могут оставаться моими друзьями надолго.
В его взгляде буквально читалось: «Так я и думал».
– Блин, – сказала я. – Я оставила пиццу в духовке.
Несколько миль мы ехали молча. С окруженного елями луга в воздух поднялась стая птиц. Ли посмотрел на меня.
– Ты говорила, что в прошлый раз оставалась у кого-то дома по приглашению.
– Хочешь услышать всю историю целиком?
– Времени у нас навалом.
Он широко, с наслаждением, зевнул и на мгновение стал похож на шестилетку.
– Но ты должна начать с начала. Если будешь перескакивать с одного на другое, я запутаюсь. Итак, откуда ты?
Он скосил на меня глаза.
– Родилась в Висконсине, но мы часто переезжали.
– А, ну это понятно.
– После того как мама бросила меня, я поехала в Пенсильванию. Подумала, что она решила вернуться к своим родителям. – Я помолчала. – Никогда раньше не видела дедушку с бабушкой. Но они присылали ей открытки на день рождения и на Рождество, и у меня сохранился один так