– А почему вы всё время говорите «мы»? – спокойно спросила Йен. – Я больше здесь никого не вижу.
– Ты не ёрничай, а лучше посмотри в угол, – злобно ответила Рестриба. – Кое-что может и увидишь. Посмотри!
Йен продолжала молиться, но головы не повернула, ясно воображая, что можно там увидеть.
– В отношении вас, – продолжала Соломия спокойно, – нам почти всё ясно. Непонятно, как вы смогли одурачить Макенкули. Почему расстались? Ведь между вами царил полный лад и покой.
– Разногласия, – ответила Йен. – Мы по-разному смотрели на исцеление людей. Для него это всего лишь средство наживы, для меня – цель, идеал, стремление повернуть их лицом к Богу, давая понять, что всё в их руках, только живите по Заповедям.
– Профессор Матиевский, Новосибирская школа космоэнергетики, – чётко определила Рестриба. – Там вы получили звание прогрессора.
– Иван Алексеевич тоже, но не только он. Есть учителя и повыше.
– Кто же? Нароков? Раскин?
– Нет.
– Кто же, чёрт возьми?!
– Иисус Христос.
Соломия раздраженно вскочила с кресла и прошла в дальний – неосвещённый – угол комнаты.
– Посмотри сюда! – крикнула она. – Посмотри, здесь никого нет, не бойся, здесь ты ничего не увидишь. Почему? Потому что ничего нет и твоего Бога тоже!
Йен продолжала молиться, не поворачиваясь.
– Хорошо, – Соломия вернулась на место. – Я не пугать тебя сюда вызвала, а всего лишь предупредить.
– Вы считаете себя правомочной?
– Лига Магов дала мне это право.
– Вы знаете, я больше не вхожу в Лигу, а потому мои действия ей не подотчётны.
– Вы тоже знаете, что из Лиги никто не выходит просто так.
– А я вышла, потому что не согласна с её методами лечения и оздоровления. Я больше не использую чёрную магию, не лечу заклинаниями, магическими пассами, а лишь Любовью и Словом Божьим.
Рестриба изучающе смотрела на Йен.
– Слушай, девонька, ты в своем уме? – спросила серьёзно. – Ты за кого себя принимаешь? За кого вы все себя принимаете? Что за чушь собачья? Вы хоть Библию читать правильно научились? Вы хоть в Заповедях, наконец, разобрались, жалкие ошибки Всемогущего? Может быть, ты и в церковь ходишь?
– Бог един для всех и не нужны ему рукотворные храмы, – ответила Йен, – и богатые жертвоприношения. Между Богом и человеком не должно быть посредников. Он живет в душе каждого из нас, мы часть Его и все мы – Его родные дети.
– Поцитируй, поцитируй ещё что-нибудь! – хохотнула Соломия. – Да я забыла больше, чем ты знаешь. Целители! – выкрикнула она. – Шарлатаны проклятые! Люди уже от одного этого слова шарахаются. А если бы они еще представление имели, чьим именем вы исцеляете…
– Я исцеляю Словом Божьим, – ответила Йен, опять чувствуя, что слабеет. – И только Именем Его.
– Ну да, конечно, тебе деньги не нужны, ты и так богатая! Рекламу тебе дает этот щелкопер…Кстати, между вами что-то происходит?
– Конечно, – ответила Йен. – Вечные споры, непонимание, обиды, недоговоренность. Он совершенно не при чем, так что успокойтесь. Он всего лишь – реклама.
– Да, умеешь ты изящно выражаться, за это тебя и ценит Макенкули… Кстати, все-таки, как ты его одурачила?
– Я его не дурачила, – всё больше слабея, ответила Йен, – Я ему дала денег.
– Вот как! Много?
– Много. Всё что было.
Соломия медленно прошлась по комнате, изучающе вглядываясь в Йен.
– Знаешь, есть ещё один вопрос: как вам удалось спасти Флеркова в Белоруссии, две недели назад? Он ведь был обречён. Нами обречен.
– Секрета никакого нет. Со мной была вещая Клаудиа, а спасли мы его только Божьим Словом.
– Так просто? В самом деле, не врёшь?
– Это было непросто. А врать я давно разучилась.
– Это с тех самых пор, как тебя в Астане подобрал великий Макенкули, вылечив от многих пороков? В их числе была и вечная ложь, насколько я понимаю?
– В прошлой жизни, которая не похожа на нынешнюю.
– Утихомирься, я грубо шутканула, согласна.
Она, казалось, приняла решение и опять перешла на деловой тон.
– Короче, я проверила твои методы лечения, и мне показалось, что ты слишком стараешься, выкладываешься, тратишь много сил. В результате, пропускная способность – мизерная. Её надо увеличить.
– Ничего я не стану увеличивать, – отвечала Йен будто в полусне. – Я наоборот буду улучшать качество исцеления.
«Господи, – молилась она. – Сделай так, чтобы сейчас кто-нибудь позвонил. Сотвори чудо».
Звонок раздался немедленно. Мой звонок.
После того как сработал автодозвон, Соломия нетерпеливо крикнула:
– Кто это такой настойчивый?
– Из газеты, щелкопер, как вы говорите. Я же прежде чем ехать сюда сообщила ему, где меня искать, если что…
– Ну, так ответь, если он такой заботливый.
– Я скоро буду, – ответила Йен. – Только прошу, не уходи, очень прошу.
– Да, девочка, на сердце у тебя пурга, – насмешливо сказала Соломия. – Подставишь ты его, всё-таки. Ой, попадет под наши катки! Абсолютно чуждый нашим делам человек, писака беззаботный… Ладно, твои проблемы. Однако, к делу. Работать будешь так, как угодно нам. Вот моя визитка, если что-то понадобится.
Йен визитку приняла, решив, что это ни к чему не обязывает.
– Работать я буду так, как Господь даст, – сказала она, вставая. – Ибо только от него зависит всё сущее.
– Я вижу, ты теперь совсем другая, – удивилась Соломия. – Скажи, с чем это связано?
– С любовью, с огромной любовью к людям.
– Только не надо мне морочить голову. Я – старая кошелка, видавшая в своей жизни очень много, знаю, что этих скотов по-настоящему любить невозможно. Или предадут, или попытаются ограбить. И высокопарной чушью я давно насытилась.
– Послушайте, Соломия, или как вас там, – сказала Йен устало. – Наверняка, вы специально взяли этот очередной дешевый псевдоним, чтобы все подумали, что это вы попросили у Ирода голову Иоанна Крестителя. Но вы же знаете, что это далеко не так, по той простой причине, что танцевать вы совсем не умеете, и вообще – хреновая актриса. Подумайте о том, что когда-нибудь вы совершите ошибку. Вас погубит ваше же привычное оружие: вседозволенность, наглость, зазнайство и заговоры, которые вы плетёте, втаптывая в грязь очередного неугодного вам. Всё станет явным, всё выйдет наружу, когда вы ошибётесь. Либо всем надоест ваша бесцеремонность и найдется такой же, как вы, который вас в чем-то обвинит, и все поверят, они просто захотят поверить. И какую-нибудь вину свалят на вас, за то, что не предотвратили, не предупредили, не ликвидировали. Во всем будете виновны вы. Вас просто уничтожат.
Рестриба внимательно выслушала, но, казалось, на неё это не произвело впечатления.
– Ладно, – сказала она. – Чуть позже поговорим о совместной работе.
– Никакую совместную работу обсуждать с вами я не намерена, – убежденно сказала Йен.
– Ах, вот оно что! – вскричала Соломия, чувствуя, что теряет инициативу. – Да знаешь ли ты, стоит мне вполголоса сотворить одно из заклинаний, и от тебя даже красивого поясного ремешка не останется.
– Бросьте, – равнодушно махнула рукой Йен. – Вы можете себе представить ответную реакцию Общества Целителей. Вам, как стрелочнику, в любом случае – конец. Так что, хотите казнить – казните, но только избавьте от вашего общества. Всё, я пошла. Меня ждут.
Соломия растерялась:
– Как пошла? Мы договорились?
– Нет, – ответила Йен, не оборачиваясь. – Я не договариваться с вами приезжала, а помочь, но, судя по всему, это бесполезно. Прощайте.
Дверь открылась и закрылась.
– Жаль, что не договорились, – сказала Соломия почти удовлетворенно. – Теперь пеняй на себя. Ненавижу! – сказала холодно и рассудительно. – Ненавижу таких как ты! Будь проклята и предана забвению. Пусть скажут, что это – личная месть, но я тебя уничтожу. А с Обществом Целителей пусть Лига Магов улаживает.
5
Йен захмелела, но согреться ей так и не удавалось, скорее, наоборот.
– Не пойму, что со мной? – потерянно говорила она. – Потрогай руки, пожалуйста.
Руки были холодными.
Кафе уже заполнилось. Музыка гремела, люди веселились. И никто не догадывался, что сосем рядом, в эту минуту и секунду, происходит трагедия.
– Во, дамочка успела набраться, – сказал кто-то из молодых, видя, как я одеваю Йен, а её кидает по сторонам. – Слышь, папаша, это твоя мамаша?
– Слышь, сынок, – ответил я, – ты проблем ищешь?
– Да, а что?
К нему кто-то быстро подошел, что-то сказал, мальчишка исчез.
Этот инцидент прошел как бы мимо меня, потому что Йен уже начинало колотить по серьёзному.
– Соберитесь, прошу вас.
Я пытался говорить ободряюще.
– Сейчас приедем домой, примете горячую ванну, согреетесь, и всё будет хорошо.
– Не получится, – ответила она, клацая зубами, – Это Соломия, ведьма проклятая, Лига… Спасения нет.
– О чём это вы? Это в чьём голосе такая безнадёга?
– Ты представления не имеешь, с чем я вошла в соприкосновение. Боюсь, и тебя втянула. И теперь всё это будет иметь для тебя непредсказуемые последствия. Прости, пожалуйста. Тебе с самого начала надо было держаться подальше.
– Не дождётесь, – огрызнулся я. – Заинтриговали, а теперь лишаете возможности проявиться? Как это без меня будет проходить битва миров, битва за души. Я тоже хочу участвовать.
Я впервые оказался в ситуации, когда речь идет о каких-то потусторонних выяснениях отношений, между… Кем и кем?
Теперь становилось ясно, почему она всегда была недоступна моему пониманию.
– Вы просто переохладились, – говорил я ей в такси, – У вас оэрзе или пневмония. Йен, милая, успокойся.
– Кто это Йен?
– Вы.
– Почему?
– Это имя одной колдуньи, вы на неё очень похожи.
– Я не колдунья.
– Я знаю, извините.
Горячей воды в квартире не было.
Я уложил Йен в постель, укрыл одеялом, шубой, другими тёплыми вещами, которые сумел отыскать.
Но её сковывал мороз, она что-то бормотала деревенеющими губами, пыталась что-то сказать, но сил недоставало.